О том, что осенью 1941 года на случай сдачи Москвы НКВД СССР готовило боевое подполье для действий в столице, впервые поведал Николай Хохлов, бывший сотрудник Павла Судоплатова, ставший невозвращенцем в 1954 году. Много позже об этом написал и Кирилл Хенкин, бывший боец Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД, в 1973 году эмигрировавший из Советского Союза. Сам же Павел Судоплатов (в годы войны возглавлял последовательно Особую группу при наркоме внутренних дел, 2-й отдел НКВД СССР, 4-е управление НКВД СССР, 4-е управление НКГБ СССР) свою версию этой загадочной истории впервые представил в 1994 году, причем сначала в англоязычной версии воспоминаний.
Штукари из варьете
В материале "Боевое шапито Маклярского. Как Гитлера хотели взорвать в Москве" на примере группы Хохлова мы рассказывали, как чекисты готовили боевиков-нелегалов для этого подполья. По замыслу Маклярского, ансамбль во главе с 19-летним мастером художественного свиста Хохловым (агентурная кличка "Свистун"), выступая на концерте с эстрадным номером, жонглируя гранатами, закамуфлированными то ли под поленья, то ли под булавы, должен был закидать ими немецких высших офицеров, может быть, даже самого Гитлера… На всю подготовку группы азам террора, диверсий, навыкам конспирации и обращения с оружием, однако, ушло не свыше 16 дней. Так и не научив юных подпольщиков стрелять, им вручили пару чемоданов с пистолетами, патронами, взрывчаткой и гранатами, обращаться с которыми тоже не обучили. Выдали и мешок продуктов: копченое сало, оказавшееся засахаренным, и соленый сахар. Зато показали, как завязывать галстук и обращаться со столовыми приборами…
Все это походило на провинциальную оперетку. Но ведь и Маклярский, которому Судоплатов поручил организацию этого эстрадно-боевого подполья, не был ни разведчиком, ни контрразведчиком, ни тем паче боевиком, опыта подпольной и нелегальной работы не имел. За его плечами лишь работа со стукачами, хотя дела будущий сценарист явно умел сочинять красиво, радуя начальство полётом фантазии. Но сам Судоплатов – опытный конспиратор и боевик, уж его-то планы, казалось бы, должны были выглядеть основательнее. По версии Судоплатова, в Москве тогда создали "три независимые друг от друга разведывательные сети". Во главе одной поставили майора госбезопасности Виктора Дроздова. "Мой старый приятель с Украины", как охарактеризовал его Судоплатов, имел "большой опыт борьбы с бандформированиями и националистическим подпольем на Украине". В канун войны его перевели в Москву заместителем начальника столичной милиции. Как полагали на Лубянке, из него выйдет хороший руководитель подполья, потому что "в Москве его не знали". "Не знали" второго человека в столичной милиции, ранее широко отметившегося на руководящей чекистской работе в целом ряде областей Украины? "В целях конспирации, – поведал Судоплатова, – его сделали заместителем начальника аптечного управления Москвы. Он должен был в случае занятия Москвы поставлять лекарства немецкому командованию и войти к нему в доверие". В другой версии воспоминаний Судоплатов написал, что для установления с немцами хороших отношений Дроздов "должен был отдать в их распоряжение некоторое количество медикаментов". Судоплатов почему-то не подумал о том, что немцы просто сразу конфисковали бы весь аптечный фонд, не дозволив советскому чиновнику им распоряжаться.
Другую нелегальную сеть должен был возглавить Сергей Федосеев, начальник контрразведывательного отдела Управления НКВД Московской области, капитан госбезопасности (соответствовало армейскому подполковнику или полковнику). В органах НКВД он с 1937 года, а до того – комсомольский аппаратчик. Совершенно не профессионал по части организации нелегальной работы, а чисто аппаратный назначенец. К тому же фигура достаточно известная, в том числе соответствующим германским службам.
Старший майор госбезопасности (соответствовало армейскому комдиву) Павел Мешик по личному указанию Берии должен был возглавить диверсионную сеть на транспорте. Но Мешик, бывший нарком госбезопасности Украинской ССР, считался профессионалом лишь по части выбивания показаний и зубов на допросах, хорошо засветившись по части организации массовых репрессий: сколько он продержался бы в подполье неузнанным? Главным же нелегальным резидентом НКВД по Москве Берия решил назначить начальника 2-го управления НКВД СССР комиссара госбезопасности 3-го ранга (соответствовало комкору) Павла Федотова, "с подчинением ему всех резидентур, которые создавались по линии НКВД и партийно-советского актива". Иными словами, на оседание в подполье отправляли руководителя всего центрального аппарата контрразведки. "Берия обосновал это назначение тем, – сообщал Судоплатов, – что Федотов лично хорошо знал партийно-советский актив столицы и большую часть агентуры НКВД, намечаемой оставить на подпольной работе". Трудно представить себе, что бы произошло, захвати немцы фигуру такого уровня, носителя колоссального массива секретной информации.
По линии же партийного подполья дела обстояли ещё хлеще. В качестве его координатора "предполагалось оставить, – это снова Судоплатов, – сравнительно мало известного человека – заведующую отделом школ ЦК ВКП (б) Варвару Пивоварову". Это высокопоставленная аппаратчица ЦК – "малоизвестный человек"? Также намечалось "задействовать бывших секретарей райкомов партии, в частности, секретаря Москворецкого райкома партии Олимпиаду Козлову […], а также Нину Попову". Олимпиада Козлова, кадровый аппаратчик, на советской и партийной работе с 1927 года, с 1940 года 2-й секретарь Москворецкого райкома ВКП(б), с 1941 года – первый секретарь этого же райкома. Нина Попова – комсомольский аппаратчик с 1925 года, с 1934 года на советской и партийной работе в Москве, в 1941 году – председатель райисполкома, первый секретарь Краснопресненского райкома ВКП(б) Москвы. Совсем "неизвестные" люди, причем абсолютно без какой-либо подготовки, и в их группах нет ни одного кадрового чекиста. Зато имелись ветераны Октября и даже …декабрьского вооруженного восстания 1905 года на Красной Пресне.
Боевики Измайловского парка
Но когда именно чекисты начали мероприятия по организации подполья в Москве? Из первых "показаний" Судоплатова следует, что в октябре 1941 года "Берия приказал нам организовать разведывательную сеть в городе после захвата его немцами". Разведка в миссию сети входила постольку-поскольку, главная задача – организация диверсий и террора. В посмертном издании (Судоплатов П.А. Разные дни тайной войны и дипломатии. М., ОЛМА-Пресс, 2001) прямо сказано о действиях "в Москве по разнарядке "Д", то есть для осуществления диверсионных актов, операций и акций личного возмездия против руководителей германского рейха, если бы они появились в захваченной столице". В том же издании появилась и конкретная дата: "Помнится, 5 октября меня вызвал к себе Меркулов (первый заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга Всеволод Меркулов. – В.В.). От него мы прошли в кабинет Берии, который проинформировал нас о том, что положение на Западном фронте резко ухудшилось. Он сказал, что противник перешел в наступление, по-видимому, цель у него одна – выйти к столице. Исходя из этого, нам предстояло готовиться к худшему". В одном из многочисленных последующих посмертных изданий (Судоплатов П.А. Победа в тайной войне, 1941–1945. М., Алгоритм, 2018) всплыли и такие данные. Судоплатов вспоминал, как "14 октября 1941 года мой заместитель Н. Эйтингон доложил лично Берии предложения по организации восьми диверсионных групп в рамках реализации "Московского плана" в случае занятия столицы противником". Там же у Судоплатова наконец указано и кодовое наименование спецоперации: "Московский план". Удивительно не только, что он вдруг через 22 года после своей смерти "вспомнил всё" – и в мельчайших деталях, но ещё и смело процитировал по памяти многостраничные документы из Центрального архива ФСБ – которые частично рассекречены лишь через шесть лет …после его смерти. Впрочем, такова специфика "загробных записок" Судоплатова: с каждым годом они становятся объёмнее, в них появляются новые и новые имена агентов, детали, подробности. Усопшие ведь не связаны подписками о неразглашении.
Что же до "предложений Эйтингона", то среди рассекреченных документов, опубликованных в сборнике "Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России" (М., Издательский дом "Звонница-МГ", 2002), значится некая "Справка об организации диверсионно-террористических групп в рамках реализации "Московского плана", датированная тем самым 14 октября 1941 года и адресованная Берии. Хотя документ исполнен старшим майором госбезопасности Наумом Эйтингоном, автором его значится заместитель наркома, комиссар госбезопасности 3-го ранге Богдан Кобулов. И это вовсе не "предложения", но отчет об уже сделанном: создано восемь групп, ещё 15 особых агентов действуют самостоятельно. К слову, никакой эстрадно-боевой группы "Свистуны", жонглирующей поленьями и булавами, среди них нет, равно как не значится таковая и в прочих опубликованных документах ЦА ФСБ.
В качестве начальной даты "Московского плана" 5 октября 1941 года выглядит правдоподобно: 4 октября немецкие танковые и моторизованные соединения прорвали фронт и оседлали Варшавское шоссе, 5 октября заняли Юхнов и двинулись на Москву. Однако Николай Хохлов четко указал, что Михаил Маклярский, отвечавший за подготовку ряда подпольных групп, сообщил подопечному, что "город, видимо, придется отдать" ещё 28 сентября 1941 года.
Обратившись же к другим материалам названного сборника, обнаружим там любопытнейший документ Особой группы при наркоме внутренних дел – о подготовке диверсионной группы "Ивана". В рапорте на имя Судоплатова лейтенант госбезопасности Николай Пекельник просит санкционировать закладку оружия, боеприпасов, взрывчатки и прочих средств для диверсионной работы в Измайловском парке, а заложили там в тайник 20 револьверов и 480 патронов к ним, 200 литров бензина, 10 литров серной кислоты, 10 ящиков (250 кг) толовых шашек, детонаторы, бикфордов шнур и детонирующий шнур.
Там же приложены еще несколько справок, одна из которых составлена начальником сектора Особой группы старшим лейтенантом госбезопасности Рыбкиной (известна как писательница Зоя Воскресенская). В справке уточнено количество снаряжения, заложенного в Измайловском парке для группы "Ивана": взрывчатки уже лишь пять ящиков, 40 метров бикфордова шнура, 20 метров – детонирующего, 60 капсюлей-детонаторов и 20 – электродетонаторов. Но самое интересное здесь не объем помещенного в схрон, а датировка: рапорт Пекельника датирован 12 сентября 1941 года, сама же закладка осуществлена в ночь с 9 на 10 сентября 1941 года. Ни о какой самодеятельности в столь остром вопросе и речи быть не могло: на такое Судоплатов мог пойти лишь по прямому приказу наркома, а Берия, в свою очередь, только по личному указанию Сталина – никак иначе. Значит, уже в первой декаде сентября 1941 года – за 20 дней до начала битвы за Москву, Верховный главнокомандующий и высшее руководство НКВД предполагали, что столицу, возможно, придется сдать.
Еще несколько документов датированы 25 сентября 1941 года: справка о возможностях объекта, "обслуживаемого группой "Иван", о персональном составе группы. Ценность парка чекисты видели в том, что рядом с ним "проходят шоссе Энтузиастов и старый Владимирский тракт", его пересекает целый ряд проспектов, а сам "парк позволяет произвести закладки в любом количестве". Собственно группа "Ивана" состояла из 10 человек: "работники физического труда (сторожа), пенсионеры и работники умственного труда. Четыре человека из состава группы имеют опыт подпольной работы (старые большевики и партизаны). Остальные товарищи, преимущественно учащаяся молодежь, впервые на подпольной работе. […] Задачи группы: диверсионная работа в районе расположения группы, а также как база по снабжению других групп (если будет произведено достаточное количество закладок)". И ключевая фраза: "Подготовка членов группы: все члены группы нуждаются в прохождении курса стрельб из пистолетов, а также по подрывному делу". То есть ни одного подготовленного человека. И много навоевали бы эти "молодежь", сторожа и пенсионеры, стрельбе и взрывному делу не обученные, зато с опытом дореволюционного подполья? Сам "Иван" – Николай Андреевич Жиделев, которому на тот момент исполнился 61 год. Вот его краткий послужной список: член РСДРП с 1903 года, в его дореволюционном активе участие во множестве стачек, организация подпольных типографий, депутатство в Государственной думе II созыва, пять лет каторги в "Крестах", почти пять лет на поселении в Восточной Сибири. Затем он председатель Иваново-Вознесенского Совета, секретарь коллегии Наркомата внутренних дел и самое "главное": трудился вместе с Феликсом Дзержинским в Петрограде ещё в 1917 году, член Коллегии и Президиума ВЧК с первого дня её образования. Далее активное участие в Гражданское войне, подпольная деятельность в Уфе, подавление крестьянских восстаний, работа председателем губернского ревтрибунал, потом разные должности, тоже, разумеется, номенклатурные… На праздновании годовщины образования Первой конной армии в 1925 году он вместе с Будённым, пролетарским поэтом Демьяном Бедным, председателем ЦИК СССР Калининым и главным политработником РККА Бубновым позировал газетным фотографам. Тот ещё конспиратор – и во главе "боевой группы" сторожей парка, пенсионеров и "учащейся молодёжи". Зато – "старый чекист" самого первого розлива. Вот это уже подозрительно смахивает на классическую буффонаду в стиле Маклярского. Или на откровенное заклание – для отвлечения внимания: вот вам настоящий дзержинец и антикварный чекист из музейной витрины. С двумя десятками ржавых "наганов" и несколькими ящиками тротила, которыми никто и пользоваться не умел.
А вот диверсионно-боевой отряд "ЗР", о котором говорится в другом документе, тоже за сентябрь 1941 года, выглядел посолиднее. Там уже не только пара "наганов", но ещё и 31 пистолет; спецручки, спецпатроны, спецчасы-замыкатели (часовые взрыватели) и, главное, ещё и яды – яд "С" (самоликвидация) – 25 доз, яд "П" (пищевой) – 5 доз (это уже явно не для масштабных диверсий, а для ликвидации своих же, в отряде), яд "ПС" (пищевой) – 10 доз, снотворные порошки, кокаин, героин, 500 тысяч рублей, 100 золотых десяток, 80 золотых пятерок, золотые часы, кольца… Отряд, гласил документ, "осуществляет взрывы и поджоги магистралей электросиловой передачи, железнодорожных сооружений, воинских и товарных эшелонов, складов горючего (бензохранилищ, нефтехранилищ, складов угля, дровяных складов), продовольственных, вещевых и артскладов, общественных зданий, занимаемых противником под казармы, штабы и т. д.". Также группа "ЗР" должна осуществлять "теракты над отдельными представителями высшего командного состава германской армии, оккупационных властей, а также над предателями Родины – бывшими советскими гражданами, перешедшими на сторону и службу к врагу". Руководитель отряда "имеет право и обязан уничтожать предателей, трусов и нарушителей чекистской дисциплины, если таковые окажутся в рядах участников отряда". Но вот о персональном составе этой группы, местонахождении тайников с оружием и спецсредствами в справке на имя Берии не сказано ни слова: нарком это и так прекрасно знает, ни к чему фиксировать лишнее на бумаге. Значит, серьезные люди, вот и рации у них целых две, а "для выполнения специальных заданий" им придана "группа из трех разведчиков 3-го спецотдела НКВД, которые переведены на нелегальное положение", "все участники группы имеют прикрытие, для хранения и работы раций подобраны конспиративные квартиры", с руководителем группы (агентурный псевдоним которого даже не назван) все связаны только в индивидуальном порядке.
Вторая группа – "Рыбаки": "диверсионно-террористическая группа в составе 4 человек, имеющих боевой опыт. Руководитель группы – "Доктор" – чекист запаса, переведен на нелегальное положение". Свою работу боевики прикрывают "слесарно-технической мастерской, имеющейся у агента "Галошин" (изобретатель). Группа имеет рацию; в качестве радистов подобраны муж и жена, прошедшие соответствующее обучение".
3-я группа – "Белорусы": "Террористическая группа под руководством "Лена" – бывш. чекиста – участника гражданской войны". Состав: четыре работника 3-го спецотдела НКВД СССР и три девушки-агента, "прошедших боевую подготовку". Также группе придан шофер-боевик, есть оружие и взрывчатка, "сотрудники НКВД переведены на нелегальное положение и обеспечены прикрытием".
А вот остальные группы как-то не внушают доверия. 4-я группа, "Дальневосточники: "агент "Леонид" – бывший партизан, имеющий опыт подпольной и диверсионной работы в тылу японцев. Привлек к работе жену и 17-летнего сына". Как опыт "борьбы" с японцами образца 1920 года мог сгодиться в 1941-м – против немцев? Про спецподготовку уже ни слова, действующих сотрудников НКВД в составе группы нет. Задача: диверсионные акты на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте…
5-я группа "Старики": "Диверсионно-террористическая группа. Руководитель – "Клим" – ст. оперуполномоченный СПУ НКВД СССР". Вроде солидно, но вот дальше… "Группа состоит из 6 человек, бывших активных эсеров и анархистов, изъявивших желание работать в тылу противника. Все имеют опыт подпольной боевой работы. Для прикрытия "Клима" создана слесарная мастерская и конспиративная квартира у агента "Снегурочка", на которой он "женат". Группа снабжена оружием и взрывчаткой, но "кроме того, участнице группы "Герасимовой" поручено издавать антифашистские листовки, для чего она снабжена машинкой и стеклографом". Но это же чистой воды самоубийство. Впрочем, может быть, "активные эсеры и анархисты" для того и предназначались?
6-я группа – "Преданные": "Диверсионная группа в составе 4 человек, под руководством агента "Поэт". Группа состоит из бывших командиров Красной Армии и работников ПВО, имеющих боевой опыт". Какой боевой опыт, пригодный для подполья, могли иметь работники ПВО? Которым ещё и предписано проводить диверсии …на железнодорожном транспорте.
7-я группа – "Лихие": "Террористическая группа, состоящая из 4 человек, бывших воспитанников Болшевской трудкоммуны НКВД – в прошлом уголовных преступников". Уголовники-диверсанты – это креативно! Зато руководитель группы, агент "Марков", большой профи: "бывший уголовный преступник, грабитель. Группа будет специализироваться по совершению террористических актов в отношении офицеров германской армии".
8-я группа – "Семейка": "Террористическая группа в составе 2 человек – мужа и жены, агентов "Альфред" и "Арбатская", изъявивших желание остаться в тылу у немцев для террористической работы. "Альфред" – духовное лицо".
Навести "Шорох"
Также в справке перечислены и 15 агентов, оставленных на оседание с индивидуальными заданиями. "Агент "Лекал" – бывший офицер царской армии, старый проверенный агент. […] Для успешного выполнения задания по нашему заданию женился на дочери бывшего владельца "Прохоровской мануфактуры", располагающей большими связями среди сотрудников немецкого посольства в Москве и белой эмиграции. […] В случае возвращения жене фабрик "Лекал" будет ими управлять и займет соответствующее общественное положение".
"Агент "Тиски" – инженер, спортсмен, из дворян, мать осуждена к 8 годам ИТЛ за связь с сотрудниками немецкого посольства в Москве. Боевой и преданный агент". Задание: "внедриться в спортивные и молодежные фашистские организации и добиться руководящего положения для совершения крупного террористического акта. "Тиски" прошел специальную подготовку в НКВД СССР". "Агент "Уралов" – скульптор, имеет собственную скульптурную мастерскую". Оставляется для террористической работы, прошел спецподготовку. "Агент "Како" – ресторатор, старый, преданный агент. Сам изъявил желание остаться в тылу противника для разведывательной и террористической работы". "Како" должен организовать собственный ресторан, "который будет служить явочным пунктом, а также местом хранения оружия. Квартира "Како" намечена под укрытие наших нелегальщиков. "Како" снабжен нами спиртными напитками".
"Агент "Строитель" – инженер-железнодорожник, дворянин. Бывший крупный предприниматель. До революции имел капитал в 500 000 рублей", якобы располагает обширными связями "среди белой эмиграции, бывших генералов царской армии и князей"; "организует проектно-строительное акционерное общество и добивается видного общественного положения. Сгруппировал вокруг себя группу пораженчески настроенных интеллигентов для "организованной встречи немцев". "Агент "Кавказский" – бывший офицер царской армии, бывший крупный московский коммерсант. Жена – врач-гинеколог, обладает солидными связями в Берлине". Должен открыть частную гинекологическую лечебницу и "принимать участие в коммерческой деятельности торгового дома, который думают восстановить его братья, в прошлом владельцы крупного акционерного с немцами торгового дома". "Агент "Железный" – инженер, научный работник, бывший офицер царской армии": будет …издавать антифашистские листовки, для чего снабжен пишущей машинкой, стеклографом и фотоаппаратом. "Агент "Шорох" – журналист, профессор литературы, бывший провокатор царской охранки; бывший белогвардейский журналист". Тоже будет организовывать нелегальную антифашистскую печать. "Агент "Пионер" – научный работник наркомата. Селекционная станция, на которой работает "Пионер", будет использована как явочный пункт и место укрытия наших нелегальщиков". "Агент "Преданный" – юрист, преданный и проверенный агент". Откроет нотариальную контору. "Агент "Сазонов" – бывший белогвардейский офицер, участник банды Пепеляева. Остается в тылу немцев с заданиями диверсионного характера". "Агент "Семенов" – видный театральный деятель". Займется разведкой и для прикрытия организует …драматический театр. "Агент "Мефодий" – бывший подполковник царской армии, дворянин, проверенный агент". "Агент "Евгеньева" – жена бывшего немецкого барона, расстрелянного в 1918 году. Старый, проверенный агент". И, наконец, "агент "Лира" – аспирант консерватории, сотрудник профессора Квитко, видного украинского националиста, под прикрытием которого будет вести разведывательную работу".
Такая боевая подпольная структура была запланирована по линии НКВД. Но за кого же тогда чекисты принимали своих оппонентов из германских служб? Какая, казалось бы, дилетантщина. Эти славные кадры, как и извлеченные из нафталина сторожа группы "Ивана" – они же все были обречены. Всё это снова походило не на почерк Судоплатова, а на творение сценариста Маклярского…
…Который, кстати, ведомству Судоплатова был совершенно чужд. Только Судоплатов взял его вовсе не по личному выбору или желанию – по указанию непосредственного начальства. Зачем? А затем, что Маклярский курировал агентуру именно в той среде, где и предстояло вербовать специфическую часть контингента для подпольного оседания в Москве. По линии "антисоветских формирований" Маклярский "опекал" писателей, артистов, работников искусства, учащуюся молодежь, вообще интеллигенцию, именно там у него и была сеть осведомителей. И всё это опереточное подполье – это именно его агентура, его подопечные и "поднадзорные". Та же "учащаяся молодежь": неважно, что они и стрелять-взрывать не умели, и сахар для них солёный, а сало – сладкое, зато все эти юноши и девушки истово готовы умереть за родину, а это не так уж и мало. Искренний патриотизм, юношеский энтузиазм, настрой на подвиг, готовность во имя высокой цели пожертвовать собой, и при этом – никакой спецподготовки, никакого понятия о методах работы контрразведки. Очаровывать этих ребят Михаил Маклярский, видимо, умел, с огоньком играя на их чистых чувствах, стараясь даже ненароком не показать цинизм и равнодушие к судьбе этого "расходного материала". Он и предлагал им стать героями, а не стукачами-осведомителями, предлагал подвиги совершать: "– Так, так… Молодость, патриотизм, решительность… Добавить немного специальных познаний, будет прекрасное сочетание…"; "Мы – разведчики, Николай. Вы находитесь в одном из отделов военной разведки. Мы вызвали вас, чтобы поручить важное государственное задание. Если вы захотите, конечно…" Да как тут не захотеть: "Реальность оказалась такой, о которой в девятнадцать лет и в дни войны можно было лишь мечтать. Разведка!"
"Специальных познаний", если и добавили, то немного, а подготовка, если она вообще была, оказалась столь примитивно-низкого уровня, что, как честно сказал своим "боевикам" Маклярский, "болтались бы вы все четверо в первые же двадцать четыре часа на ближайшем фонаре". Болтались бы, конечно, не только парни и девушки из ансамбля Хохлова – всё созданное Маклярским детско-ветеранское подполье, в полном составе.
В ведомстве Берии, похоже, никого и не интересовало, насколько подготовлены все эти группы и что с ними станется. Есть подозрение, что столь откровенного бреда – с жонглированием булавами, никто и никогда всерьёз не санкционировал бы, да ещё и выделив на это огромные финансовые средства и немалые материально-технические ресурсы: деньгами в НКВД не разбрасывались, как и взрывчаткой, что была тогда на вес золота, да и прочими спецсредствами. Не говоря уж о том, что об этой спецоперации докладывалось – лично наркомом внутренних дел, в деталях – на самый верх, лично Иосифу Сталину. Сталин отнюдь не был столь примитивным идиотом, чтобы на полном серьёзе санкционировать жонглирование булавами. Зачем же тогда все это столь активно обсуждалось и готовилось? Может быть, это была операция с подтекстом, с двойным-тройным дном – операция-обманка и прокладка, прикрывающая нечто более серьезное, отвлекающее от него силы, средства и внимание служб противника?
Двойная прокладка наркома
Ведомству Берии задача была поставлена абсолютно ясно: бить врага чем и где и как можно, через нельзя и невозможное. Но не жонглерскими же булавами, и не лично фюрера. Хотя, конечно, война, а там всякое бывает. Порой ведь и любителям может подфартить – при их массовом использовании и когда "мы за ценой не постоим", и смотря для чего, для каких реальных целей и задач их предназначали. Так что со стороны руководства дилетантизмом, похоже, не особо пахло, просто даже Хохлов так и не понял, какую роль им отводили, какую участь готовили. Эти шалости Маклярского с "учащейся молодежью" можно рассматривать как дымовую завесу, камуфляж более основательных и серьезных разработок. Группу Хохлова, используя их настрой на подвиг, искреннюю готовность жертвовать собой во имя высокой цели, ориентировали на подготовку к организации массового теракта. Вдохновляя, по сути, на смерть. Отчего не предположить, что ребята могли послужить приманкой-обманкой, и для начала просто отвлечь на себя часть сил германских служб безопасности? Что их и должны были как можно скорее повязать, дабы они – под пытками, разумеется, – навели немцев на вывод о полной несерьёзности всех этих маклярских, о крайнем примитивизме и убожестве их фантазий и возможностей… Не отсюда ли, кстати, и нарочитая засветка группы: 15 октября 1941 года Маклярский, нарушив все мыслимые нормы конспирации, среди бела дня вызвал Хохлова со товарищи к себе в кабинет – прямо в здание центрального аппарата НКВД на Лубянке…
Это напоминает способ минирования, примененный в Харькове полковником Ильей Стариновым, когда поверх тщательно замаскированной основной закладки с радиоуправляемым фугасом особой мощности положили другие заряды. С расчетом, что их при осмотре и обнаружат немецкие саперы, успокоенно доложив затем: "Мин нет". Не похоже?
Своя роль была и у музейных экспонатов – "дзержинцев", старых большевиков-каторжан, чекистов запаса и ветеранов антияпонского подполья: тут юнцы-энтузиасты, а вот вам и "настоящие" чекисты – как без них. Да и "комиссаров" получите: та же участь, похоже, ждала бы и несчастных женщин – секретарей райкомов, оставленных руководить подпольем. Судоплатов сообщал, что "для дезинформации и распространения листовок предполагалось использовать более 160 человек из партийно-советского подпольного аппарата". Вот на тех листовках их бы мигом и повязали, зато, героически погибнув, они тоже отвлекли бы на себя часть сил германских служб безопасности…
Пенсионерам царской охранки, эсерам-анархистам, скульпторам и рестораторам тоже отводилась своя роль, похоже, чисто провокационная: если и не убедить немцев, что никому из "интеллигенции" доверять никак невозможно, то хотя бы посеять соответствующие сомнения. Что и требовалось. Не рассчитывали же реально на проведение мощного теракта агентом "Шорох", агентами группы "Лихие" (которые лихо умели раздевать запоздалых прохожих в темных переулках) или "Снегурочкой" – из группы недострелянных большевиками эсеров? Не случайно Судоплатов обмолвился, что "важным моментом было "социальное лицо" подставляемой противнику агентуры" (курсив мой. – В.В.).
Оговорка Судоплатова, что эту агентуру подставляли немцам, то есть фактически сдавали – не единственное доказательство того, что всех этих людей посылали на смерть, в то время как свою настоящую работу начали бы действительно профессионалы террора и диверсий, снабженные документами прикрытия и оставленные для глубокого залегания: хорошо подготовленные, оснащенные и вооруженные, объединенные в настоящие и действительно мастерски организованные отряды и группы, выстроенные по нормам самой строгой конспирации.
Косвенно это подтвердил и Судоплатов, поведавший о принятом руководством НКВД решении "воздержаться в сентябре 1941 года от массовой засылки разведывательно-диверсионных групп нашего спецназа в тыл противника на западном направлении". Все массовые рейды спецназа были запрещены, "Берия и Меркулов чувствовали приближение грозовой обстановки и потому весь спецназ предпочитали иметь в своем распоряжении". То есть для использования в Москве? Более того, "именно в октябре 1941 года мы начали отзывать с фронта нашу агентуру, которая оказалась призванной в ряды Красной Армии. Делалось это для того, чтобы подготовить людей для работы против спецслужб противника и использовать их в глубоко легендированных операциях для проникновения в штаб-квартиры абвера и гестапо". Проникать планировали, видимо, как раз в Москве: им выписывались новые паспорта, создавались легенды, попутно "были изъяты, уничтожены или переписаны книги прописки и регистрации"…
Согласно документам ЦА ФСБ, на нелегальное положение было переведено 243 человека, из них собственно чекистов – 47. При этом Особая группа при НКВД СССР в Москве располагала 59 тайными складами с оружием, взрывчаткой и зажигательными средствами, где имелось 3,5 тонны тола, 700 гранат. Сколько всего оружия и боеприпасов заложили в чекистские схроны, до сих пор не известно, сообщается лишь, что "большое количество". Согласно "Московскому плану", подполье было оснащено 21-й переносной рацией, шестью "мощными стационарными приемо-передаточными рациями" (правда, публикаторы документов ФСБ умалчивают, как могли работать эти громоздкие радиостационары в условиях прекращения подачи электропитания и что с ними сталось бы после неизбежного засечения их немцами после первого выхода в эфир). Те же публикаторы пишут о формировании чекистского подполья из 20 независимых боевых групп-резидентур, построенных по всем нормам конспирации, во главе с резидентами, разделенные на автономные звенья – со старшими звеньев, агентами-связниками, агентами-радистами, агентами-боевиками. А помимо них – небольшие автономные группы, имевшие специальное задание, подобранные из сотрудников НКВД, агентов-осведомителей. А вот Судоплатов утверждал, что акция планировалась много более масштабно: "…Нами было переведено по городу Москве на нелегальное положение 43 работника центрального аппарата НКВД, 28 работников управления НКВД по Москве и Московской области. 11 оперработников должны были осуществить руководство 85 агентурными группами, охватывающими 400 человек агентурно-осведомительной сети". Да еще вне Москвы дополнительно создали "28 резидентур с охватом 87 человек агентурно-осведомительной сети". Складов заложено не 59, а около 100, и для диверсий "нами было запланировано привлечь 200 человек. 101 человека подобрали для осуществления акций специального возмездия в отношении членов гитлеровского руководства".
Такой многоходовой план, который хотели реализовать под аккомпанемент взрывов огромного количества заминированных объектов, в городе, где ещё оставалось свыше 2,5 миллионов жителей, превратившихся в заложников. Но, как оказалось, в планы Гитлера не входило ни посещение Москвы, ни проведение там торжеств. 12 октября 1941 года командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Федор фон Бок записал в своем дневнике: "Кстати сказать, фюрер запретил нам входить в Москву". Но всё это послезнание, а тогда, не имея возможности прочтения гитлеровских директив, боевики наркома Берии действовали во исполнение сталинских.
К счастью, "Ивану" и его группе сторожей не довелось выйти из леса (Измайловского) для рельсовой войны с трамваями на Стромынке, майору госбезопасности Дроздову – изображать перед немцами аптекаря, отряду "ЗР" – применять яды и спецампулы, а "эстрадно-боевой группе" Николая Хохлова – закидывать зал с немецкими офицерами гранатами, закамуфлированными под булавы…
Комментариев нет:
Отправить комментарий