Не пора ли Главе Правительства уволить зарвавшегося юр. советника?

Не пора ли Главе Правительства уволить зарвавшегося юр. советника?

Уважаемый Ицхак Бам, будучи адвокатом, сам принадлежит к юридической гильдии, придерживается ее профессиональной этики и весьма осторожен в порицании их беспридела. 

Тем не менее, он логично объясняет истинную причину глубокого политического кризиса поразившего нашу страну. Поэтому трудно надеяться, что очередные безрезультатные выборы решат проблему. То, что пока еще не понято многими публицистами и широкой публикой.

                                                          Д. 

Ицхак Бам: нынешний кризис вызван гиперактивностью Верховного суда

Будут ли нами править избранные народом депутаты, премьер-министр, министры, или же реальная власть будет находиться у судей и чиновников, которых никто не выбирал?

...В Израиле, издавна не отличавшемся стабильностью политической системы, разразился кризис: за год выборы проводились дважды, и в результате ни одна из крупных партий не способна сформировать коалицию. Параллельно действующий премьер-министр Биньямин Нетаньяху обвиняется в коррупции, а его сторонники считают, что уголовные дела "шиты белыми нитками". Известный израильский адвокат расставляет точки над «i».

СУДЬИ, НАЗНАЧАЮЩИЕ СУДЕЙ

Ш.Р.:- ...Против Биньямина Нетаньяху подано обвинительное заключение, в Тель-Авиве проходит митинг его сторонников с плакатами против «судебной диктатуры»... Кто и против чего борется? Кто прав и кто виноват?

И.Б.:- Израиль унаследовал британскую систему законов. Эта система была создана для того, чтобы управлять еще одной подмандатной колонией. Основана она была на английском праве, плюс существовал еще один институт – Высший суд справедливости. Этот суд разбирал претензии, которые были у отдельно взятого человека к государству. После создания государства Израиль эта система осталась, и Верховный суд, он же БАГАЦ (иврит: «бейт-мишпат гавоа ле-цедек», Высший суд справедливости), выступал в качестве защитника гражданских прав.

Ш.Р.:- Можно примеры?

И.Б.:- На основе подмандатного законодательства правительство нередко зарывалось: закрывало газеты, пыталось слишком рьяно раздавать полномочия цензуре, без законного основания регулировало профессиональную деятельность и так далее, суд вмешивался. Конституции не было, и поэтому БАГАЦ защищал права человека путем толкования существующих законов, толкования полномочий правительства, а также на основании общепринятых демократических принципов. Израиль - демократическое государство, поэтому подмандатные законы толковались в демократическом свете.

Ш.Р.:- Чем Верховный суд тех лет отличался от нынешнего?

И.Б.:- Вмешивался в политику лишь в том случае, если у истца был частный интерес, и он лично пострадал. Не общественная организация, которая борется за всё хорошее и против всего плохого. Абстрактный иск, типа «Призовите, пожалуйста, в армию учеников ультраортодоксальных ешив», не рассматривался.

В 80-е годы всё изменилось, в том числе и при активном участии Аарона Барака, тогдашнего юридического советника правительства, а затем — председателя Верховного суда. Во-первых, право на обращение в суд получал любой, не только тот, кто конкретно пострадал. Вас не устраивает, что ешиботники не служат в армии, вы идете в суд.

Во-вторых, существует доктрина «политического вопроса»: суд не вмешивается в дела, которые он считает явно политическими. Например, в вопросы, касающиеся внутрипарламентских процедур, или коалиционные соглашения между партиями. В 80-е годы эта доктрина была существенно сужена, суд начал вмешиваться в решения кнессета по поводу депутатской неприкосновенности, парламентского регламента и даже законности коалиционных соглашений между партиями. В-третьих, БАГАЦ начал более активно и изобретательно толковать имеющиеся законы, заполняя лакуны абстрактными принципами: демократия, общественное доверие и тому подобное. В административном плане были озвучены две доктрины, «резонность» и «пропорциональность».

Ш.Р.: - Поясните.

И.Б.: Резонность стала могучим основанием для вмешательства суда. Вопрос о резонности решения встает, когда министр или государственная инстанция рассмотрели все необходимые доводы, конфликта интересов не было, но при этом определенному доводу — по мнению судей - был дан слишком высокий или слишком низкий вес. Это, соответственно, для них неприемлемо, и суд отменяет принятое администрацией решение.

Ш.Р.: - Понятно. А что подразумевается под пропорциональностью?

И.Б.: - Это когда инстанция действует законным образом и в законных целях, но побочные эффекты от ее действий непропорциональны тому благу, которое она достигает. Например, министерство обороны хочет построить разделительный барьер для предотвращения проникновения террористов из Хеврона или Рамаллы на израильскую территорию внутри «зеленой черты». Но при этом суд считает, что слишком много арабских земледельцев будут оторваны от своих земель, поэтому контуры барьера сдвигаются решением суда, в ущерб его оборонной эффективности. И, конечно же, Верховный суд активно использует в свой работе так называемые основные законы. Основный закон о свободе и достоинстве личности и Основной закон о свободе предпринимательства, принятые в 1992 году, были истолкованы судом как конституционные. То есть, такие, которые дают право на их основании отменять законы кнессета, которые по мнению БАГАЦ, этим двум основным законам не соответствуют. Поскольку оба основных закона были сформулированы в общих выражениях, они дают очень широкое поле для толкования, и толковать их можно в соответствии с судейским мировоззрением. (Иными словами - произвольно. Д.М.)

Ш.Р.: - Есть ли аналоги у израильской системы судопроизводства, реформированной Аароном Бараком?

И.Б.: - А вот давайте сравним. В США судьи назначаются президентом и с одобрения Сената, т.е. судей назначают избранные народом политики. В ИЗРАИЛЕ КОМИССИЯ ПО НАЗНАЧЕНИЮ СУДЕЙ НОМИНИРУЕТСЯ...СУДЬЯМИ. В Израиле нет тех противовесов, которые существуют во всём мире для того, чтобы сбалансировать судебную власть. В результате БАГАЦ может вмешиваться во что угодно, так как нет доктрины политического вопроса. Может вмешиваться на основании общественных исков, так как нет принципа locus standi, согласно которому в суд может обращаться лишь та сторона, у которой есть правовой интерес. Верховный суд может отменять законы, толкуя их в соответствии с аморфными и несколько спорными принципами, а также может отменять решения исполнительной власти на основании пропорциональности резонности. И следующий этап: государство в Верховном суде представляет юридический советник правительства. С другой стороны, он же и считается уполномоченным толкователем закона для исполнительной власти. По сути, у юридического советника есть полный контроль над исполнительной властью. (Т.е. юр.советник узурпировал право вето на решения исполнительной власти. Д.М.)

Ш.Р.: - Он может отменять ее решения?

И.Б.: - Юридический советник может заявить: «Ваше решение может и имеет законные основания, но оно непропорционально». Например, когда речь идет о детях иностранных рабочих, трудовая виза которых истекла: выгонять их нельзя, не устроив им предварительные слушания и не учитывая возможный отрицательный эффект, который произведет на их детей высылка на Филиппины. Расширения полномочий БАГАЦ и усиление его активности создало ситуацию, при которой юридический советник для того, чтобы «спасти» государство от вмешательства Верховного суда, обладает практически неограниченными полномочиями по отношению к исполBDительной власти.

ВСЕСИЛЬНЫЙ СОВЕТНИК

Ш.Р.: - В свое время по соцсетям ходила карикатура: у Бен-Гуриона юридический советник совсем крошечный, у Голды Меир - одного с ней роста, у Менахема Бегина - выше, и так далее. Что в действительности произошло с этой должностью?

И.Б.: - При Бен-Гурионе Израиль был авторитарным государством в мягкой форме, где исполнительная власть порою плевала на закон. Сейчас мы дошли до другой крайности, исполнительная власть вообще не действует, а действует юридический советник правительства и подконтрольные ему юридические советники в министерствах и ведомствах. Основные процессы начались, когда юридическими советниками были Меир Шамгар в конце 60-х – начале 70-х и Аарон Барак в середине 70-х. Это были очень доминирующие люди и видные юристы. У них получилось навязать свое понимание функций юридического советника: мнение юридического советника-де обязывает исполнительную власть. Думаю также, что у них получилось взять под свой контроль юридическое сопровождение правительственных органов, учреждений и министерств. Сегодня юридический советник Авихай Мандельблит всесилен. С одной стороны, он может решить, что он подает обвинительное заключение против Нетаньяху, с другой стороны, он же трактует для правительства Основной Закон о Правительстве и неписаные «базисные демократические нормы», исходя из которых он же принимает решение по вопросу , может ли Нетаньяху быть премьер-министром после поданного против него обвинительного заключения. Он же решает, начинать ли следствие по делу о целенаправленных "сливах" информации по делу Нетаньяху в СМИ. Над ним нет никакого надзора, никакой отчетнос=и. И нет ничего, что на деле огранич=вает его власть.

Ш.Р.: - Можно ли качнуть маятник в обратном направлении, сузив полномочия юридического советника?

И.Б.: - Необходимо принять уже давно обсуждающийся и при этом заблокированный самим Нетаньяху закон о разделении полномочий юридического советника. Чтобы был чиновник, обладающий полномочиями генерального прокурора: он будет решать кого отдавать под суд, а кого нет. И чтобы был другой чиновник, который назначается правительством, как должность по доверию, который будет представлять правительство в суде и давать юридическую консультацию правительству. Его главная задача – это помогать правительству проводить в жизнь свою политику, не нарушая закон. То же самое законопроект предлагает сделать с юридическими советниками министерств. Это первое.

Второе – следует изменить порядок назначения судей. Сегодня комиссия по назначению судей состоит из девяти человек, трое из них - действующие судьи Верховного суда. Также там представлены два члена правительства, два депутата кнессета и два представителя коллегии адвокатов. Так как судьи обычно голосуют монолитным блоком, они обладают правом вето на назначение в Верховный суд и имеют куда более сильное влияние на назначения, чем, скажем, министр юстиции.

Ш.Р.: - Почему Нетаньяху все эти годы не проводил судебную реформу?

И.Б.: - Я не знаю. Но сегодня Нетаньяху платит очень дорогую цену за свое тогдашнее бездействие и противодействие реформам. Если бы порядок назначения судей, разделение должности юридического советника и генпрокурора, а также закон, касающийся юридических советников на госслужбе, были проведены в первую или во вторую каденцию Нетаньяху, сегодня ситуация могла быть принципиально другой. Нужно понимать, что нынешний политический кризис был создан, по сути дела, судебной системой.

Ш.Р.: - Каким образом? После первых выборов глава партии «Наш дом Израиль» Авигдор Либерман отказался войти в коалицию Нетаньяху, мотивируя это религиозным засильем. После вторых выборов ни одна из крупных партий, ни «Ликуд», ни «Кахоль-Лаван», оказалась не в силах сформировать коалицию из 61 депутата кнессета. Где же тут вина судебной системы?

И.Б.: - Либерман не хотел входить в коалицию Нетаньяху из-за закона о призыве ультраортодоксальных учеников ешив. Был закон о призыве ешиботников, который утвердили после отчета комиссии Таля. Закон был проведён в 2001 году при Шароне, когда левоцентристская партия «Авода» была в коалиции. То есть, обе крупные партии были с законом согласны.

Парламентское большинство было готово дать ультраортодоксам очень большие поблажки при условии, что некоторые из них будут призваны в армию, а некоторые пойдут работать. Парламентское большинство этот закон устраивал, а вот Верховный суд был против. И БАГАЦ этот закон отменил. В 2014 году был проведен новый закон, при поддержке и участии тогдашнего министра Яира Лапида, главы партии «Еш атид" - в то время части созданной Нетаньяху коалиции. Но и этот закон БАГАЦ признал неконституционным. Классический пример вмешательства Верховного суда в общественно-политические решения, которые изначально устраивали большинство.

Ш.Р.: - То есть весь кризис был вызван неуступчивостью Верховного суда?

И.Б.: - Не неуступчивостью, а гиперактивностью.

СИГАРЫ И ИРАНСКИЙ АТОМ

Ш.Р.: - Перейдем к обвинениям против Нетаньяху, среди которых есть и вполне весомые. «Дело №1000»: госчиновник на протяжении многих лет наполучал от друзей-бизнесменов сигары и шампанское на сумму около миллиона шекелей (250 тыс. долларов). Что это, если не взятка?

И.Б.: - Даже юридический советник не считает это взяткой. Он инкриминирует Нетаньяху нарушение общественного доверия, так как политическому деятелю и государственному служащему нельзя получать такие подарки. По форме юридический советник совершенно прав. По сути, если позволите Нетаньяху недельку поработать на себя и покрутиться по Америке с лекциями, он за это время заработает в несколько раз большую сумму. Если бы вместо того, чтобы создавать международную коалицию против иранского атома или устраивать разборки с иранцами и Сирией, координируя это всё с Владимиром Путиным, Нетаньяху работал на себя, он позволил себе жизнь куда более роскошную, чем нынешнюю - с сигарами и шампанским от Арнона Мильчина и Джемса Пакера. «Дело №1000» – единственное из дел против Нетаньяху, где, скорее всего, присутствует правонарушение. Вопрос: является ли это достаточной причиной, чтобы подавать обвинительное заключение против премьер-министра и угрожать стабильности всей системы?

Ш.Р.: - «Дело №2000». Приходит Арнон Мозес, редактор крупнейшей газеты «Йедиот ахронот», к премьер-министру, и говорит: «Прими закон, который ограничивал бы распространение моего главного конкурента — бесплатной газеты «Исраэль ха-Йом». Я тебе взамен организую положительное освещение на страницах своего издания». Причём премьер-министр записывает визитера на диктфон и требуемый закон не принимает. В результате обвиняемым оказывается сам Нетаниягу. Каким образом?

И.Б.:- Нарушение общественного доверия – это очень и очень неясная сфера с расплывчатыми нормативными контурами. Юридический советник считает, что так как премьер-министру была предложена взятка, Нетаньяху должен был сразу же ему доложить о происходящем. Поэтому является арушением доверия тот факт, что премьер-министр сказал: «Да-да-да», записал Мозеса на диктофон, но ничего с этим не делал, закон об ограничении распостранения «Исраэль ха-Йом» провалил в кнессете, но при этом не доложил юридическому советнику о предложении Мозеса. Но это проблематично со всех сторон. Во первых, где тут ущерб общественному интересу? Во-вторых, само понятие нарушения доверия: закон расплывчив, «госслужащий, действующий при исполнении обязанностей обманным путем, или нарушающий общественное доверие, виновен». Но где пролегает граница между просто грязной политикой и уголовным преступлением - не ясно. Считается, что, если госслужащий действует вопреки общественному интересу, ставя общественный интерес в опасность, он нарушает доверие. Например, когда он действует, исходя из конфликта интересов, или принимает подарки.

Ш.Р.: - В обмен на услугу?

И.Б.: - Подарки в обмен на услугу – это взятка. А просто принимать подарки – это нарушение доверия. Потому что это подрывает общественное доверие к государственным структурам. И потому что взятку доказать сложнее, чем доказать просто подарок. Вы мне презентовали коврик для мышки, а я вам через пять лет дал разрешение на достройку виллы. Причинно-следственную связь доказать сложно, поэтому было решено запретить подарки как таковые.

Ш.Р.: - Хорошо, с «Делом №2000» разобрались, нарушение доверия формально произошло, но общественный интерес не пострадал. «Дело №4000» - самое крупное.

И.Б.: - Там есть проблема с уликами.

Ш.Р.: - Но есть же аудиозаписи, переписка в мессенджерах. Нетаниягу и его окружение требовали, чтобы новостной ресурс «Walla», принадлежащий бизнесмену Шаулю Аловичу, освещал премьер-министра и его семью в положительном ключе. В обмен Аловичу разрешили продать акции оператора спутникового телевидения YES коммуникационной компании «Безек». Это многомиллионная прибыль.

И.Б.: - Пресс-секретарь любого полит ка заботится о том, чтобы его босса положительно освещали. Вопрос, давал ли Нетаньяху на посту министра связи какие-то регуляторные поблажки «Безеку» в обмен на это положительное освещеBDие. И тут есть несколько проблем. Во-певых, нужно доказать, что были регуляторные поблажки, потому что в Израиле министр не может двигаться без одобрения так называемого профессионального звена. Министр по сути дела сам ничего не решает, а одобряет рекомендации профессион=льных чиновников в министерстве. Если чиновники министерства связи считают, что нельзя давать разрешение на сделку «Безек» и YES, этого разрешения не будет. Нетаньяху утверждает, что он действовал в этом деле, исключительно опираясь на мнение профессионалов.

Во-вторых, Алович утверждает, что он сам хотел сбалансированно освещать деятельность Нетаньяху, потому что ранее «Walla» был левонастроенным сайтом. Для того, чтобы убедить своих подчиненных публиковать положительные сообщения о Биньямине и Саре Нетаньяху, Алович говорил: нам-де надо Нетаньяху задабривать, чтобы он утвердил сделку «Безек» и YES. Алович заявляет, что это не было правдой, и он говорил это исключительно для того, чтобы убедить сотрудников сайта освещать деятельность Нетаньяху более сбалансированно. В-третьих, есть Нир Хефец…

Ш.Р.: - Министр юстиции Амир Охана намекнул, что на государственного свидетеля Нира Хефеца, бывшего советника Нетаньяху по связи с прессой, было оказано недопустимое давление. В полицию вызвали женщину, с которой он, вероятно, состоял во внебрачных отношениях, а самому Хефецу угрожали разрушить семью, если он будет несговорчивым.

И.Б.: - Есть судебный ордер, который запрещает углубляться в подробности. Единственное, что суд позволил сказать: человек, приближенный к Ниру Хе=ецу, был вызван на допрос и в ходе этого допроса были заданы не относящиеся к делу вопросы личного, если не сказать, интимного характера.

Ш.Р.: - А так делать нельзя?

И.Б.: - Если бы речь шла о деле, не относящемся к премьер-министру, полиция бы не посмела так действовать, понимая, что суд не примет во внимание показания такого рода. Это беспрецедентные действия по отношению к свидетелю, и я не знаю, как на это отреагирует суд.

Ш.Р.: - Что происходит сейчас? Обвинительное заключение подано, в кнессете кризис, политическое будущее Нетаньяху туманно.

И.Б.: - Обвинительное заключение еще не подано, потому что сначала комиссия кнессета должна решить вопрос о предоставлении Нетаньяху юридической неприкосновенности, если он ее попросит. Но нынешнее правительство — переходное, комиссии кнессета не функционируют, кроме комиссии по иностранным делам и обороне, а также финансовой комиссии. Поэтому остается ждать развития событий. И понять, кто виноват в случившемся. (Поступило сообщение, что председатель Кнесета Ю.Эдельштейн дал согласие на созыв этой комиссии. Д.)

Ш.Р.: - И кто же?

И.Б.: - Во-первых, тот, кто инициировал поднятие электорального барьера, думая, что это позволит избавиться от арабских партий. Но в результате они пошли на выборы единым списком.

Ш.Р.: - Вы имеете в виду Авигдора Либермана.

И.Б.: - Во-вторых, к кризису привела активность Верховного суда, который решил вмешаться в процесс призыва ультраортодоксов в армию. И в-третьих, виноваты те, кто не проводил в жизнь реформы в судебной сфере. В том числе, и сам Нетаньяху.

Но проблема в другом. На вопрос «Кто виноват?» мы ответили. Остался вопрос «Что делать?» Мы находимся в критической ситуации: будут ли править избранные народом депутаты, премьер-министр, министры, или же реальная власть будет находиться у судей и чиновников, которых никто не выбирал? В центре этой борьбы волей-неволей находится Нетаньяху. Поэтому припоминать ему, что он сам, будучи 10 лет у власти, ничего не предпринимал против судебной системы, было бы неразумно. На данный момент, хотим мы этого или нет, он находится на самой передовой линии борьбы между сторонниками демократии и сторонниками судебной олигархии.

Интервью провел Шауль Резник

      https://gazeta.rjews.net/2020/bam7.php 

Меня беспокоит вопрос. Будет ли Глава Правительства бороться с юр. олигархией до конца за себя и за нас? Либо пойдет на сделку типа "добровольного" ухода из политики в обмен на прекращение судебного преследования.