Список Гурлитта

Опубликовано: 15.01.2021

О том, что скромный мюнхенский пенсионер 80-летний Корнелиус Гурлитт вполне способен пополнить линейку миллиардеров Германии, жители этой страны узнали в ноябре 2013-го. Но, как тогда выяснилось, компетентным органам это было известно еще 28 февраля 2012-го, когда в его однушке в мюнхенском районе Швабинг был обнаружен склад художественных произведений, каждое из которых счел бы за честь иметь любой музей мира.

Музей в однокомнатной квартире?

Дедушка прокололся на мелочи. Однажды во время стандартного таможенного осмотра пассажиров поезда, следовавшего из Швейцарии в Мюнхен, внимание чиновников привлек седовласый мужчина. Его попросили огласить сумму, которую он везет с собой. Дедушка заерзал на месте. И был повергнут осмотру. Обнаружился конверт с 9000 евро наличными. На 1000 евро больше суммы, которую необходимо декларировать.

В принципе, не такая уж великая провинность. Но таможенники – люди бывалые. Они сразу почувствовали, что не так уж прост дедушка. Взяв его в оборот, выяснилось, что Корнелиус Гурлитт совершенно незнаком фискальным органам. Никакой информации о нем в федеральной налоговой службе. Ну, не странно ли, дедушке по документам 80 лет, то есть, по идее, точно пенсионного возраста, но при этом без источников дохода, о чем должно было быть известно социальным службам и больничным кассам. Детей и опекунов нет. На что он живет и как лечится без медицинской страховки?

Вывод прост: у папаши Корнелиуса есть неизвестный источник дохода. Поэтому первым делом решили провести обыск в его однушке. Заметим, где происходило дело. Район Швабинг, что на севере Мюнхена, элитный. В конце XIX – начале XX века здесь любила жить богема города, поэтому его еще называют «квартал художников». Со временем статус богемного центра был утрачен, но место пользуется репутацией культурного до сих пор. Здесь в неприметной, но арендованной за 650 евро в месяц, что для элитного района Мюнхена с его высокой планкой оплаты жилья – обычная сумма, обнаружена была уникальная коллекция художественных произведений, насчитывавшая около 1406 работ, 1285 из которых – холсты.

И не просто работ. Творения всемирно признанных Эдгара Дега, Огюста Ренуара, Анри Матисса, Пабло Пикассо, Марка Шагала, Эдварда Мунка, Отто Дикса, Пауля Клее, Макса Бекманна и других известных и ярких представителей различных художественных стилей. Если учесть, что в скромной обители Гурлитта квартировали произведения мастеров, многие из которых на рубеже XIX и XX веков были завсегдатаями баров Швабинга, то картины были вроде как там, где им и быть положено. Упомянем таких деятелей искусств, как Макс Нонненбрух, Эрнст Людвиг Кирхнер, Ловис Коринф, Эрнст Опплер и Пауль Клее, участники из ассоциации художников-экспрессионистов «Синий всадник» Василий Кандинский, Алексей Явленский, Габриэле Мюнтер, Марианна фон Верефкин и Франц Марк…

Вероятно, Гурлитт испытывал двойное чувство. Во-первых, сопричастности к творениям мастеров на расстоянии вытянутой руки, что тешило самолюбие. Во-вторых, гарантию финансовой независимости, поскольку эти произведения могли быть в любую минуту проданы за весьма приличные деньги.

Корнелиус держал эти шедевры повсюду. Среди открытых банок с просроченными и еще не вскрытыми консервами 30-летней давности, мусора и старой рухляди, отчего холсты пропитались запахами тлена и гниения, но тем не менее не утратили привлекательности. Прикинули стоимость коллекции. Она ошеломила полицейских. Эксперты назвали сумму – 1 миллиард евро, хотя и оговорились: оценка это предварительная, дескать, понятно, что, учитывая имена создателей, на аукционе эта цифра может возрасти на порядок.

Это обстоятельство добавило оптимизма экспертам. Семь лет назад на пресс-конференции в Аугсбурге берлинский искусствовед Майке Хофманн откровенно порадовалась: «Когда видишь эти шедевры, пусть даже несколько испачканными, но в общем-то целыми и нeвpeдимыми, конечно, испытываешь колоссальное счастье».

Счастье – оттого, что они вообще дожили до того дня, когда были, наконец, обнаружены. Ведь многие годы считалось, что они вовсе утеряны для мирового искусства.

Художник-недоучка и Кукурузник – одного поля ягоды

С тех пор, как Гитлер объявил их творениями «дегенеративного искусства» (а в стране верили безоговорочно мнению его, пусть не принятого в художественную академию, но состоявшегося в качестве фюрера), произведения названных мастеров вышли за рамки художественного поля, очерченного нацизмом. Причины различны. Одна из них связана с тем, что ряд авторов – с eвpeйскими корнями. Вторая – с тем, что работы были конфискованы у eвpeйских коллекционеров.

Впрочем, Гитлер, объявляя авангардистов дегенератами (а его примеру через 30 лет последовал советский лидер Никита Хрущев, прилюдно назвав создателей «бульдозерной выставки» пидорасами), преследовал и далеко идущие цели. Понимая, что как агрессор он остается в международной изоляции и в таких условиях сложно вести успешную экономику, он приказал учредить при министерстве пропаганды специальный отдел, занимающийся, как бы сказал Бендер, «честным отъемом добра у зажиревших капиталистов».

Шельмование, как сигнал спасать шедевры

В задачу этого отдела входило создание группы дилеров, которые выставляли бы на аукционах произведения искусства, пользующихся особым спросом.

Так немецкий нацизм мог законным путем получать валюту, необходимую для финансирования своих сатанинских проектов.

Поэтому Гитлер прекрасно понимал, что речь идет, безусловно, о тех самых произведениях, которые он объявил «дегенеративным искусством». Оно не вписывалось в имперскую художественную концепцию, ориентированную на образцы Древнего Рима. При этом мировыми трендами 20–30-х годов были постмодернисты-экспериментаторы, отринувшие помпезность и избравшие необычный, порой эпатажный стиль скорей высмеивающий классицизм, чем подражающий ему.

– Художники классического модернизма пытались опробовать новые формы выражения, не следуя требованиям академий, – комментирует кельнский публицист-искусствовед Штефан Кольденхофф. – Они освободили искусство от ограничений и явили собственное представление реальности. Так тот же экспрессионизм был в 1937 году предан остракизму и был распоряжением рейхсканцлера удален из музеев Германии с формулировкой «не способствует пониманию значения нацистского мира и личности в нем».

Истинные знатоки искусств восприняли это как сигнал, правдами и неправдами проникая в запасники и становясь обладателями произведений подобного рода. Были это в большинстве случаев eвpeи-коллекционеры.

Гитлер просчитал и эту возможность. Eвpeи стали главными жертвами практики конфискации, которая проходила в присутствии экспертов и в сопровождении эсэсовцев. Таким образом, фюрер «освободил» государственные и частные коллекции от «хлама», а потом заставил eвpeев раскошелиться и пополнить имперскую казну.

Кто ты, Гурлитт?

Одним из таких экспертов-дилеров (всего при министерстве пропаганды их было четверо) был Хильдебранд Гурлитт, отец Корнелиуса – ровесника нацистского режима.

Гурлитт-старший, человек амбициозный, в 1925-м году в тридцатилетнем возрасте решил создать коллекцию произведений искусства для тогда набирающего силу собрания Kоеnig-Albert-Museum, который становился центром современной живописи. Он сотрудничал с Баухаузом в Дессау и музеем в Цвиккау, также считавшихся весьма продвинутыми учреждениями. Он был куратором экспозиций таких мастеров, как Макс Пехштайн, Кете Кельвиц, Эмиль Нольде, заслужив репутацию искусствоведа, обладавшего острым чутьем на таланты.

Надо было остановить слишком ретивого знатока, лишить его доступа к новомодным художественным явлениям. Это и сделали нацисты, когда пришли к власти. Они напомнили Хильдебранду Гурлитту, что по бабушке он eвpeй и дали понять, что воспринимают его живой интерес к «модернистским штучкам» eвpeйских экспериментаторов как своеобразную этническую приязнь «к своим».

«Eвpeйский полукровка второй степени», как его официально обозначили его эсэсовцы, тем не менее, был одарен милостью: ему разрешили участвовать в работе комиссий, готовящих на продажу полотна модернистов, изъятые у музеев и частных коллекционеров. Одним из них, к примеру, были отправленные в 1942 году в концлагерь Терезин производитель шоколада Бернхард Шпренгель и его жена, Маргрит, собравшие почти 600 произведений постмодернистов той поры. За довольно короткий срок Гурлитт ознакомился с этой огромной коллекцией и решил значительную часть ее прикарманить. А потом доверил это бесценное собрание своему сыну Корнелиусу.

Человек, которому за бесценок, а порой и вовсе без задарма достались шедевры, получил гарантию финансовой безопасности для сына и собственной безбедной старости. Он на 11 лет пережил нацизм, но до глубоких седин не дотянул: в 1956-м погиб в дорожно-транспортной аварии.

Кто есть кто?

Кто же он, Хильдебранд Гурлитт: тот, кто спас eвpeйское имущество, или тот, кто присвоил его, пользуясь моментом? И кто они, истинные владельцы произведений искусства?

И на оба эти вопроса ответить весьма непросто. Скажем, пытаясь выяснить происхождение картин, надо учесть, что фашисты, как бывалые убийцы, аккуратно зачищали следы. Они, отнимая eвpeйское добро, уничтожали владельцев шедевров, отправляя их семьями в печи концлагерей. Поэтому у внуков и правнуков почти не осталось документов, способных подтвердить право наследников на конфискованные произведения искусства. Зато они преспокойно висят на стенах во многих семейных коллекциях, как наследие от дедушек-эсэсовцев. И при этом, подтверждая право собственности, есть документы 30-40-х годов – вопрос, правда, в том, они подлинные или фальсифицированы.

Понятно, что в любом случае коллекция из списка Гурлитта порождает следственные действия, многочисленные экспертизы и судебные иски. К примеру, найденная в однушке картина Матисса, вероятней всего, принадлежала французскому торговцу произведениями искусства Полю Розенбергу. Как писали СМИ, его внучка, французская журналистка Энн Синклер немедленно стала настаивать на возвращении этой и других картин, конфискованных у деда.

Однако происхождение части картин наверняка будет признано собственностью Корнелиуса Гурлитта. Теперь стало понятно, что многие годы он жил, время от времени продавая картины, собранные отцом. Буквально за месяц до конфискации коллекции он выставил на аукционе Лемпертца в Кельне картину Макса Бекмана «Укротитель львов».

Ясно, что и в Швейцарию (мы про случай с таможенниками, о чем говорилось выше) он ездил, чтобы продать очередной шедевр и обрести порцию дивидендов с 6-7 нулями. Просто у дедульки слегка закружилась голова от такого подарка судьба, и он просто подзабыл размер декларируемой суммы, разрешенной к провозу через границу. Где остальная часть денег? Хороший вопрос.

Тандем – откровенно и тайно

На этот и другие вопросы взялся ответить тандем, состоящий из искусствоведа и представителя юстиции. В данной ситуации это были упомянутая Майке Хофман и главный прокурор Аугсбурга Райхард Неметц. К примеру, на их имя пришло письмо с требованием возвращения одной из картин Матисса от жены экс-главы Международного валютного фонда Доминика Стросс-Кана и внучки коллекционера Поля Розенберга – Анны Синклер.

Для тандема важно определить правовое поле. Решить, было ли это присвоением чужого имущества. И если да, то сохраняется ли право на собственность, исходя из срока давности.

Сейчас важно детально разобраться, кому именно и какие работы принадлежали согласно документам. В истории списка Гурлитта немало загадочного. Госпожа Хофман укрывается за обтекаемой формулировкой: «Проведение экспертизы – процесс невероятно сложный. И он еще далеко не завершен». Отчасти странное заявление, учитывая то, как скрупулезно нацисты вели документацию: кому, когда, за сколько, на каких условиях.

Одно точно известно. Отныне приписка Verbleib unbekannt (местонахождение неизвестно) под репродукциями в книгах, как это было под произведением Макса Бекманна «Укротитель львов» (1930), будет удалена. Правда, не напишут «В частной коллекции Гурлитта», поскольку подобные шедевры были приобретены не совсем, мягко скажем, законным путем. Ведь в основе его известный нацистский способ грабежа.

Причем, говорят эксперты, некоторые работы с явно криминальной составляющей. Считается, что вошедшие в список Гурлитта ранее неизвестные работы Марка Шагала и Отто Дикса попросту украдены.

Если так, то наследникам следует возместить это финансово, а заодно и моральные издержки. Готовы ли сделать это музеи ФРГ, Европы, Америки, в чьих собраниях сегодня хранятся десятки работ, в свое время экспроприированных у владельцев-eвpeев? Подобных произведений искусства сегодня не менее 20 тысяч, при этом о 5 тысячах из них – ни малейшей информации.

Правда, свет в конце туннеля есть: идентифицированы бывшие владельцы всего 14 работ. Свет – не свет, а лучик надежды есть.

По папиным заветам

Сегодня поиск продолжается и идет по нескольким направлениям. В их числе – и подробности биографии Гурлитта-старшего. Когда, кому, при каких обстоятельствах он успел продать шедевры модернистов? Для того, чтобы понять это, надо изучить личный архив семьи. Возможно, там кроются ответы на эти вопросы.

Сначала полотна перекочевали из квартиры Корнелиуса на охраняемый склад баварской таможни в Гархинге (пригород Мюнхена). Гурлитт-младший многие годы после смерти отца (более полувека) жил на выручку от продажи картин, причем умудрился одну из них – картину Макса Бекманна «Укротитель львов» (тоже, вероятней всего, из коллекции Розенберга) – успел сбыть уже после обысков! Ох, не простенький дедулька был Гурлитт-младший. На аукционе в Кельне ее оценили в 864 тыс. евро. Так что папин завет по части безбедной жизни был отчасти выполнен.

Пока закрыты от посторонних глаз работы Пабло Пикассо, Анри Матисса, Марка Шагала, Пауля Клее, Оскара Кокошки, Эмиля Нольде, Франца Марка, Макса Бекмана, Эрнста Людвига Кирхнера, Макса Либермана и Альбрехта Дюрера. Со стен каких eвpeйских домов в Германии и Австрии их сняли с подачи Гурлитта-старшего эсэсовцы, выясняет следствие.

Но дедушка-миллиардер успел ответить не на все его вопросы. Когда 7 мая 2014 года в Германии умер Корнелиус Гурлитт, было оглашено его завещание. По решению суда, как и завещал Корнелиус Гурлитт, картины передавались на хранение в швейцарский музей изобразительных искусств в Берне. Как с помощью экспертов музея развивается эстафета расследования, в широкой печати не сообщается.

Представители властных структур отделываются общими фразами. К примеру, министр культуры ФРГ Моника Грюттерс заявила, что возвращение работ, хоть и не возмещает страданий, причиненных жертвам нацистов, станет вкладом в историческую справедливость и поможет выполнить наш моральный долг перед ними. То есть обнародовала истину, которую все и без того знали изначально. Ни слова о том, как идет активный поиск наследников сотен шедевров, которые запечатаны в бернских запасниках.