Убийственная сила ностальгии

МНЕНИЯ 13.01.2023 ЮРИЙ МООР-МУРАДОВ

(Этот опус посвящен Михаилу Михайловичу Зощенко, строчку из замечательного рассказа которого (чуточку изменив) я вплел в середину текста. Почитатели творчества одного из самых лучших русских писателей последних 200 лет легко распознают ее).

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Сердце Елены Головач готово было выскочить из груди от переполнявшей радости: она сидела в восьмом ряду в самом главном Дворце Москвы, на концерте самых лучших певцов любимой ею страны.

Она восторженно впитывала все звуки, все слова. Артисты эти были ей знакомы с детства, и с детства она любила песни, которые они сейчас пели. Участвовали в этой большой – на три часа – праздничной программе также и молодые исполнители, и хотя манера их исполнения ее устраивала меньше, но любовь к старым песням была сильнее.

Вместе со всем залом Лена хлопала, размахивала руками, качалась в такт. “Господа офицеры, кто сберег свои нервы – не сберег свою честь”, – Елена физически чувствовала, как все фибры ее души переполняются гордостью за великую Родину. “Отряд не заметил потери бойца”, – чеканил молодой певец – и слезы катились по ее щекам. “Танцуй, Россия, не плачь, Европа!” – Лена вскочила и задвигала тазом в такт песне.

“Этап на Север, срока огромные, кого ни спросишь – у всех Указ…” – хрипел под гитару модный бард, “Говорили, что я некрасивая…” – тянула роскошная девица на высоких каблуках и в почти неглиже.

Остроты конферансье про тупых, но в то же время коварных американцев и импотентную, мерзнущую без российского газа Европу вызывали у Лены приступы безудержного смеха. Обещания закидать НАТО шапками порождали в ее груди истинную гордость за державу.

Время от времени она бросала взгляды вокруг себя – в зале были в основном ее единомышленники: такие же восторженные женщины и мужчины среднего возраста. Многие пришли с детьми, которым эти песни ничего не говорили – но Елена мысленно похвалила дальновидных родителей: когда-нибудь для порастающего поколения это будут самые сильные эстетические впечатления, они будут сопровождать всю их жизнь, куда бы судьба ни забросила.

Но было и такое, что ее не радовало, прямо скажем – огорчало. Лена заметила в этом многотысячном зале немало островков, где зрители сидели спокойно, как бы безучастно относясь к звучащему со сцены. Ясно было, что они здесь не по зову души, а как бы отмечаются в престижном концерте, подтверждая свой статус “приближенных к власти” и свою псевдолояльность. Через два ряда перед собой она разглядела известного кинорежиссера, справа от которого сидела его молоденькая пассия. Елена обратила внимание, что режиссер хлопал вяло, его ладони едва касались одна другой. Видно было, что он делает это только ради проформы, чтобы не вызвать подозрений. О, она знает этот тип людей! Такой поставит клеветнический фильм про Россию под видом психологического – и не поморщится. Еще ближе к сцене расположились представители московской богемы – узнаваемые всеми лица. И там не было заметно особенного энтузиазма.

Слева от Лены, через несколько мест, сидела пара, которая ей совсем не нравилась. Их лица мало того что не выражали восторга, они казались скучающими. По чуть выдающемуся носу и густым черным вьющимся волосам можно было с большой долей вероятности предположить, что по крайней мере мужчина в этой паре – еврей. А это самые неблагодарные люди. Они уже забыли, как русский солдат спас их в Великую Отечественную.

После песни “Жила бы страна родная” Елена заметила, что ее соседи справа не хлопают.

– Вам не по вкусу Пахмутова? – спросила она, сузив глаза.

– Нет, почему, очень по вкусу, – встрепенулась женщина и, толкнув своего кавалера локтем, стала нарочито громко бить в ладони. Принялся торопливо хлопать и ее спутник, и даже фальшивым голосом крикнул “браво”. Но Елену не проведешь. Лена знает таких типов: небось в глубине души они считают, что Крым принадлежит киевской хунте.

“Какая мразь попадает на праздничные концерты”, – подумала она со злостью.

Ей же, оказавшейся на этом концерте можно сказать чудом – благодаря связям ее подруги Тани, у которой она остановилась в этот приезд, нравилось все, особенно – то, что почти все певцы, нарушая устаревшие правила, перед песней говорили несколько слов о своей бесконечной любви к Родине и к ее доблестным вооруженным силам.

Оглянулась – сзади сидел, нахмурив брови, толстый мужчина. Ей хотелось дать ему по жирному лицу кулаком. Чего он портит картину? Не видит – ведется трансляция, вон телекамеры в проходах стоят, на зал нацелены… Что подумают те, кто по всей стране – да по всему миру! – смотрят сейчас этот концерт? Были бы операторы умные – они бы с нее, с Лены, своих объективов не сводили.

Если бы Елена не была теперь иностранной гражданкой, она, не колеблясь, отправилась бы в соответствующие органы с разоблачающими сидящих в этом зале скрытых предателей снимками, которые успела сделать незаметно на свой смартфон.

Неблагодарные! Не понимают, какое же им выпало счастье – они по-прежнему живут в самой прекрасной стране мира!

О, Лена хорошо знает этот тип людей. Они само слово “патриотизм” считают ругательством. Они готовы обливать грязью все родное, они заражены низкопоклонством перед гниющим и агрессивным Западом. Правильно сказал о таких людях по телевизору Соловьев: “А сало русское едят”. Иноагенты!

Как она завидовала всем этим людям, которые остались жить в этой прекрасной стране! Ей самой удавалось вырваться сюда из-за океана раз в два-три года. Она очень скучала, в Фейсбуке и в Одноклассниках вела нескончаемые словесные баталии с очернителями России.

Объявили антракт, Елена поднялась, чтобы пройти в фойе.

Еще в те далекие годы, когда она студенткой приезжала из своей глухой глубинки в столицу на несколько дней, она любила эти антракты в спектаклях и перерывы в концертах, любила бродить по роскошным фойе, смотреть на фотографии любимых актеров и певцов. Поднялась и сидевшая прямо перед ней пара. Расфуфыренная дама сказала своему толстому мужу: “Может, не останемся на второе отделение?”

Елена чуть не задохнулась от гнева. Нет, до сих пор эта пара никаких подозрений у нее не вызывала – они вели себя правильно, хлопали, махали руками, вместе со всеми качались из стороны в сторону в такт песне. Почему это они не хотят оставаться на второе отделение? Елена знала, что второе отделение должно быть особенно патриотичным: Будут песни из “Семнадцати мгновений”, будет Ваенга, Маршалл, “Любэ”.

– Если песни из “Семнадцати мгновений весны” вам не по душе – вы так и скажите, – напирала Елена.

– У нас дети дома одни, няню пора отпустить… – слабо защищалась женщина в бриллиантовых серьгах.

Так им Елена и поверила! Они что, не знали, сколько времени будет длиться концерт? Небось, если бы приехал на гастроли Элтон Джона – они бы о своих чадах и не вспомнили!

Второе отделение превзошло все ее ожидания. Было несколько очень пожилых певцов, но они были неотразимы, их возраст совершенно не чувствовался. И голоса были такими же прозрачными и торжественными, как и в годы ее детства, когда она, еще не совсем понимая, как она счастлива, слушала их выступления по телевизору.

Губы Лены выводили вместе с ее кумиром Маршалом: “Я – русский. Я тот самый “колорад”. Совдеповский отстой, рашист и вата… воспитанный на “мама мыла раму”…

И как по-новому зазвучала на этом фоне старая песня “Но наш бронепоезд стоит на запасном пути!” – которую, если честно, Лена сама в детстве петь не любила. Но как зажигательно и многозначительно она звучит сейчас!

Последней выступала группа “Любэ”. Вместе со всем доведенным до экстаза залом Елена Головач бесконечное число раз вопила изо всех сил “Атас! Атас! Атас!”

Это было для нее высшим проявлением всего того прекрасного, что ассоциировалось с ее бывшей, и, наверное, уже потерянной для нее навсегда Родиной…

Юрий Моор-Мурадов

yuramedia@gmail.com