Оперировали меня недавно.
Отхожу после наркоза.
Лежит рядом мужичок, лет шестидесяти, в потолок смотрит.
Напротив меня – жена моя, Нина.
Напротив него – четыре взрослых дочери.
Вижу, дочери проводят шмон. Все шкафы они вывернули, все полки обнюхали, под всеми матрацами проверили.
По ходу выяснилось, что ищут они сигареты у папы, что было у него три инфаркта (сейчас лежал он с аппендицитом), что так нельзя относиться к своей жизни, к маме, к ним…
Он смотрел в потолок и божился, что завязал.
В общем, не нашли они сигарет.
Посидели, поцеловали папу, ушли.
Как только смолкли их шаги, он сразу встает, подходит ко мне, говорит моей жене Нине: «Извините», – и вытаскивает свою пачку «Парламента» из моих брюк, висевших на стуле.
Я ему хриплю: – Но все-таки у тебя три инфаркта.
А он мне: – А если это для меня, как воздух?..
Через день стоим в закутке. Он курит в кулак, боится, что его медсестры заложат.
То да сё, говорим.
И он рассказывает мне, что он генерал-десантник, воевал во всех израильских войнах, а их было немало. Поэтому и курит.
– Ну, все тут воевали, – сказал я.
– Но не все знают, почему воевали, – говорит он.
– Почему? – спросил я.
Он затянулся во все легкие... На вопрос не ответил.
Но начал рассказывать о войне.
О том, как по-разному «уходили» друзья. И в бою, и по глупости, и по случайности.
Рассказал, как однажды он выскочил из машины пописать, пока шла колонна, а когда оглянулся, уже никого не было. Наш же самолет налетел, перепутал, покосил ребят…
А потом он сказал:
– Вот у меня четыре дочери, они, конечно, заботливые, нечего сказать, но… Они не дадут сигарету перед смертью, нет… А вот сын бы дал. Был у меня сын, – говорит. – Мы с ним были как братья.
Я уже понял, что он скажет дальше. Так и получилось.
– Я тогда был майором. Сынок мой спал и видел, что будет вместе со мной в армии, вот так, плечом к плечу. Семья у нас военная, все были «за», и жена, и родители мои… И я, конечно.
Короче, он стал десантником, мы вместе сделали 48 прыжков… Было мне, кем гордиться…
Ну вот, он практически на моих глазах и погиб…
Я молчу, что тут скажешь!?…
– Я чувствовал, – он говорит, – чувствовал все время, что это произойдет. Но как-то заглушал в себе это чувство, не мог представить себе, что мой сын будет где-то в штабе штаны просиживать. Да он бы и не смог.
Что я хочу сказать тебе, – говорит без перехода. – Будет война!.. Будет ужасная война, – говорит.
– Что значит ужасная?!..
– Это значит, что игры закончились.
– Все говорят, что мы готовы к войне.
– К такой не готовы.
– Что же делать?!
– Я знаю, что делать, – он говорит. – Надо понять, почему они приходят.
– Почему? – Я, помню, подумал, неужели знает?!
– Я скажу тебе. Закон он один, простой до слез. Как только мы забываем, что мы один народ, - приходит война. Я проследил это, я все войны наши, все беды наши проследил, было время, валялся по госпиталям, – он посмотрел мне в глаза, и голос его стал тихим. – Они все происходят из-за нас.
Он вытащил из пачки еще одну сигарету, и, не скрываясь, закурил.
– В 73 году я служил на Голанах . Я помню, как прямо в воздухе висело, – быть беде. Такая ненависть была между ашкеназами* и сефардами*, такая ненависть, до судорог, до воя! Они видеть друг друга не могли. Я уже тогда думал, что добром это не кончится. Помню однажды приехал домой, в Бат-Ям, а там поножовщина, – сефарды с ашкеназами бьются, и лица у всех такие, что страшно подойти. Я им кричу, – ребята опомнитесь, ребята! Мы же один народ!.. Не слышат. Ненавидят. Какой там один народ?! И так по всей стране… Остановить это могла только война. И она пришла. Война «Йом Кипур» . И гибли наши дети, ашкеназы и сефарды, и стоял стон несчастных их родителей, по всей стране… - он вздохнул, закрыл глаза, тихо сказал, - Она нас объединила, эта война. Но какой ценой?!
Замолчал. Вытащил третью сигарету, крепко затянулся. Я увидел, как дрожат его руки.
– Сегодня все повторяется. – сказал он. – Сегодня мы разобщены еще больше. Никто не слышит друг друга, никто!.. Война на пороге. Но теперь уже будет такая война, какой не было никогда. – Он приблизил ко мне свое усталое лицо и прохрипел. – Я тебе говорю, я этот закон вывел, он работает, как часы. Это не просто так вокруг нас одни враги, не просто так нас ненавидят… Все только для одного – заставить нас соединиться.
Он бросил сигарету.
– Мы корень свой потеряли, – сказал. – Народа нашего. Единство.
Я не успел ответить.
Он стал подниматься по лестнице.
Мужика этого, генерала-десантника, забрали дочери домой на следующий день.
Он улыбался им, шутил, а я видел, что глаза у него тоскливые.
Подмигнул мне, я – ему, так и расстались.
В кармане я сжимал его пачку «Парламента», с последней сигаретой.
Очень хотелось курить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий