Лидеры ракетно-космической гонки: прощеный зек Сергей Королев и бывший пленный Вернер фон Браун
Автор более тридцати лет проработал в ОКБ Королева, участвуя в создании Советских Космических Кораблей
два отца мировой космонавтики
Начало создания «ракетно-ядерного щита». В 1953 году было принято решение об объединении двух видов оружия: ядерного и ракетного. Только тогда появилась возможность привлечь к этой работе лучшие коллективы страны. Биографам Курчатова и Королева приходилось доказывать, что по духу своему, по складу ума они не были оружейниками. И если Курчатов и Королев стали, тем не менее, великими оружейниками XX века, то таковыми их сделала жизнь.
На самом деле, Сергей Павлович ни на один день не переставал быть оружейником. Будучи реалистом, он понимал, что Устинов никогда не разрешит ему превратиться только в «космического» конструктора. Союз Устинова и Малиновского — это огромная сила, да и Хрущев, при всем своем увлечении космонавтикой, никогда не противопоставлял ее оборонным проблемам, к которым относился очень серьезно. Королев хорошо понимал, что должен работать на армию, что столько денег, сколько дает ему армия, не даст никто. Но Королев не был идеологом ракетного оружия. Мысль о замене бомбардировщиков ракетами принадлежит фон Брауну. Немцы, безусловно, занимали лидирующее положение в этой области не только в технике, но и в ракетной идеологии.
Когда возникла потребность в межконтинентальной ракете, способной поднять атомный заряд, такой ракеты не только не существовало, но никто не мог с уверенностью сказать, что на данном этапе развития ракетной техники она вообще может быть создана. А если и может быть создана теоретически, насколько это реально практически?
Физики утверждали, что сделать заряд, легче того, который уже есть, нельзя, а ракетчики доказывали, что не могут сделать ракету, мощнее той, которая есть. Но перед теми и другими была поставлена задача – двигаться во встречном направлении, чтобы пересечься в одной точке и создать ракетно-ядерный щит страны.
Как раз тогда пришел Тихонравов с проектом создания пакета баллистических ракет, правда, с целью придания полезному грузу первой космической скорости. С этого началась работа по созданию межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, знаменитой королевской «семерки», способной доставить термоядерный заряд в любое место на земном шаре. Но о том, что с её помощью можно будет проникнуть в космос, Королев в беседах с власть имущими даже не заикался.
И Королев, и Курчатов, создавая ракетно-ядерный щит страны, стремились использовать плоды своих трудов ещё и в мирных целях для блага людей. Интересно, что Королевский первый в мире ИСЗ имел куда более оглушительный успех, нежели Курчатовская первая в мире атомная электростанция. Хотя путь от бомбы до реактора атомной электростанции оказался сложнее и труднее, чем путь от межконтинентальной ракеты до спутника. Для того чтобы пройти этот путь, Курчатову потребовались годы, а Королеву - недели.
В 1955 году ракета «Р-5М» была готова к испытаниям. Она была первой ракетой Королева, в которой применялось дублирование и даже троирование в схемах наиболее ответственных систем. Начальник полигона Капустин Яр Вознюк выделил атомщикам километрах в сорока от стартовой площадки участок, на котором началось строительство сверхсекретной площадки для них.
На территории, окруженной забором из колючей проволоки с вышками, на которых сидели автоматчики, строились два служебных корпуса – один для работ с автоматикой и конструкцией, второй - для работы с самим зарядом, который должен был храниться в подземном бункере. Отдельно было расположено жилое помещение с душевой, столовой, кинозалом, комнатами отдыха - атомщики старались обустраиваться со всеми удобствами. Лаврентий Павлович приучил их денег не жалеть.
20 февраля 1956 года в первый раз было испытано советское ракетно-ядерное оружие. Ракета, пролетев 1200 км, взорвалась в Аральских Каракумах. В 1957 году ракета Р-5М с дальностью полета 1200 км была сдана на вооружение. В следующем году на вооружение нашей армии поступила вторая ядерная ракета с подвижным стартом. Для межконтинентальной ракеты Р-7 была создана термоядерная боеголовка, завершившая создание ракетно-ядерного щита. Однако вместе с ракетой в полете оружие это никогда не испытывалось.
Дорогой ценой достались советскому народу создание ракетно-ядерного щита и прорыв в космос. Однако точных данных мы никогда не получим ни о величине затрат, ни о количестве жертв. Чиновники, отвечавшие за идеологию в ЦК КПСС, считали, что знать об этом народу не следует. Хотя министерство обороны являлось заказчиком всех ракетно-космических программ, его бюджет покрывал лишь расходы на содержание армейских подразделений, занятых в этих работах. Средства же на саму разработку и изготовление ракет, космических кораблей, вспомогательного и испытательного оборудования, стартовых сооружений выделялись непосредственно в те министерства, предприятия которых участвовали в процессе их создания.
После опустошительной войны страна в кратчайшие сроки стала второй державой мира в области научно-технических достижений. Каким же образом этого удалось добиться? Во-первых, не все ученые, к счастью, погибли в ополчении, многие уцелели, в том числе, и в ГУЛАГовских «шарашках». Во-вторых, начиная с 1946 года, по инициативе лично Сталина увеличиваются бюджетные ассигнования на науку в целом: в 1946 году – втрое по сравнению с 1945 годом; в 1947 году – ещё вдвое.
Перепало и самим научным работникам: со второй половины 1946 года их зарплата была повышена вдвое. Но то, как были отмечены руководители работ по атомному проекту, вызывает удивление до сих пор. В марте 1946 года, опять же по указанию лично Сталина, вышло специальное постановление о премировании, в соответствии с которым руководители работ получили по 1 миллиону рублей, плюс звание Героя Социалистического труда, плюс особняк в любом регионе Советского Союза, плюс автомашина, и ещё – бесплатный проезд по всей территории страны. Не только удивительна сама щедрость, но ещё более не понятны её источники. При Хрущеве тоже посыпались награды после запуска первого ИСЗ, но то были преимущественно почетные звания и ордена. Особняки, автомобили, миллионные премии уже с такой щедростью раздавать не могли. По-видимому, иссяк уже тот источник, которым располагал Сталин.
Визит первых лиц государства в Подлипки. Пуск 20 февраля 1956 года укрепил окончательно авторитет Королева. Ведь первая ракета с атомным зарядом была запущена в дни работы XX съезда КПСС, а это очень много значило. Порочная система «трудовых подарков» на долгие годы определила суть тогда только нарождающейся эпохи показухи. Сразу после Пленума 27 февраля 1956 года Подлипки посетили несколько наиболее влиятельных членов президиума: Хрущев, Булганин, Молотов, Каганович, Кириченко и другие.
В сборочном цехе лежал макет межконтинентальной ракеты. Хотя макет был и неполный, он все равно произвел сильное впечатление. Сам же факт визита первых лиц государства уже означал признание заслуг Королева. Вскоре - 20 апреля - вместе с группой атомщиков Королеву и Мишину было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
В том же 1956 году 14 августа Устинов подписал приказ по Министерству оборонной промышленности, согласно которому ОКБ-1, руководимое Королевым, выделялось из состава НИИ-88 в самостоятельную организацию. Руководить огромным ОКБ без ученой степени выглядело как вызов обществу. Но и защищать в пятьдесят лет диссертацию казалось ему нелепым.
В марте 1957 года академик Келдыш вместе с членом-корреспондентом Георгием Петровым пишут «Отзыв о научной и инженерной деятельности Главного конструктора тов. Королева Сергея Павловича», который заканчивается тем, что Главный конструктор «вполне заслуживает присвоения ученой степени доктора технических наук».
29 июня 1957 года ученый совет НИИ-88 присуждает Королеву ученую степень доктора технических наук без защиты. Вскоре после запуска первого в истории искусственного спутника Земли Сергея Павловича избирают членом- корреспондентом Академии наук СССР.
Итак, практически за десять лет Королевым, вчерашним зеком, был пройден путь от Главного конструктора изделия № 1 - копии немецкой Фау-2, до члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда, Главного конструктора головного ракетного конструкторского бюро страны.
Знаменитая «семерка» и водородная бомба. Михаил Тихонравов в 1947 году разработал схему многоступенчатой ракеты, названную им «пакетом». Все входящие в нее одиночные ракетные блоки были связаны друг с другом конструктивно так, что уже на старте они запускались вместе. Но при этом все двигатели питались из баков только боковых блоков. После их отделения оставшаяся центральная часть продолжала полет с полными баками. Идея «пакета» легла в основу конструктивной схемы «Востока».
Вскоре после испытаний водородной бомбы приехал к Королеву Малышев, заместитель председателя Совета Министров СССР и министр среднего машиностроения СССР. Вячеслав Александрович сказал, что хочет посоветоваться по будущим работам. Совещались в узком кругу. «Термоядерная бомба весит сегодня около шести тонн. Ну, пять с половиной. Физики обещают этот вес уменьшить, но ориентироваться надо на шесть тонн» - сказал он.
Советские физики, воссоздав американскую ядерную бомбу, не сумели сделать её небольшой. Этот недостаток предопределил на первом этапе космической гонки некоторые преимущества у советских ракетчиков, которые должны были строить ракеты более мощные по сравнению с американскими. На рубеже 50 – 60-х годов это позволяло выводить на орбиту более тяжелые спутники.
У Королева к тому времени уже сформировалось представление об оптимальной схеме сверхдальней ракеты, и в конструкторском бюро даже начались её эскизные проработки. Но эти работы велись пока в инициативном порядке, поэтому Королев попросил постановление правительства. Уже через неделю такое постановление по ракете Р-7, знаменитой «семерке», было принято, хотя «нормальный» срок для принятия постановления такого масштаба в более поздние годы составил бы около двух лет.
Но позднее Королев вынужден был проектировать ракеты, наращивая блоки из сравнительно небольших двигателей, представлявших собою улучшенные модификации двигателя «Фау-2». Советские двигателисты так и не смогли добиться устойчивости горения в камерах очень большого размера.
Знаменитая «семерка» Королева - ракета «Р-7», на западе считалась безобразным созданием, малопригодным для выполнения своего предназначения в качестве МБР. Она состояла из центральной ракеты и четырех присоединенных к ней ускорителей. Во время пуска все основные и управляющие двигатели Р-7 включались одновременно, создавая тягу свыше 454 т.
Королев понимал, что лучшим вариантом для «семерки» было бы поставить в центральном блоке и в «боковушках» по одному мощному двигателю, но где их взять? Да и испытательных стендов для них нет. Разумеется, двигатели можно было спроектировать, а стенды построить. Но на все это потребовалось бы много времени.
Сергей Павлович отказался от совершенства и согласился на компромисс. Подобно тому, как вся двухступенчатая схема «семерки» была не оптимальна, двигатели этой ракеты тоже не были оптимальны. В каждом из пяти блоков — центральном и четырех «боковых» - стояла связка из четырех двигателей, разработанных в КБ Валентина Петровича Глушко. Двадцать двигателей, конечно, хуже, чем пять. Но зато эти двадцать были надежны, а надежность искупает лишний вес и, главное, не тормозит работу.
«Семерка» была создана в рекордные сроки: со дня принятия правительственного постановления до ее первого старта прошло три года. В начале марта 1957 года сверхсекретный спецпоезд вышел из ворот завода имени Калинина. В опечатанных вагонах лежала разобранная по частям ракета Р-7.
На третьем советском спутнике весом 1,3 т, запуск которого состоялся 15 мая 1958 года, были установлены приборы для измерения сил тяготения и радиации. Поскольку этот спутник был в 16 раз тяжелее первого, то предположили, что для его запуска использовался более мощный носитель. Королева же причислили к самым выдающимся советским специалистом в области ракетной техники.
Ракета Р-7, созданная Королевым, подобно всем другим ракетам, для военных по заказу Министерства обороны СССР, оказалась плохой МБР, но исключительно надежной ракетой для запуска спутников. Созданные на её основе различные модификации используются до сих пор. Для военных МБР была создана Михаилом Янгелем с использованием двигателей Валентина Глушко на высококипящих компонентах.
Глушко мечтал о сверхмощном и одновременно сверхнадежном двигателе для сверхтяжелой ракеты. Королев, в первую очередь, стремился сохранить интерес к своей работе со стороны высшего партийного и государственного руководства страны, понимая, что, лишившись мощной государственной поддержки, быстро окажешься вообще на обочине. Впервые открыто конфликт между ними проявился в Тюратаме летом 1957 года. Именно тогда, наверное, личная неприязнь между ними перешла на дело, которое год от года все больше от этого страдало.
Глушко с его фантастическим честолюбием подчиняться кому-либо просто не мог. Поэтому удивительно не то, что они поссорились с Королевым, а то, как они сумели проработать вместе до сих пор! Глушко действительно хорошо работал, никогда не срывая сроки. Принцип, которого он придерживался, был безупречен: «если каждый сделает свою работу хорошо, общая работа будет тоже хороша».
Глушко решил, что «семерка» станет последней ракетой на жидком кислороде. Ещё в 30-х годах он занялся двигателями на азотной кислоте. Эти работы он продолжил и в казанской шараге. Кислородом он занялся, пораженный двигателями, созданными немцами для ФАУ-2. Королев же, напротив, терпеть не мог ракеты на азотке, называя их «грязными».
Эти события – и первый пуск «семерки», и первый открытый конфликт между двумя ведущими ракетчиками страны – совпали с началом Международного геофизического года, в рамках которого, согласно заявлению Белого дома, США собирались запустить искусственный спутник Земли.
Позднее спор двух маститых конструкторов стал предметом рассмотрения межведомственной экспертной комиссии, которую возглавил президент Академии наук СССР М.В. Келдыш. Комиссия сочла доводы С.П. Королева относительно опасности применения азотного тетроксида обоснованными. Но Валентин Петрович не согласился с мнением комиссии. Он продолжал настаивать на своем, убеждая в своей правоте «верха» - ВПК и ЦК. Не имея заказчика на двигатель в 600 т на азотном тетроксиде и несимметричном диметилгидразине, Глушко продолжал его разрабатывать, всегда добиваясь финансирования - даже министр не мог ему противостоять.
Советский «шаттл». Подобное задание получили ещё несколько фирм, в том числе, ОКБ Семена Лавочкина. В Химки, где располагалось КБ Лавочкина, Малышев не поехал, а вызвал к себе Семена Алексеевича и его зама Наума Семеновича Чернякова. Получив задание на разработку межконтинентального средства доставки термоядерного заряда, Лавочкин назначил Чернякова Главным конструктором по этому изделию.
Главный конструктор ОКБ-23 В.Я. Мясищев тоже получил задание на разработку носителя ядерного заряда. В КБ была разработана ракета «Буран» (изделие «40»), но в конце 1957 года работы по «Бурану» были прекращены ещё до начала летных испытаний.
Начав с нуля, Черняков через три года вышел на летные испытания крылатой двухступенчатой ракеты «Буря» - первого в СССР аппарата, способного к длительному полету в атмосфере со скоростью, втрое превышающей скорость звука. На конечном участке «Буря» по командам автопилота и системы наведения с высоты порядка 25 000 метров начинала крутое пикирование на цель с фантастической по тем временам скоростью, достигавшей 3,3 Махов, при этом отделялось центральное тело с боевым ядерным зарядом.
В «Буре» Чернякова всё было новым: четырехкамерный жидкостной ракетный двигатель (ЖРД) для первой ступени ракеты был разработан в ОКБ-2 главного конструктора A.M. Исаева; маршевый сверхзвуковой прямоточный воздушно-реактивный двигатель (СПВРД) тягой 7,75 т разработали в ОКБ-670 Бондарюка; астронавигационная система типа «Земля» разрабатывалась в ОКБ-165 Р.Г. Чачикяна под руководством Лисовича; система инерциальной навигации ракеты разработана под руководством Г. Толстоусова.
На созданном под председательством С.П. Королева Совете Главных конструкторов это изделие называли ракетой, хотя, по сути, оно представляло собою ракетоплан. Возможно, это название напоминало Сергею Павловичу его мечту, от которой он с болью в 1945 году отказался, посвятив остаток жизни баллистическим ракетам.
А возможен и более прагматичный вариант. В те годы все разработки по ракетной технике проходили через королевский Совет Главных конструкторов. Вот и проект «Бури» был рассмотрен в августе 1954 года на королевском Совете Главных, и Королев даже одобрил его, но, вероятно, хотел сохранить контроль над дальнейшей разработкой этого изделия, и поэтому за «Бурей» закрепили название ракета.
В отличие от советских баллистических ракет, верхние части траекторий полета которых засекались системами наблюдения НАТО, расположенными в Турции, и затем по законам баллистики рассчитывалась вся трасса ракеты от места ее старта до места падения, «Буря» была создана по другому принципу. Эта ракета могла совершить маневр в любой заданный момент, и зафиксированная часть ее траектории не позволяла рассчитать всю трассу полета, чтобы определить место её старта и падения. В этом состояло преимущество «Бури».
В 1957 году было начато производство опытного экземпляра. Параллельно с этим в Куйбышеве была запущена в производство серия этих ракет для проведения летно - конструкторских испытаний, которые начались в конце июля 1957 года на полигоне Капустин Яр. Руководил испытаниями заместитель С.А. Лавочкина Леонид Закс.
Стотонная машина вертикально стояла на лафете специального пускового устройства, смонтированного на железнодорожной платформе. Заработали двигатели первой ступени, закрепленные под треугольными крыльями. Серебристый корабль поднялся над стартовым комплексом. Спустя почти четверть века, наблюдая первый пуск американского «Шаттла», Наум Семенович с болью и горечью вспомнил свою «Бурю». Нет, конечно, она не была аналогом «Спейс Шаттла», но её модификация в будущем могла бы стать космическим самолетом.
Первый пуск, который состоялся 1 сентября 1957 года, был неудачным - ракетоплан взорвался. Неудачи повторились и при втором, третьем и четвертом пусках летных изделий. Пятый пуск «Бури» 22 мая 1958 г. оказался успешным: прошло разделение ступеней, и был запущен маршевый СПВРД. Затем снова последовало три неудачных пуска. В десятом и одиннадцатом пусках были получены рекордные результаты: дальность полета составила 1760 км при скорости 3500 км/ч. В СССР ещё ни один аппарат не преодолевал в атмосфере столь большого расстояния на таких высоких скоростях.
Во время летных испытаний королевской ракеты тоже возникли проблемы, из-за которых «атомщики» могли утратить веру в надежность «семерки». Тогда в условиях жесткой конкурентной борьбы между создателями баллистических и крылатых ракет в качестве средства доставки ядерного или термоядерного заряда решающую роль сыграла интуиция «старого» зэка Сергея Королева. Параллельно с доработками конструкции боевой ракеты Р-7 в кратчайшие сроки был создан простейший спутник, запуск которого 7 октября 1957 года буквально всколыхнул все население планеты.
Вслед за первым спутником по просьбе Хрущева 3 ноября 1957 года в космос было запущено первое живое существо - собака Лайка. А в 1959 году впервые искусственный аппарат достиг поверхности Луны, затем была впервые сфотографирована обратная сторона Луны. После этого Хрущев просто влюбился в Королева и, по словам его сына Сергея Хрущева, «готов был говорить о нем без конца».
Могло ли всё это не повлиять на характер выступления импульсивного Хрущева в декабре 1960 года на Сессии Верховного Совета о нецелесообразности развития авиации, после которого вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о прекращении всех работ по новым перспективным самолетам, включая «Бурю»?
Лавочкин пытался сохранить проект под любым предлогом, но ещё до этого выступления Хрущева, 9 июня 1960 года он скоропостижно скончался от сердечного приступа на полигоне во время испытаний. «Буря» лишилась последней влиятельной поддержки. Таким стал конец разработки уникального проекта.
В США фирма «НортАмерикэн, Райт» тоже разрабатывала сверхзвуковую крылатую ракету «Навахо» с похожими на «Бурю» характеристиками. Проектирование началось ещё в 1950 году, а в 1957 году работы по «Навахо» прекратили: из 11 ее пусков 10 оказались аварийными. Создателям «Бури», как мы видели, удалось продвинуться гораздо дальше, добившись и безаварийных полетов, и достаточно высокой точности попадания.
На принятие решения о закрытии темы «Буря» мог повлиять и случай со сбитым в 1960 году над Уралом американским самолетом-разведчиком U-2, который продемонстрировал, что большая высота полета отныне не служит надежной защитой крылатых летательных аппаратов.
Полигон Байконур. Размеры и мощность Р-7 намного перекрывали возможности существовавших в Советском Союзе ракетных полигонов. В июне 1955 года СССР начал строительство нового секретного ракетного полигона возле небольшого селения Тюратам в Казахстане, на северо-восток от Аральского моря. Из соображений безопасности после запуска первого корабля с человеком на борту в качестве места старта был назван Байконур, селение, расположенное на сотни километров северо-восточнее. Даже сейчас космодром называется Байконур, хотя расположен он возле Тюратама.
Разъезд Тюратам появился в 1901 году: здесь останавливались паровозы, чтобы пополнить запасы воды. С тех пор там постоянно жили русские механики, которые обслуживали насосную станцию с дизелем, исправно работавшим к тому времени шестой десяток лет.
В самом начале 1955 года появились строители совершенно неожиданно для жителей разъезда. 12 января в Тюратаме отцепили два вагона-теплушки от поезда, следовавшего на Ташкент. Из теплушек выскакивали солдаты.
Строительство полигона было окружено плотной завесой тайны. Даже политработники, не говоря уже о рядовых солдатах-строителях, не знали больше того, что «Родина поручила им строительство объекта огромной государственной важности».
В апреле 1955 года маршал Неделин назначил генерала Алексея Ивановича Нестеренко начальником нового полигона, которого еще не было. Его еще надо было построить. Строили с невероятной быстротой сотни, тысячи людей: в общей сложности за время строительства здесь работало свыше трехсот тысяч человек.
Королев приехал в Тюратам первый раз в сентябре 1956 года. Его поразили невиданный прежде размах строительства и невыносимые природные условия - жара и пыль, хотя лето было уже на исходе. Летом же, когда предельная жара и пыль, совсем было плохо.
Сергей Павлович ходил вялый, на себя не похожий, у него стреляло под лопатку, болело сердце, гарнизонный врач поил его какими-то каплями и утешал, что все от перемены климата, придется потерпеть, само пройдет...
«Жить здесь, - писал Королев жене, - просто ужасно: суховей (влажность бывает 7-10%!), ветры и зной, испепеляющий все живое. Пока работаем в помещениях, это еще ничего, а на воздухе плохо». Отвратительная вода вызывала постоянные желудочные боли, а пить теплую минералку было уже невмоготу.
Первую межконтинентальную ракету запустили в этой пустыне меньше, чем через два с половиной года после того, как прибыли первые строители. Испытания Р-7 начались в конце весны 1957 года. 5 мая 1957 года Государственная комиссия подписала акт приемки стартового комплекса. А уже на следующий день - 6 мая - Королев вместе с командованием полигона дает команду на вывоз ракеты из МИКа на ту самую стартовую площадку. Государственная комиссия под председательством Василия Михайловича Рябикова назначила первый старт ракеты Р-7 и вообще первый старт на полигоне Тюратам на 15 мая 1957 года.
Первая ракета взорвалась на старте. За ней последовало еще несколько неудачных пусков. Наконец, 3 августа 1957 года был осуществлен первый успешный запуск Р-7. Через несколько недель состоялся второй успешный запуск ракеты в район Камчатки. Так была, наконец, создана большая на то время ракета-носитель.
Королев рассказывал в записках, опубликованных после его смерти, как он увлек Хрущева идеей «обставить» США, запустив первый советский искусственный спутник Земли. На первом месте была пропаганда, а наука даже не обсуждалась.
Хрущев тоже в своих мемуарах описывал этот эпизод: «Когда был жив Сталин, он сам принимал все решения по вопросам обороны, в особенности это касалось ядерного оружия и средств доставки.После смерти Сталина Королева пригласили на Политбюро сделать доклад о его работе. Я не хочу преувеличивать, но мы смотрели на то, что он показывал, как бараны на новые ворота. Когда он показал нам одну из своих ракет, похожую на большую трубу, мы не поверили, что она может летать. Королев пригласил нас на пусковую площадку и попытался объяснить нам принципы работы ракеты. Мы были там как крестьяне на ярмарке. Мы ходили вокруг ракеты, постукивали по ней, проверяя на прочность, только что на язык ее не пробовали.
Мы вполне доверяли товарищу Королеву. Когда он сказал, что его ракета не только полетит, но и пролетит 7 тысяч километров, мы поверили ему. Когда он объяснял или отстаивал свои идеи, у него горели глаза, а его доклады были образцом ясности. Его энергия и целеустремленность были неисчерпаемы, и он был блестящим организатором. Благодаря товарищу Королеву и его сотрудникам у нас теперь была ракета, способная нести ядерную боеголовку. Его изобретение нашло также много мирных применений. Своей «семеркой» он проложил дорогу в космос».
Я приехал первый раз в Ленинск – так уже после смерти Королева окрестили в Министерстве обороны новый город — летом 1968 года, и еще застал деревянные бирочки на деревьях, которые росли вдоль улиц. На бирочках было написано: «Ответственный...» и фамилия человека, который должен был следить, чтобы дерево не засохло. Тогда в Ленинске зеленел уже городской парк и невозможно было поверить, что 10-12 лет назад здесь не росло ни травинки. Теперь у полустанка Тюратам стоял город, не уступавший областному - с вокзалом и аэропортом, с Дворцом культуры, кинотеатром, спортивным центром с большим бассейном, гостиницей, узлом связи, универмагом, рестораном и яхт-клубом на Сыр-Дарье.
ПС - простейший спутник. Королев впервые заговорил о спутнике с Устиновым ещё в феврале 1954 года. В постановлении от 1956 года речь шла о выведении на орбиту полноценного спутника массой 1,5 тонны с научной аппаратурой для исследования космического пространства. Однако к концу 1956 года Глушко убедился, что его двигатели развивают тягу существенно меньше той, которая требуется для выведения такого ИСЗ. Затем возникли проблемы во время летных испытаний боевой ракеты Р-7.
В момент отделения головной части ракеты из-за соударения с центральным блоком ракеты происходило её разрушение. Только за счет введения задержки на отделение головной части после выключения двигателей устранить замечание не удалось. При повторном пуске 7 сентября 1957 года соударение с последовавшим вслед за ним разрушением головной части повторились. Требовалась доработка конструкции головной части, а это минимум полгода. К тому же у Королева возникли вполне обоснованные опасения, что атомщики могут утратить веру в надежность его «семерки».
Кроме того, его просто убивала мысль, что «американы» его обгонят. Ученые же настаивали на том, чтобы срочно доделывать и пускать спутник весом 1100 килограммов. Но интуиция подсказывала Королеву, что делать надо маленький простейший спутник (ПС) своими силами, с минимальным количеством смежников. Для такого спутника кооперацию можно было ограничить Рязанским с его радиоаппаратурой и Лидоренко - с источниками тока.
Королев сразу оценил преимущества ПС: «прост, дешев, такой, если и гробанется на старте, - не жалко. Но главное - его можно было сделать быстро и обогнать «американов». Илья Лавров, отвечавший за научные исследования, человек прямой до дерзости, говорил, что «этот шар, эта финтифлюшка, которой самое место - висеть на новогодней елке в подшефном детском доме, – просто позор для КБ».
Передатчик для ПС создавался в Лаборатории распространения радиоволн Константина Грингауза. Он сумел убедить и Королева, и Келдыша, и Рязанского в
том, что спутнику, помимо традиционного для ракетчиков ультракоротковолнового передатчика, нужен еще один, с длиной волны в два раза больше.
Никто не знал, чего следует остерегаться в космосе. В конце концов, сошлись на том, что бояться надо резкого температурного перепада, жесткого космического излучения и метеоритов. Аккумуляторную серебряно-цинковую батарею в институте Лидоренко сделали в виде большой восьмигранной гайки, внутрь которой и был упрятан передатчик, который она как бы защищала. С помощью изменения длины радиопосылки планировалось контролировать давление и температуру внутри спутника.
Но никто не мог дать гарантии, что ионосфера вообще пропустит сигналы передатчика. О том, что у Земли существуют радиационные пояса, тоже никто тогда ещё не знал. Королев не был уверен, пощадят ли микрометеориты его шар, и справятся ли вентиляторы с отводом тепла, сохранится ли герметичность шара после вибраций на активном участке.
И всё-таки спутник был сделан. Четвертого октября 1957 года ракета Р-7 стояла среди казахских степей с примитивным искусственным спутником Земли на вершине. В 22 часа 28 минут по московскому времени 20 основных и 12 управляющих двигателей подняли ракету Р-7 в ночное небо. Через 4 минуты произошло отделение четырех боковых блоков. Центральный блок ракеты со спутником работал еще 5 минут.
Через полтора часа после старта «Спутник-1» завершил первый оборот по высокой эллиптической орбите с параметрами: апогей 939 километров и перигей - 215 километров. Такие параметры обеспечивали длительное пребывание ИСЗ в космосе. Монотонное «бип-бип-бип» подтверждало всему миру, что Советский Союз запустил первый искусственный спутник на орбиту вокруг Земли.
После запуска уже ночью полетели в Москву. Королев старался летать на полигон и с полигона ночью, чтобы экономить рабочий день. В самолете большинство сотрудников уже дремали, когда из пилотской кабины вышел командир корабля и, наклонившись над креслом Королева, сказал громким шепотом: «Сергей Павлович, весь мир гудит, на всех языках - Россия, Спутник...». Королев быстро прошел в кабину летчиков. Через некоторое время вернулся: «Да, товарищи, вы не представляете - весь мир говорит о нашем спутнике... Кажется, мы действительно наделали много шума...». Выше мы уже писали о том, как на это событие отреагировал Вернер фон Браун, который раньше других понял, что это не фокус.
К такой реакции мира совершенно не были готовы ни Королев, ни Келдыш, ни Суслов, ни даже Хрущев, который так обожал обгонять американцев. Никто не предполагал, что запуск спутника так всколыхнет буквально все население планеты. На самом деле, кажется, не Хрущев создал этот миф о том, что «Рухнула догма о техническом превосходстве Соединенных Штатов». Об этом первой написала не «Правда», а «Вашингтон ивнинг стар» и Французский журнал «Пари-матч».
А вот Президент США Эйзенхауэр отреагировал на запуск первого советского искусственного спутника Земли очень сдержано. Его выступление на пресс-конференции 9 октября 1957 года многих разочаровало. Президента привлек тот факт, что ни одно правительство не выразило протеста в связи с тем, что спутник пролетел над их территорией, это обстоятельство вселило в Эйзенхауэра надежды, что проблема суверенитета не станет непреодолимым препятствием на пути создания в США средств космической разведки.
Хрущев и золотой век ракетчиков. 1957-1960 годы стали поистине золотым веком для ракетчиков. С Никитой Сергеевичем у Сергея Павловича отношения складывались прекрасные, и, хотя между ними всегда стоял Устинов, Хрущев быстро разобрался, что, если отбросить субординацию, не Королев при Устинове, а Устинов при Королеве. По словам сына Хрущева, Сергея, после посещения ОКБ Королева в январе 1956 года «отец просто влюбился в Королева, он готов был говорить о нем без конца».
Космонавтику Хрущев стал использовать в качестве сильнейшего козыря в своей политической борьбе, что, в свою очередь, определяло его отношение к Королеву и его работам. А отношение Хрущева – это отношение государственного и партийного аппарата. Королев же, став лидером научно-технического направления, определявшего политику всей страны, превратился фактически в политического деятеля.
Вслед за первым спутником 3 ноября 1957 года в космос было запущено первое живое существо - собака Лайка. 14 сентября 1959 года впервые искусственный аппарат достиг поверхности Луны, а 7 октября 1959 года была впервые сфотографирована обратная сторона Луны. Так, шаг за шагом Королев подбирался к главному своему профессиональному достижению - полету первого человека в космос.
Лунник стартовал в субботу 12 сентября 1959 года. На нем был установлен метроном, стук которого вдруг резко оборвался. Это означало, что межпланетная станция «Луна-2» отклонившись от центра Лунного диска на 800 км, попала в склон кратера Автолик, восточнее моря Ясности.
На следующий день правительственный самолет с Хрущевым приземлился на военном аэродроме Эндрюс в 24 километрах от Вашингтона. Встречавший его президент США Дуайт Эйзенхауэр был уже осведомлен о «лунных победах», но Никита Сергеевич не мог отказать себе в удовольствии прямо тут же заявить: «Перед встречей с Вами, господин президент, советские ученые, инженеры, техники и рабочие порадовали нас запуском ракеты на Луну. Мы открыли секрет использования водородной энергии раньше вас. Раньше вас мы создали баллистическую межконтинентальную ракету, которой у вас фактически нет до сих пор. А ведь баллистическая межконтинентальная ракета — это поистине сгусток человеческой творческой мысли...».
Интересная иллюстрация к тому, на какой «почве» существовал этот действительно «сгусток человеческой творческой мысли». Ориентацией летательных аппаратов в межпланетном пространстве никто никогда не занимался. Эту работу начал Раушенбах вдвоем со своим молодым сотрудником Евгением Токарем, создав теорию ориентации для орбитальных объектов. Королев же потребовал создать аппаратура уже к весне 1958 года.
Но ещё прежде этого совершенно нереального срока необходимо было выдать габаритно-установочные чертежи и весовые характеристики, чтобы конструкторы «лунника» могли закомпоновать эту аппаратуру, о которой Раушенбах не имел понятия. Борис Викторович собрал группу талантливых совсем молодых инженеров и, опустив привычный для него этап моделирования, сразу приступил к конструированию космической системы силовой гиростабилизации и астроориентации.
В том же 1958 году был выпущен эскизный проект «Блока Е», содержащего разгонный двигатель и автоматическую лунную станцию. Работа по созданию двигателя для «Блока Е» проводилась Воронежским ОКБ Семена Косберга. Систему управления блока разрабатывал НИИ под руководством Николая Пилюгина.
Первый пуск ракеты-носителя с лунной станцией «Е-1» состоялся уже 23 сентября 1958 года. Однако полет завершился аварией ракеты на 87-й секунде из-за возникновения возрастающих продольных колебаний. При повторном пуске 12 октября 1958 года ракета опять потерпела аварию на 104-й секунде по той же причине. Физика этого явления была выяснена, и впервые в мировой практике ракетостроения появился демпфер продольных колебаний, встроенный в топливную магистраль двигательной установки.
Пуск 4 декабря 1958 года вновь завершился аварией на 245-й секунде полета из-за дефекта мультипликатора насоса перекиси водорода. Успешным старт и полет всех трех ступеней новой ракеты был только 2 января 1959 года.
Теперь ракета «Р-7», снабженная третьей ступенью, была способна вывести на околоземную орбиту контейнер весом в пять тонн. Впервые было успешно осуществлено поперечное деление ступеней ракеты с последующим запуском двигателя блока «Е» в условиях космического пространства. Это уже могло служить основанием для начала планирования пилотируемого полета.
Однако для этого необходимо было преодолеть сопротивление многих высших военных, которые вообще не понимали, зачем нужен полет человека в космос. Неожиданно пришла помощь со стороны американцев, которые по инициативе ЦРУ начали разработку спутников-разведчиков. Фотопленка со спутников возвращалась на Землю в специальных капсулах. В этом американцы обошли советских специалистов, которые в 1959 году еще не имели опыта возвращения полезных грузов с орбиты.
Эта проблема являлась важнейшей и для пилотируемого полета. Объединение интересов произошло при выпуске 22 мая 1959 года закрытого постановления правительства по теме «Восток».Этим постановлением задача экспериментальной отработки основных систем и конструкции автоматического спутника-разведчика объявлялась неотложной оборонной задачей, и её решение возлагалось на королевское ОКБ-1.
С помощью Келдыша и Руднева Королеву удалось в это постановление вписать фразу: «…а также спутника, предназначенного для полета человека». Такое объединение в одном постановлении двух совершенно различных задач привело к технической унификации основных конструктивных узлов, пилотируемых «Востоков» и военных фоторазведчиков «Зенитов».
Постановление было без волокиты рассмотрено и подписано Хрущевым, который, наверное, лучше самих авторов понимал, что означал бы для престижа страны и доказательств преимуществ социалистической системы полет советского человека в космос.
Королев внимательно следил за работами своих американских коллег-соперников, которые с сентября 1959 года вели испытания по программе «Меркурий» с целью подготовки к полету человека в космос. Он обвиняет американцев в том, что они преследуют лишь авантюристические рекламные цели. Хотя сам Сергей Павлович был подвержен «рекордсменству», как никто другой.
Дела у «американов», как называл их Королев, не очень клеятся: в июле - взрыв на 65 секунде полета, в ноябре корабль не отделился от ракеты, потом пожар на старте. В последний день января американцы запустили уже десятый «Меркурий» с шимпанзе. Обезьяне досталось: сначала 18-кратные перегрузки из-за аварийного разгона, потом устройство било шимпанзе током и за правильные, и за неправильные действия, на спуске сорвался тепловой экран, и в капсуле можно было изжариться. Наконец, после приводнения капсула начала подтекать. Короче говоря, существовали реальные предпосылки обогнать американцев.
Сергей Павлович собрал всех нужных ему сотрудников для обсуждения полета человека на конкретном корабле. Докладывал Феоктистов, и доклад Королеву понравился. Поэтому уже через двенадцать дней Королев подписал «Основные положения» для разработки и подготовки объекта первого пилотируемого космического корабля «Востока-В». А в январе 1961 года корабль был готов. За два года была решена масса проблем, в первую очередь – вопросы жизнеобеспечения и безопасности космонавта.
Проблемы спасения космонавта на участках выведения и спуска. В 1959 году в Летно-исследовательский институт (ЛИИ) приехал Константин Феоктистов. Он привез предложение от Королева принять участие в разработке пилотируемого космического корабля. Обсуждение этого предложения состоялось в кабинете начальника лаборатории № 24 Гая Северина.
Феоктистов сказал, что в качестве основной выбрана схема полета по баллистической суборбитальной траектории. Коллективу лаборатории предлагалось заняться техническим решением проблем приземления и аварийного спасения космонавта.
Первой возникла идея создания капсулы для решения двух задач: защиты космонавта от высокой температуры и безопасного снижения до момента выброса парашюта. В результате пришли к креслу-контейнеру, имеющему слегка конический корпус со сферической передней частью. По периметру устанавливаются раскрывающиеся щитки, выполняющие роль стабилизирующей «юбки». Катапультирование осуществлялось с высоты порядка 10 километров.
На первом макете парашют не раскрылся, и макет разбился. Причиной гибели макета стал маленький кусочек стружки, попавший под ударник пушки, выстреливающей стабилизирующий парашют.Выстрела не произошло.
Когда в ЛИИ стали готовить второй макет, изменились условия технического задания. Суборбитальный полет сочли неперспективным, и решили сразу пойти на орбитальный полет человека. При этом отпадала необходимость в кресле-контейнере. Капсулой теперь становилась вся кабина корабля, которую назвали спускаемым аппаратом (СА).
С точки зрения аэродинамики и конструкции была выбрана для СА форма правильного шара. Но при орбитальном полете, по сравнению с суборбитальным, увеличивалась степень нагрева СА. Возникли опасения, что выходной люк может быть «заварен» и, если поисковая группа запоздает, космонавт после приземления может погибнуть от высокой температуры при прогреве конструкции от раскаленной теплозащиты.
Поскольку времени на изучение этого процесса не было, решили катапультировать космонавта в кресле из СА перед приземлением на сравнительно небольшой высоте, снабдив конструкцию СА мощным механизмом «отстрела» люка.
Сложней оказалось решить задачу спасения космонавта в случае аварии на старте. Если космонавт просто катапультировался из корабля, он мог приземлиться и в котлован газоотводного канала. Решили над частью котлована натянуть металлическую сетку, а в специальном бункере посадить команду спасателей-пожарников и медиков, которые смогли бы выскочить из своего укрытия и утащить космонавта в бункер.
Но неизвестно было, что конкретно произойдет. Ведь ракета могла так развернуться, что катапульта вбила бы космонавта в землю. Или парашюты опустят космонавта прямо в пламя взорвавшейся на земле ракеты.
Провести экспериментальную проверку подобной ситуации с манекеном, было нельзя, потому что невозможно предусмотреть все варианты аварий. Катапульта была полумерой в эти первые сорок секунд. Требовалась система аварийного спасения (САС), которая смогла бы увести корабль в сторону на безопасное расстояние.
О создании такой системы Королев договорился с Иваном Кортуковым, главным конструктором катапультных кресел для авиаторов. Понимая меру ответственности, Кортуков решил перестраховаться, и сделал стенки пороховых двигателей САС очень толстыми.
Посланный к Кортукову эмиссар Королева, Борис Райзберг, сразу увидел, что стенки САС перетяжелены, и обратил на это внимание Кортукова. Иван Иванович ответил, что сидеть в тюрьме из-за Королева он не собирается. Узнав об этом, Королев взорвался и устроил Кортукову разнос по телефону. Закончив с Кортуковым, тут же позвонил министру авиапрома Дементьеву, и предупредил, что они срывают ответственейшее правительственное задание! Однако нажим Королева на МАП и КБ Кортукова быстрых результатов не дал.
Страшилки психологов и физиологов. За поведением собачек Белки и Стрелки во время полета 19 - 20 августа 1960 года наблюдали при помощи телекамеры. В невесомости они поникли, опустили головы и лапки, и было не понятно, живы ли они, если бы не датчики пульса и дыхания. Потом немного ожили, но движения их были судорожными. На четвертом витке Белка билась, ее рвало. Профессор Яздовский, отвечавший за медико-биологическую подготовку, потом доказывал членам Госкомиссии, что человека первый раз надо посылать только на один виток, не больше. Большинство с ним согласились. Королев глубокомысленно промолчал.
Кто-то из авторитетных ученых-психологов высказался в том смысле, что человек, оказавшийся вне Земли «один на один со всей Вселенной», не может нести ответственность за управление кораблем. Физиологи пугали и помутнением сознания в условиях невесомости. Поэтому с самого начала проектирования ответственность за ориентацию, выдачу тормозного импульса и все операции, обеспечивающие возвращение на Землю, полностью передавались автоматической системе управления.
Однако система ручного управления на «Востоке» все же была смонтирована. Есть несколько версий по поводу идеи появления этой системы на корабле. Согласно одной из них, ее спроектировали и установили по личному требованию Королева, который не забывал, что некогда сам был летчиком, и не мог представить себе летательного аппарата без управления.
Согласно второй версии, при обсуждении системы автоматической ориентации и включения тормозного двигателя у конструкторов «Востока» возникла мысль: «Что стоит приделать к этой автоматике ручную систему?» Оказалось, что на базе обязательной автоматической системы ручную сделать несложно. Система ручного управления разрабатывалась так, что имелась возможность продублировать отказавшую (хотя и зарезервированную) автоматику для возвращения на Землю.
Для первого полета, из опасения за разум космонавта, кто-то предложил ввести цифровой кодовый замок. Только набрав код «125», можно было включить питание на систему ручного управления. На первый полет этот код сообщался космонавту в запечатанном конверте. Если он достанет из папки-инструкции конверт, вскроет его, прочтет и наберет код, значит, он в своем уме и ему можно доверить ручное управление.
Однако всё это стало возможным из-за наличия резервов по весу, которых у американцев не было при отборе первых кандидатов для полета на космическом корабле «Меркурий», вес которого был ограничен двумя тоннами (вес «Востока» - более пяти). Поэтому на американского астронавта, в отличие от советского возлагались все функции по управлению кораблем во время полета. В связи с полной автоматизацией функций управления Гагарин сказал: «Не пойму, кто я – первый человек в космосе или последняя собака.
По этой причине и американский отбор кандидатов был более жестким, чем советский. Астронавтом мог стать лишь квалифицированный летчик-испытатель со степенью бакалавра наук и с налетом не менее 1500 часов. А у первых советских космонавтов налет составлял 230 – 250 часов. Управлять космическим кораблём вручную не рекомендовалось. В своих действиях советские космонавты были жестко ограничены бортовой инструкцией и указаниями с Земли. Самодеятельность исключалась, но при этом часто вину за срыв программы сваливали на экипаж.
Экспериментальные пуски перед пилотируемым полетом. В первом экспериментальном полете Королев хотел проверить работу самого ответственного агрегата - тормозной двигательной установки (ТДУ), которая обеспечивала сход с орбиты. Его волновал вопрос, как будет включаться и работать в космосе ТДУ, поскольку такого опыта ещё ни у кого не было. А, кроме того, главный партнер Королева по двигателям Глушко делать ТДУ отказался.
Сергею Павловичу удалось с большим трудом уговорить Алексея Исаева взяться за эту работу. Исаев говорил, что за те сроки, которые назначил Королев, «нельзя сделать даже хороший примус», а ему предстояло создать установку, которая должна была без дублирования обеспечить бесперебойный запуск в условиях вакуума.
Но Исаев сделал ТДУ в рекордно короткий срок: между техническим заданием, полученным от Королева, до испытаний готовой установки на стенде прошло всего семь месяцев. Королев постоянно встречался с Исаевым, расспрашивал его очень подробно, интересовался деталями, но от советов и рекомендаций воздерживался, и Алексею Михайловичу это нравилось.
На пятых испытаниях двигатель не запустился. Но потом цикл из десяти испытаний прошел без замечаний, и 25 апреля 1960 года Исаев сдал двигатель Королеву. На 15 мая был назначен первый пуск корабля-спутника с ТДУ. Исаев волновался - ведь на испытательном стенде космического вакуума и невесомости создать невозможно.
15 мая корабль «1КП» - прототип «Востока», но без теплозащиты и системы жизнеобеспечения вышел на орбиту. На предпоследнем витке выдали команду на включение программы спуска, в соответствие с которой включение тормозной установки должно было произойти над Африкой. Но из-за ошибки системы ориентации вместо торможения произошло ускорение, и корабль поднялся на более высокую орбиту, на которой оставался до 1965 года.
28 июля 1960 года стартовала ракета, на которой был установлен спутник со спускаемым аппаратом, снабженным теплоизоляцией и системами жизнеобеспечения. На тот момент задача возвращения на Землю решалась впервые в практике космических полетов. К тому же вернуться должен был не просто аппарат, но и его пассажиры: собаки Чайка и Лисичка. Несмотря на тщательную подготовку корабля, Лисичке и Чайке не суждено было побывать в космосе. На 23-й секунде полета ракетные блоки разлетелись по степи - собаки погибли.
Следующая ракета стартовала 19 августа 1960 года. На следующий день спускаемый аппарат возвратился на Землю. Открыв люк, поисковики услышали заливистый лай Белки и Стрелки. Однако всего на 9 часов раньше советских специалистов американцам удалось успешно возвратить с орбиты капсулу разведывательного спутника «Дисковерер-14». Поэтому первенство осталось за ними.
Катастрофа на космодроме «Байконур» и перенос даты пилотируемого полета. 11 октября 1960 года правительством Советского Союза было принято решение осуществить первый полет человека в космос в декабре 1960 года. Но этому помешал ряд событий, одно из которых было трагическим. Сначала неудачами закончились два пуска ракет в сторону Марса. А 24 октября произошел взрыв баллистической ракеты «Р-16» с массой человеческих жертв, и запуск корабля с человеком было решено перенести на более поздний срок.
Это была самая большая катастрофа за всю историю ракетной техники, которая произошла на космодроме «Байконур» 24 октября 1960 года во время подготовки к первому пуску ракеты главного конструктора Янгеля. Точное число жертв с учетом умерших от ожогов и отравления в госпиталях и больницах так и осталось неизвестным. По приблизительным оценкам – это минимум 180 человек.
Среди погибших был и маршал Неделин – Главком Ракетных войск стратегического назначения, заместитель министра обороны СССР. Его же следует считать и основным виновником катастрофы, - его и не изжитое холуйство. Неделин приказал устранять обнаруженные замечания на заправленной ракете, чтобы успеть осуществить её пуск к 43-й годовщине Великого Октября. Конечно, скорее всего, он не осознавал в полной мере степень риска, связанного с выполнением приказа. Более того, сам он сел в 20 м от ракеты, заставив, тем самым, и членов своей свиты «крутиться» неподалеку, чтобы не прослыть трусами. Но технический руководитель подготовки должен был категорически воспротивиться. Нет, завизировал приказ.
Во время доработки электрической схемы произошел несанкционированный запуск двигателя 2-й ступени ракеты. Факел работающего двигателя прожег бак окислителя 1-й ступени, затем разрушился бак горючего и, в конце концов, разрушилась вся ракета целиком. Люди сгорали полностью – опознать их было практически невозможно. Если бы не присутствие на стартовой позиции самого Неделина, жертв могло бы быть намного меньше. Но тогда ему пришлось бы отвечать за спешку, которая повлекла гибель людей.
Запуск следующего корабля состоялся 1 декабря 1960 года. Его пассажирами были две собачки Пчелка и Мушка. Полет прошел нормально, но из-за дефекта системы стабилизации результирующий импульс для торможения оказался существенно меньше расчетного. Поэтому траектория спуска получилась сильно растянутой, и спускаемый аппарат вошел в атмосферу позднее расчетного времени, и вполне мог приземлиться где-то за пределами территории СССР. В этих случаях срабатывала система аварийного подрыва объекта, которая уничтожила корабль вместе с собачками.
22 декабря 1960 года состоялся пуск ещё одного корабля-спутника. На нем отправили собак Жемчужину и Альфу, а также мышей, крыс и другую живность. На участке работы третьей ступени произошел отказ, и произошло отделение корабля. Спускаемый аппарат совершил посадку в Якутии. Королев настоял, чтобы в Якутию отправили поисковую группу во главе с АрвидомПалло.
Поисковые вертолеты обнаружили недалеко от городка Тура цветные парашюты. Спускаемый аппарат лежал невредимый. Катапульта не выбросила контейнер с собаками из спускаемого аппарата. Этот случайный отказ спас жизнь собакам - внутри защищенного теплоизоляцией спасательного аппарата они провели четыре дня при сорокаградусном якутском морозе. По поводу этого пуска никаких официальных сообщений не было.
После всех неприятностей 1960 года следующий старт корабля-спутника состоялся 9 марта 1961 года. В тот день как раз у Гагариных собрались друзья, чтобы отметить 27-летие Юрия Гагарина. Так что запуск можно было рассматривать как «королевский» подарок. На борту корабля вместе с собакой Чернушкой находился антропометрический манекен, внутри которого были закреплены клетки с крысами и мышами, а ткже препараты с культурой тканей. Американцы, узнав об этом, назвали спутник «ноевым ковчегом».
Полет проходил по такой же программе, которая планировалась для первого полета человека. Спускаемый аппарат благополучно приземлился через 115 минут в 260 километрах от Куйбышева. И все-таки Королев решил провести еще один пуск – «генеральную репетицию», чтобы убедиться самому и показать всем: космический корабль надежен, все возможные замечания выявлены и устранены. Королев назначает его на 25 марта с собакой Звездочкой на борту. Решено было пригласить на этот запуск «шестерку» космонавтов...
Полет корабля-спутника в точности повторил предыдущий. Совершив один виток, спускаемый аппарат совершил посадку в районе Воткинска. Теперь ничто уже не мешало полету человека в космос. 29 марта 1961 года состоялось заседание Приемной комиссии, заслушавшее предложение Королева о запуске человека на борту космического корабля «Восток».
Заседание проводил Устинов. Он чувствовал историческую значимость предстоящего решения и поэтому просил каждого главного конструктора высказать свое мнение. Получив заверения о готовности систем, Устинов сформулировал решение: «Принять предложение главных конструкторов». Таким образом, Дмитрия Федоровича Устинова следует считать первым из высоких государственных руководителей, который дал «зеленый свет» запуску человека в космос…
Формирование первой группы космонавтов. С лета 1960 года по заданию командования ВВС генерал Каманин вплотную занялся подготовкой космонавтов. В начале 1961 года он по согласованию с Королевым решил выделить небольшую группу из шести человек для ускоренной подготовки к первому полету. В «шестерку» вошли в алфавитном порядке: Варламов, Гагарин, Карташов, Николаев, Попович, Титов.
Кандидатов требовалось готовить к полету, но где и как их готовить никто не знал. Главком ВВС К. А. Вершинин назначил Карпова начальником Центра подготовки космонавтов (ЦПК). К лету подыскали для будущего Центра подготовки космонавтов место недалеко от г. Щелково, что в 40 километрах от Москвы.
Интересно, что каждый из входивших в группу космонавтов обладал каким-то явно выраженным преимуществом. Например, Волынов был лучшим парашютистом, Быковский лучше всех перенес испытания в сурдобарокамере, Николаев - на центрифуге, Шонин - в термокамере. Комаров лучше других разбирался в технике, в точных науках. Беляев – образец опытного и справедливого командира.
Леонов лучше всех рисовал, Попович - пел, Варламов - играл на гитаре. У Гагарина ничего этого не было. Алексей Леонов о нем сказал: «Он никогда и никому не бросался в глаза, но и не заметить его было нельзя». Вот такая была особенность: он ни в чем не был первым, но никогда не был последним, а чаще всего – вторым. Трудно сказать, что это: недостаток или, напротив, достоинство.
Пилотируемый полет.ЧП не было? Как считал Борис Викторович Раушенбах, «Королев с первых дней своей работы в этой зарождающейся области техники уже видел грядущий полет Гагарина». Мы не знаем, как было на самом деле, но хорошо известно, как волновался он перед полетом.
Тем не менее, на космодроме в те апрельские дни, по определению самого Б.В. Раушенбаха, царила атмосфера исторических будней. «Конечно, все понимали, что это такое - первый полет человека в космос, все ясно отдавали себе отчет в исключительности этого события. Подобная исключительность могла бы в принципе породить две реакции. С одной стороны, этакую фанфарную мажорность: дескать, смотрите, сейчас мы такое совершим, что весь мир ахнет!.. Другая возможная реакция - робость, даже страх перед тем, что задумывалось... Так вот, не было ни того, ни другого. На космодроме царила деловая, будничная атмосфера. Руководители полета, и в первую очередь Сергей Павлович Королев, всячески старались эту будничную рабочую обстановку сохранить. Они сдерживали эмоции и в ходе всей подготовки вели себя так, будто в корабле должен лететь не Гагарин, а очередной манекен - «Иван Иванович». Мне кажется, это был тщательно продуманный принцип его руководства - создание в нужный момент атмосферы исторических будней...».
Во второй половине 1960 года стало известно, что американцы планируют осуществить в 1961 году первый пилотируемый полет с помощью новой ракеты «Атлас». Хрущев тут же подписал постановление по созданию пилотируемого космического корабля «Восток», а перед тогда ещё абстрактным космонавтом была поставлена одна единственная задача – вернуться живым. Главное, чтобы первым человеком в космосе стал гражданин Советского Союза. Поставленная задача, как известно, была почти успешно выполнена.
Вспомним сообщение ТАСС: «12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор ГАГАРИН Юрий Алексеевич. Старт космической многоступенчатой ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль спутник начал свободный полет по орбите вокруг Земли. По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 89,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра; угол наклона плоскости орбиты к экватору — 65 градусов 4 минуты. Вес космического корабля-спутника с пилотом-космонавтом составляет 4725 килограммов, без учета веса конечной ступени ракеты-носителя. С космонавтом товарищем Гагариным установлена и поддерживается двусторонняя радиосвязь. Период выведения корабля-спутника «Восток» на орбиту космонавт товарищ Гагарин перенес удовлетворительно и в настоящее время чувствует себя хорошо. Системы, обеспечивающие необходимые жизненные условия в кабине корабля спутника, функционируют нормально».
Писал проект «Сообщения ТАСС» В.П. Глушко. Вводная часть никаких затруднений не вызвала. А вот вокруг глагола, характеризующего деятельность космонавта на борту космического корабля возникла дискуссия. Что он там делает? Просто «находится» как заложник, что ли?.. «Присутствует»? Но это то же самое, что в лоб, что по лбу... Тогда Королев веско и напористо, отметая возражения, произнес - пилотирует.
О том же, какая за первым полетом человека в космос стояла история, широкой общественности стало известно лишь много десятков лет спустя. Целая серия нештатных ситуаций, возникших в том полете, поставила под угрозу возвращение первого в мире космонавта.
Вот, как это было. 3 апреля было принято решение правительства о запуске в космос пилотируемого корабля. В тот же день в 16.00 Сергей Павлович вылетел на Байконур. Утром 5 апреля 1961 года шестерка космонавтов, Каманин, офицер госбезопасности Михаил Сергеевич Титов, врачи, кинооператоры вылетели на космодром на трех самолетах. Юрий Гагарин и Герман Титов летели на разных самолетах.
На следующий день прилетел Руднев, председатель Госкомитета по оборонной технике, назначенный председателем Госкомиссии после гибели маршала Неделина.
8 апреля Госкомиссия утвердила задание на первый в истории пилотируемый космический полет: «Выполнить одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180-230 км продолжительностью 1 час 30 минут с посадкой в заданном районе…». После этого, оставшись в «узком» составе, комиссия утвердила предложение генерала Каманина, руководителя группы космонавтов: допустить в полет Гагарина, а Титова иметь в запасе.
Утром 10 апреля состоялось неформальное заседание Госкомиссии на берегу Сырдарьи на веранде, получившей позднее название «Гагаринской беседки». На этой «товарищеской встрече» Королев объявил: «Здесь присутствуют шесть космонавтов, каждый из них готов совершить полет. Решено, что первым полетит Гагарин…».
До этой встречи среди главных конструкторов возникали споры: Гагарин или Титов? Камании, который вел секретный дневник, опубликованный только после его смерти, 5 апреля записал в нем: «Итак, кто же – Гагарин или Титов?.. Трудно решать вопрос, кого посылать на верную смерть, и ещё труднее – кого из двух-трех достойных сделать мировой известностью…».
Вечером 10 апреля в торжественной обстановке состоялось официальное заседание Государственной комиссии только для кино и звукозаписи, т.к. все решения уже были приняты на закрытом заседании. 11 апреля была проведена предстартовая подготовка ракеты и корабля, после успешного завершения которой по каждой системе ответственный за неё представитель отписал в бортовом журнале: «Замечаний нет».
Интересная деталь. На последнюю ночь перед стартом Гагарина и Титова поселили в домике покойного Неделина поближе к стартовому комплексу. Медики по секрету поставили на их матрацах тензодатчики: им было интересно, будут ли они волноваться, ворочаться во сне. Оба космонавта спали совершенно спокойно. А вот Королев в ту предстартовую ночь не спал. В 5.30 Гагарина и Титова разбудили.
К утру 12 апреля всё было готово, и началась заправка ракеты. За 2 часа до старта подъехал автобус с космонавтами. Подходя к ракете, Юрий обернулся к группе космонавтов и крикнул: «Ребята, один за всех и все за одного!». Ведущий конструктор по кораблю Ивановский поднялся с Гагариным в лифте и помог ему устроиться в спускаемом аппарате.
Наконец, последние команды: «Зажигание», «Предварительная», «Главная», «Подъём». Историческое гагаринское «Поехали!» утонуло в реве двигателей ракеты.
Самым мучительным для всех, оставшихся на полигоне, стало ожидание сообщения о приземлении.
Дело в том, что по результатам просмотра телеметрической информации о работе систем ракеты обнаружилась несвоевременная выдача команды на выключение двигателя центрального блока «А», что привело к увеличению апогея орбиты на 85 км относительно расчетного значения. В случае отказа ТДУ корабля, он просуществовал бы на орбите вместо расчетных 5-7 дней втрое больше. Но все закончилось счастливо – пришло сообщение: «Гагарин жив».
Самым счастливым в тот день был не Гагарин и даже не Сергей Павлович Королев, а Никита Сергеевич Хрущев. Он отдал приказ устроить праздник по высочайшему разряду с демонстрацией на Красной площади, митинг, прием, банкет, салют. В нарушение всех законов в указ о награждении вписали строчку о бронзовом бюсте в Москве.
В Москве 14 апреля состоялась торжественная встреча первого космонавта. Когда Гагарин вступил на ковровую дорожку, с крючков его черного ботинка соскочил шнурок, и петля его забилась в ногах космонавта. Все встречавшие космонавта, увидев это, замерли и беззвучно молились: «Не споткнись! Не упади!» Было бы чудовищно упасть, когда на тебя смотрит весь мир! Гагарин ничего не почувствовал - иначе он мог бы сбиться с шага. На следующий день после кремлевского приема Королев чествовал Гагарина в Подлипках.
Ещё не прошла победная эйфория, как уже началась подготовка полета Титова. Всё это помешало специалистам провести скрупулезный послеполетный анализ. И на протяжении последующих 40 лет не было открытых публикаций, объясняющих, что произошло во время первого полета человека в космос.
Лишь 12 апреля 2001 года газета «Красная звезда» опубликовала статью Юрия Карпова «ЧП при спуске не было». Зачем же было тогда публиковать статью? Значит, что-то всё-таки было, и об этом поведала статья Германа Формина «Правда о возвращении Юрия Гагарина», опубликованная в 2002 году в журнале «Новости космонавтики».
Но ещё в 1961 году сам Гагарин доложил Госкомиссии, а потом ещё написал и в отчете: «Как только выключилась ТДУ, прошел резкий толчок. Корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10-12 сек после выключения ТДУ. Разделение произошло в 10 час 35 мин, а не в 10 час 25 мин, как я ожидал, т.е. приблизительно через 10 мин после окончания работы ТДУ».
Почему же Карпов написал, что ЧП при спуске не было? Ведь после выключения ТДУ корабль вообще не должен был вращаться, а Гагарин записал, что он не просто вращался, а ещё и с очень большой скоростью. И задержка на разделение превысила расчетную в 60 раз!
Чтобы стало понятным дальнейшее изложение, вкратце опишем работу той части бортовой системы автоматического управления, которая должна была обеспечить сход корабля с орбиты ИСЗ. После отделения корабля от ракеты-носителя начинается автономная работа бортовых систем корабля под управлением программно-временного устройства (ПВУ), представлявшего собой прототип появившихся позднее бортовых вычислительных машин.
На 39 мин от сигнала «контакт отделения корабля» по команде ПВУ включилась автоматическая ориентация, которая сформировала разрешение на включение ТДУ. Её включение произошло на 71 мин автономного полета по временной циклограмме ПВУ. Во время работы двигателя сориентированное положение корабля удерживалось гироскопической системой стабилизации. Команду на выключение ТДУ должен был сформировать интегратор, который вычислял «кажущуюся» скорость.
После изучения «Отчета по анализу работы ТДУ», который долгие годы оставался недоступен, многое прояснилось. Оказалось, что после продувки камеры сгорания двигателя не полностью закрылся клапан, из-за чего произошла потеря части горючего. В результате двигатель просто прекратил работу из-за отсутствия топлива, а штатная команда на его выключение интегратором не была сформирована, т.к. не удалось достичь расчетной величины скорости.
Из-за отсутствия команды на выключение двигателя не были сформированы и последующие команды, в частности, команда на отделение спускаемого аппарата (СА) от приборно-агрегатного отсека (ПАО). На самом же двигателе остались открытыми клапаны подачи компонентов, через которые газ наддува и окислитель продолжали поступать в камеру сгорания и на рулевые машины, создавая возмущение по всем осям, что и было зафиксировано Гагариным в его отчете как вращение.
После катапультирования на высоте порядка семи тысяч метров, о котором, кстати, не сообщили, произошла еще одна, причем очень опасная нештатная ситуация. Предоставим слово опять самому Гагарину: «Я стал спускаться на основном парашюте... Думаю, наверное, Саратов здесь, в Саратове приземлюсь. Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис вниз, он не открылся, произошло просто открытие ранца...Тут слой облачков был, в облачке поддуло немножко, раскрылся второй парашют, наполнился, и на двух парашютах дальше я спускался...»
Но запасной парашют на то и запасной, чтобы использоваться, когда откажет основной. Спускаться же на двух парашютах чрезвычайно опасно. К счастью, и здесь обошлось. Последняя неприятность случилась уже после приземления: не открылся клапан подачи воздуха в скафандр. Этот клапан перед посадкой в корабль попал под демаскирующую оболочку. Гагарину потребовалось минут шесть, чтобы его достать. Пришлось расстегнуть оболочку и с помощью зеркала вытащить тросик, при помощи которого открывается клапан.
Несмотря на перечисленные выше отказы, первый полет человека в космос завершился благополучно. Из-за преждевременного прекращения работы двигателя на торможение Гагарин приземлился с незначительным перелетом относительно расчетной точки посадки. Поисковая группа, обнаружившая Гагарина, который, катапультировавшись, приземлился недалеко от населенного пункта Смеловка в Саратовской области, доставила его в Куйбышев.
Члены Госкомиссии тотчас же вылетели для выяснения деталей полета Гагарина. 14 апреля после кратковременного отдыха Гагарина отправили в Москву, где была подготовлена его торжественная встреча. Кадры, запечатлевшие подлет его самолета к Москве в сопровождении эскорта истребителей и первые шаги космонавта по ковровой дорожке с развязавшимся шнурком, остались в памяти современников.
Исследования, проведенные по инициативе «патриарха» советской космонавтики, бывшего заместителя Королева академика Бориса Чертока в конце 1990-х – начале 2000-х годов, к сожалению, полной картины случившегося при спуске первого космонавта не дали.
Бортовая система управления кораблем, помимо элементного, имела ещё и функциональное резервирование. Благодаря этому, несформировавшаяся интегратором команда была продублирована командой от ПВУ, по которой произошло закрытие клапанов во всех магистралях ТДУ, в результате чего прекратилось вращение корабля.
Однако так и осталось до конца непонятым, каким образом произошло отделение СА. На корабле имелась дублирующая система разделения, работавшая по сигналам от термодатчиков. Они при разогреве поверхности корабля, когда тот входит в плотные слои атмосферы, выдают сигналы для формирования команды на отделение СА от ПАО. Но, согласно расчетам баллистиков, через 10 мин после прекращения работы двигателя высота орбиты составляла не менее 148 км, и термодатчики на такой высоте не могли сработать.
Вряд ли когда-нибудь удастся разъяснить это противоречие: с каждым годом остается всё меньше участников того исторического события, способных продолжить исследования Карпова и Формина.
По какой же причине Королев не вынес после полета Гагарина на обсуждение анализ нештатного поведения систем корабля? Возможно, в тот апрельский день он впервые увидел воочию самое главное свершение своей жизни и ничем не хотел его омрачать. До этого дважды судьба лишала его права конструктора увидеть собственными глазами триумф своего детища. Так было в октябре 1930 года, когда на Всесоюзных планерных состязаниях в Крыму планерист В.А.Степанченок выполнил на планере конструкции Королева впервые мертвую петлю. Королев тогда лежал с брюшным тифом. И десять лет спустя, в феврале 1940 года летчик-испытатель В.П.Федоров в полете на ракетопланере Королева «СК-9» впервые включил в воздухе ракетный двигатель РДА-1-150, созданный в РНИИ Л.С.Душкиным на основе двигателя ОРМ-65 конструкции В.П.Глушко. Это был первый у нас полет человека на летательном аппарате с реактивной тягой. И он тоже совершился в отсутствие Королева, находившегося в это время в заключении.
Примерно через три месяца в Париже Международная аэронавтическая федерация (ФАИ), которая должна была зафиксировать мировой рекорд Юрия Гагарина, поставила вопрос о том, как приземлился Гагарин. Советская делегация утверждала, что он был в кабине. Руководители ФАИ требовали представить соответствующие документы. Конечно, никаких документов не было. Тем не менее, после многочасовой перебранки руководители ФАИ зарегистрировали рекорд Гагарина.
Обман продолжался и после других полетов наших советских космонавтов. Годом позже западные корреспонденты спросили у космонавта Павла Поповича о способе его посадки. Он ответил, что также приземлился внутри корабля, как Титов и Гагарин. Лишь в 1964 году после посадки трехместного «Восхода», советские СМИ официально сообщили миру правду о том, что экипаж впервые приземлился в своем корабле.
Одновитковый полет Юрия Гагарина доказал, что полуторачасовая невесомость не вредит человеку. Герман Титов в августе того же года осуществил суточный полет, во время которого он не только ел, пил, спал, но и работал, в частности, провёл испытания ручной системы управления кораблем, то есть, доказал, что в условиях невесомости возможно полноценно работать и жить.
Действительно доказал, но преодолев себя. Это Королев хотел, чтобы космонавт летал сутки. Медики склонялись к трёхвитковой программе (при четвертом витке – резервном). Как оказалось они были правы. «Невозможно было отделаться от ощущения, что ты висишь вниз головой, - рассказывал Титов перед заседанием Госкомиссии Николаеву, Поповичу, Нелюбову и Быковскому - очень хреново себя чувствовал». Надо было что-то съесть, а есть не хотелось. Он решил выпить немного жидкого шоколада. Выпил. Его стошнило. Отвечая же на вопросы медиков, бодрился: «Все в порядке». Но, начиная с 12-го витка он почувствовал себя бодрее, а перед самым концом полёта все пришло в норму.
После полёта Титова пришлось пересмотреть всю программу тренировок вестибулярного аппарата, поскольку планировался полет двух кораблей уже на четверо суток. Ведь к концу полета Титов чувствовал себя хорошо. Следующим космонавтом был объявлен 32-летний Андриян Николаев, обладавший крепким здоровьем и большой выносливостью. Говорили, что Николаев готов для полета к Марсу.
========
Семен Резник
СКВОЗЬ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ
О книге Марка Аврутина «Лидеры ракетно-космической гонки: прощеный зэк Сергей Королев и бывший пленный Вернер фон Браун».
Начало космической эры датируется 4 октября 1957 года, когда был выведен на орбиту первый искусственный спутник земли. Я помню короткое сообщение ТАСС, ошеломившее весь мир. Впервые в истории человечества в космическое пространство был выведен искусственный спутник, созданный человеческими руками. Более крупного торжества разума над материей и социализма над капитализмом невозможно было себе представить. Страницы ведущих газет и журналов захлестнул поток статей, очерков, интервью с учеными, историками, писателями. Эйфория охватила не только советских людей, отделенных от Запада железным занавесом, но весь мир. Слово sputnik стало вторым русским словом, вошедшим в английский и другие европейские языки. (Первым было слово pogrom). Меньше, чем через месяц на орбиту был выведен второй искусственный спутник. На его борту уже были первые живые существа, в их числе веселая собачка Лайка – ее фотоснимки публиковались во всех газетах. Возвращать эту первую «космонавтку» на Землю не планировалось; о том, чем закончится ее полет, не хотелось задумываться. Немало говорилось о трудностях, связанных с полетом человека: об огромных перегрузках при подъеме на орбиту, о невесомости на самой орбите, о том, как трудно обеспечить герметизацию кабины, защиту от радиации, но все это казалось если не второстепенным, то легко и быстро преодолимым. Что и подтверждалось следующими запусками.
Космос сразу стал родным и близким. Осуществлялась древняя мечта человечества. Еще вчера она казалась далекой, как Туманность Андромеды, и вдруг приблизилась на расстояние вытянутой руки. И это сделали наши, советские ученые, инженеры, конструкторы, рабочие! «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Вот уже запущен космический корабль на Луну. А вот корабль, облетевший Луну, сфотографировал ее оборотную сторону. Впервые! Луна ведь всегда повернута к нам одной стороной. Тысячи лет мы ею любовались, изучали ее фазы, увязывали с нею волшебные сказки и морские приливы-отливы, вдохновляясь ее красотой, сочиняли поэмы и симфонии, не имея понятия о том, что там – на другой ее стороне. Не имели, а теперь – имеем! Наш советский космический корабль облетел Луну и сфотографировал ее «с той стороны». Еще один великий прорыв в незнаемое!
А дальше – на орбите две собачки, Белка и Стрелка. Они слетали в космос и возвратились на Землю, живыми и невредимыми! Ежу понятно, что это значит. И вот уже Юрий Гагарин торжественно докладывает Никите Сергеевичу Хрущеву о новом великом завоевании советской социалистической науки: «Задание Родины – выполнено!»
Смутно доходило до нас то, что и у американцев что-то получается. Но они плетутся в хвосте. Что может лучше говорить о превосходстве передового социалистического строя над обществом чистогана и безжалостной эксплуатации акулами капитализма несчастного рабочего человека!?
Сейчас, оглядываясь на те неблизкие времена, невольно задаешься вопросом, что тогда лучше работало: космическая программа плюс система научно-технических предприятий, ведомых железной рукой Сергея Павловича Королева, или советская пропаганда, помноженная на систему многоэтажной секретности, позволявшей тщательно скрывать – не только от подцензурной прессы, но и от самих себя – все срывы, неудачи, аварии, тупиковые варианты решений, гибель людей… Все это пряталось закулисами, делая еще более ослепительным то, что выводилось на авансцену.
Представим себе на минуту, что первые советские запуски не были удачными, и американский спутник «Эксплорер», выведенный на орбиту 1 февраля 1958 года, был бы не третьим, а первым.
Это, конечно, стало бы мировой сенсацией, но на порядок менее эффектной и громкой. Американцы не скрывали, что работают над таким проектом. Не называя точной даты, они приурочили вывод первого спутника на орбиту в ходе «Международного геофизического года» (1 июля 1957 – 31 декабря 1958). Но стоила ли овчинка выделки? Вопрос обсуждался в печати, шли дискуссии о том, следует ли финансировать такой дорогой проект, не лучше ли пустить эти средства на более насущные нужды. Так что о готовящемся запуске заранее было известно. До успешного вывода на орбиту «Эксплорер-1» имела место неудачная попытка запустить спутник «Авангард TV3». Удачный запуск «Эксплорера» был приятной, но вполне ожидаемой неожиданностью.
Имя главного конструктора Вернера фон Брауна тоже ни от кого не скрывалось. Было известно, что это ракетчик наивысшего класса, но не было секретом и его непростое, мягко говоря, прошлое. В США он жил с 1945 года, куда был доставлен в качестве военнопленного. До этого жил и работал в нацистской Германии, служил фюреру и Третьему Рейху, был членом нацистской партии и офицером СС, одним из ведущих создателей ракеты Фау-2, которой германские войска через Ламанш обстреливали Лондон. Немало мирных жителей погибло под этими ракетами. При известной строгости, создатель смертоносного оружия мог быть привлечен к суду за военные преступления. А въезд в США ему вообще был заказан: закон запрещал впускать в страну бывших нацистов. Но в Америке почти не было ракетного оружия, а военное ведомство очень желало им обзавестись. Фон Брауна сочли слишком ценным кадром, чтобы упустить такую добычу. Помогло и то, что его нацистское прошлое не было безупречным. Однажды, в разгар войны, он имел неосторожность проговориться, что мечтает создать ракетный двигатель для покорения космоса, то есть прорыв в космическое пространство для него важнее, чем победа Третьего Рейха в войне. На него донесли, последовал арест. Две недели его продержали в эсесовском застенке. Потом выпустили, вернули на прежнее место работы, так что обошлось без последствий. Зато кратковременный арест помог военнопленному ракетчику несколько дистанцироваться от нацизма, чем и воспользовалось военное ведомство. Однако шила в мешке не утаишь. Темное прошлое висело над фон Брауном до конца жизни. Когда он стал широко известен как мозг и душа американской космической программы, вездесущие журналисты многое разузнали и не стеснялись публично задавать фон Брауну малоприятные вопросы.
При осуществлении космической программы СССР неудач, провалов, человеческих жертв было не меньше, чем у американцев. Было бы странно, если бы их не было. Но умение прятать неудачи – не только от подцензурной прессы, но от всего мира и даже от самих себя – было поистине виртуозным. Сокрытие самого имени Главного Конструктора, а, значит, его биографии и чисто человеческих качеств превращало его в нечто бесплотное, почти божественное. Безымянный и безликий Главный Конструктор стал символом великих завоеваний социализма и советской власти. Он триумфально шагал от победы к победе, и каждый шаг с новой силой утверждал преимущества советского строя. Имя главы советской космической программы Сергея Павловича Королева было рассекречено лишь после его смерти, а «неудобные» фрагменты его биографии замалчивались еще долгие годы.
Вскоре после его кончины в редакцию серии ЖЗЛ, где я работал, пришел известный журналист Ярослав Голованов с предложением написать для нас биографию Королева.
Славу Голованова я знал с 1960-го года, когда, еще студентом, стал сотрудничать с отделом науки «Комсомольской правды». Голованов был штатным сотрудником отдела, очень помогал «пишущим» студентам технических вузов оперяться и становиться профессиональными журналистами. Сам он был профессионалом высокого класса, писал на разные темы, но главной его темой было покорение космоса. Он имел допуск на секретные объекты и умел им пользоваться. Через пару лет стал спецкором «Комсомолки» на космодроме Байконур, не раз встречался с Королевым, Глушко, Челомеем и другими ведущими конструкторами, дружил с Гагариным, Титовым и другими космонавтами, с главой отряда космонавтов Каманиным. Голованов сам должен был стать космонавтом, то есть первым журналистом в космосе. Прошел медицинское обследование, был признан годным, приступил к тренировкам. После внезапной кончины С.П. Королева эта программа была свернута.
Словом, лучшего автора, чем Ярослав Голованов, для книги о Королеве быть не могло. Зав редакцией ЖЗЛ Ю.Н. Коротков с готовностью оформил издательский договор, через год рукопись должна была быть готова. Однако, незадолго до истечения срока Слава пришел к нам в редакцию и сказал, что полную биографию Королева сейчас издать невозможно. Он написал главы о детстве, юности, о работе Королева в Московском ГИРДе под управлением Ф.А. Цандера, но на этом вынужден пока остановиться. Ведь началось новое «закручивание гаек». Сверху поступило хотя и не официальное, но вполне однозначное указание – ничего не публиковать о репрессиях времен «культа личности», а Королев был жертвой таких репрессий. Как «враг народа», он был приговорен к десяти годам лагерей и отправлен на Колыму. Каторжные работы в жутких условиях и при голодном пайке скоро сделали его доходягой, жить ему оставалось недолго, но вдруг о нем вспомнили как об инженере-ракетчике и перевели в ракетную «шарагу». Это его спасло от голодной смерти, но еще несколько лет оставался зэком. Ярослав сказал, что обойти эти «нюансы» в жизни своего героя не считает возможным, а если напишет правду, книгу нельзя будет издать. Он предлагал пока издать книгу о молодости Королева, а полную биографию отложить до лучших времен. Мы вынуждены были согласиться. Ярослав представил рукопись, я ее отредактировал, она ушла в производство. Поскольку такая книга не соответствовала формату серии ЖЗЛ, она была издана вне серии. (Голованов Я.К. Королев. Хроника. Книга первая. М., «Молодая гвардия», 1973). Полную биографию Королева Голованов издал в 1994 году, то есть 21 год спустя.
При всем различии между Сергеем Павловичем Королевым и Вернером фон Брауном, в судьбах двух Главных Конструкторов немало сходного. Сопоставление достижений, биографий и харктеров двух гениальных соперников и является стержнем книги Марка Аврутина. Их провалам и ошибкам в ней уделяется не менее пристальное внимание, чем достижениям. Читатели видят, через какие преграды прорывались обе космические программы. Поистине, через тернии к звездам.
Автор книги, сам когда-то работал в КБ Королева. Он щедр на подробности. С большим знанием дела он описывает конструкции ракет-носителей, принципы работы их двигателей, пишет о компонентах жидкого топлива, о том, как они подавались в камеру сгорания, как удавалось поддерживать в ней нужное давление, и какие трудности возникали на следующих этапах, когда, с увеличением грузоподъемности, увеличивались размеры ракеты-носителя. Приводятся многие технические подробности, конкретные цифры.
В книге постепенно вырисовываются характеры обоих руководителей, их не простые отношения с коллегами, подчиненными, с властями.
Автор показывает, что оба Главных Конструктора обладали не только глубокими инженерными знаниями, гениальной интуицией и смелым воображением, но и умением убеждать сильных мира сего, добиваться поддержки с их стороны. Раскрываются и другие их качества – уникальные, но во многом сходные. Мечты о космосе, казалось бы, далеко оторванные от суетной повседневности, у обоих сочетались с трезвым прагматизмом и конформизмом, благодаря чему и могли быть реализованы их дерзкие планы. Стремясь к мирному освоению космоса, оба хорошо знали, что финансовые вливания в задуманные ими программы можно добыть только через военные ведомства. И оба без колебаний работали над созданием все более мощного боевого оружия, четко сознавая, что оно несет смерть и разрушения.
Книга насыщена малоизвестной информацией. В ней, шаг за шагом, раскрывается история космонавтики, обеих ее ветвей, параллельно развивавшихся по разные стороны железного занавеса.
Автор книги не раз возвращается к проблемам морали, вопросам добра и зла. Можно ли оправдать зло, если через него пролегает путь к добру? Как быть человеку огромных способностей и талантов, если путь к осуществления его жизненной миссии идет через зло? Задумывался ли над этим Сергей Королев? Буравила ли совесть Вернера фон Брауна? Автор не читает мораль своим героям, не ставит им отметок по поведению. Он рассказывает, как это было.
Читателей книга обогащает новыми знаниями, и, что не менее важно, дает им обильную пищу для размышлений.
================================================
Комментариев нет:
Отправить комментарий