Создание в СССР ракетнокосмической отрасли: от триумфа до заката.

Создание в СССР ракетнокосмической отрасли: от триумфа до заката.

Часть первая

Работы в области ракетостроения по-настоящему начались в СССР в 1946 году, когда вышло постановление ЦК КПСС и правительства по вопросам создания ракетной промышленности, государственного полигона для запуска ракет и специальных войск. Этим постановлением предусматривалось освоение немецкой технической документации, под которым понимался её перевод на русский язык, восстановление лабораторного оборудования, испытательных стендов, а также подготовка кадров и создание сборочного производства. 

Иными словами, ставилась задача  воссоздать систему чисто военного назначения. Конечно, никакого упоминания о космонавтике постановление не содержало. Более того, можно считать, что до 1959 года вообще не существовало какой-либо космической технологии,  отличной   от ракетной.

Начав с освоения трофейного ракетного оружия, сразу после войны ускоренными темпами в СССР была создана ведущая отрасль оборонной промышленности. В условиях сталинской диктатуры такое превращение, конечно, не могло произойти в результате только энергичных действий Королева или веры в ракеты Устинова. Как и в какой мере, сам Сталин принимал в этом участие? Тем более что известно, как Устинов был предан Хозяину, направляя всю свою волю, упорство и целеустремленность на выполнение его указаний. Значит, Идея, которой служил Королев, соответствовала тайным планам Сталина.

После опустошительной войны страна в кратчайшие сроки стала второй державой мира в области научно-технических достижений. Каким же образом этого удалось добиться? Во-первых, не все ученые, к счастью, погибли в ополчении, многие уцелели, в том числе, и в ГУЛАГовских «шарашках». Во-вторых, начиная с 1946 года, по инициативе лично Сталина увеличиваются бюджетные ассигнования на науку в целом: в 1946 году – втрое по сравнению с 1945 годом; в 1947 году – ещё вдвое. 

Перепало и самим научным работникам: со второй половины 1946 года их зарплата была повышена вдвое. Но то, как были отмечены руководители работ по атомному проекту, вызывает удивление до сих пор. В марте 1946 года, опять же по указанию лично Сталина, вышло специальное постановление о премировании, в соответствии с которым руководители работ получили по 1 миллиону рублей, плюс звание Героя Социалистического труда, плюс особняк в любом регионе Советского Союза, плюс автомашина, и ещё – бесплатный проезд по всей территории страны. Не только   удивительна сама щедрость, но ещё более не понятны её источники. При Хрущеве тоже посыпались награды после запуска первого ИСЗ, но то были преимущественно почетные звания и ордена. Особняки, автомобили, миллионные премии уже с такой щедростью раздавать не могли. По-видимому, иссяк тот источник, которым располагал Сталин.

В первые послевоенные даже не годы, а месяцы, когда   люди ещё не вылезли из землянок, Сталиным была поставлена задача: «Превзойти Запад». К сожалению, подразумевалось превзойти Запад только в области вооружений. Проблема обустройства людей, перенесших страшную войну, Сталина не интересовала. 

Почти параллельно шло создание ракетостроительной отрасли и осуществление атомного проекта. В 1947 году провели пуски пока ещё собранных из трофейных агрегатов немецких ракет ФАУ-2, а в 1949 году испытали воспроизведенную копию американской атомной бомбы и т.д. 

Страна в очередной раз напряглась и из последних сил продолжила победоносное развитие советской истории, начавшееся разгромом немцев под Сталинградом. Непрерывное подтверждение этой «победоносности», перенапряжение им вызванное, стали причинами последующего упадка, который впервые проявился в том, что страна в начале 1960-х годов оказалась опять на грани голода и вынуждена была пойти на закупку миллионов тонн зерна.

Невзирая на это, власть продолжала с упоением демонстрировать безграничное могущество своей страны. Одна за другой осуществлялись всё более грандиозные программы: первая в мире атомная электростанция, первый в мире пассажирский реактивный самолет, первый в мире ИСЗ, первый в мире полет человека в космос и, наконец, обещание: «через 20 лет – в коммунизме».

Точных данных о том, какой ценой достались советскому народу создание ракетно-ядерного щита и прорыв в космос, мы никогда не узнаем. Чиновники, отвечавшие за идеологию в ЦК КПСС, считали, что знать об этом народу не следует. Хотя министерство обороны являлось заказчиком всех ракетно-космических программ, его бюджет покрывал лишь расходы на содержание армейских подразделений, занятых в этих работах. Средства же на саму разработку и изготовление ракет, космических кораблей, вспомогательного и испытательного оборудования, стартовых сооружений выделялись непосредственно в те министерства, предприятия которых участвовали в процессе их создания.

***

В тот день, когда умер Сталин, Королев вылетел из Москвы на полигон в Капустин Яр, куда была отправлена первая партия ракет Р-5. Какие чувства мог испытывать Сергей Павлович, узнав о смерти вождя? Неужто и он принадлежал к тем людям, которые едва заслышав о репрессиях, твердили: «Это не Сталин, Сталин об этом не знал, его обманули...». 

Ведь он же, с одной стороны, обо всем этом знал не понаслышке, а испытал на собственной шкуре: Бутырку, Лубянку, пересылки, страшные трюмы пароходов Дальстроя, лагеря смерти на Колыме, золотые клетки шарашек. С другой стороны,  он сам обращался к Сталину, и никакой помощи не получил, но при этом говорил, что даже «самый маленький человек, обращаясь к Сталину, всегда получал просимую помощь».

 В чем причина этого? В волшебной ли способности Сталина оградить свое имя от всех ужасов, им порожденных, отделить себя от рек крови, им пролитых, и связать себя со всем добрым и героическим?  Или он, подобно многим другим, прошедшим все ужасы репрессий, душевно искалеченным, пропитанным страхом, испуганным на всю жизнь, просто говорил так, как следовало? 

Но говорил он и другое, правда очень редко, но всё-таки говорил, значит, не верил, что всё было ошибкой, значит, боялся, что всё это может повториться даже тогда, когда он был почти на пике своей славы. Однажды сказал своим близким, что порой ему кажется, вот войдут охранники, что стоят у подаренного ему правительством особняка, и скажут: «Королёв, собирайся, падло, с вещами»! И ещё говорил, уже совершенно по-другому поводу: «Помните, братцы, мы тратим страшные деньги. После таких неудач ничего не стоит «пришить»  нам политическое дело - сознательную экономическую диверсию. Я эти штуки знаю...».

И, тем не менее, он, будучи не в состоянии забыть прииск Мильдяк,  вместе с другими сидельцами искренне оплакивал Сталина. Так что же это такое? Неужели, это раб оплакивал господина? Впрочем, он даже Устинова в письмах называл «хозяином». Да, скорее всего, он верил в то, что не будь его, и не было бы всего того, что им удалось сделать в кратчайшие сроки.

Сталин не пользовался такой бюрократической формулировкой:  «Разобраться и доложить». Он стремился разобраться сам, а в поручении уже определял свою точку зрения. Он не мог позволить кому бы то ни было что-то решать - он всё решал сам. Но при этом он не мог принять неверного решения, которое разрушило бы его образ.  Так, лишив себя права на ошибку, любой на его месте оказался бы в тупике, но только не Сталин - он научился красть «истину».

***

Большинство космических побед пришлось на время правления Никиты Хрущева, который якобы был большим романтиком. Может, и был, хотя в это   верится с трудом. Зато он не мог не чувствовать, что развенчание культа Сталина сильно подорвало веру народа во власть вообще. Поэтому и пытался любыми средствами восстановить эту веру. Грандиозные по тем временам космические  успехи должны были внушать советским людям убеждение, что всё делается совершенно правильно, а мировой общественности – веру в безусловный приоритет социалистической системы. 

Королев рассказывал в записках, опубликованных после его смерти, как он увлек Хрущева идеей «обставить» США, запустив первый советский искусственный спутник Земли. На первом месте была пропаганда, а наука даже не обсуждалась.

Хрущев тоже в своих мемуарах описывал этот эпизод: «Когда был жив Сталин, он сам принимал все решения по вопросам обороны, в особенности это касалось ядерного оружия и средств доставки.После смерти Сталина Королева пригласили на Политбюро сделать доклад о его работе. Я не хочу преувеличивать, но мы смотрели на то, что он показывал, как бараны на новые ворота. Когда он показал нам одну из своих ракет, похожую на большую трубу, мы не поверили, что она может летать. Королев пригласил нас на пусковую площадку и попытался объяснить нам принципы работы ракеты. Мы были там как крестьяне на ярмарке. Мы ходили вокруг ракеты, постукивали по ней, проверяя на прочность, только что на язык ее не пробовали.

Мы вполне доверяли товарищу Королеву. Когда он сказал, что его ракета не только полетит, но и пролетит 7 тысяч километров, мы поверили ему. Когда он объяснял или отстаивал свои идеи, у него горели глаза, а его доклады были образцом ясности. Его энергия и целеустремленность были неисчерпаемы, и он был блестящим организатором. Благодаря товарищу Королеву и его сотрудникам  у нас теперь была ракета, способная нести ядерную боеголовку. Его изобретение нашло также много мирных применений. Своей «семеркой» он проложил дорогу в космос».

1957-1960  годы стали поистине золотым веком для ракетчиков. С Никитой Сергеевичем у Сергея Павловича отношения складывались прекрасные, и, хотя между ними всегда стоял Устинов, Хрущев быстро разобрался, что, если отбросить субординацию, не Королев при Устинове, а Устинов при Королеве. По словам сына Хрущева, Сергея, после посещения ОКБ Королева в январе 1956 года «отец просто влюбился в Королева, он готов был говорить о нем без конца».

Космонавтику Хрущев стал использовать в качестве сильнейшего козыря в своей политической борьбе, а это, в свою очередь, определяло его отношение к Королеву и его работам. А Хрущев  – это отношение государственного и партийного аппарата. Королев же, став лидером научно-технического направления, определявшего политику всей страны, превратился фактически в политического деятеля.

Пуск первой ракеты с атомным зарядом 20 февраля 1956 года в дни работы XX съезда КПСС очень много значил и окончательно укрепил авторитет Королева. Порочная система «трудовых подарков» на долгие годы определила суть тогда только нарождающейся эпохи показухи. Сразу после Пленума 27 февраля 1956 года Подлипки посетили несколько наиболее влиятельных членов президиума: Хрущев, Булганин, Молотов, Каганович, Кириченко и другие. 

В сборочном цехе лежал макет межконтинентальной ракеты, который  произвел сильное впечатление. Сам же факт визита первых лиц государства уже означал признание заслуг Королева. Вскоре - 20 апреля - вместе с группой атомщиков Королеву и Мишину было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В том же 1956 году 14 августа Устинов подписал приказ по Министерству оборонной промышленности, согласно которому ОКБ-1, руководимое Королевым, выделялось из состава НИИ-88 в самостоятельную организацию. Руководить огромным ОКБ без ученой степени выглядело как вызов обществу. Но и защищать в пятьдесят лет диссертацию казалось ему нелепым. 

В марте 1957 года академик Келдыш вместе с членом-корреспондентом Георгием Петровым пишут «Отзыв о научной и инженерной деятельности Главного конструктора тов. Королева Сергея Павловича», который заканчивается тем, что Главный конструктор «вполне заслуживает присвоения ученой степени доктора технических наук».   

29 июня 1957 года ученый совет НИИ-88 присуждает Королеву ученую степень доктора технических наук без защиты.  Вскоре после запуска первого в истории искусственного спутника Земли Сергея Павловича избирают членом - корреспондентом Академии наук СССР. 

Итак, практически за десять лет Королевым, вчерашним зеком, был пройден путь от Главного конструктора изделия № 1 - копии немецкой Фау-2,  до   члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда,  Главного конструктора головного ракетного конструкторского бюро страны.

***

12 сентября 1959 года межпланетная станция «Луна-2» отклонившись от центра Лунного диска на 800 км, попала в склон кратера Автолик, восточнее моря Ясности. На следующий день правительственный самолет с Хрущевым приземлился на военном аэродроме Эндрюс в 24 километрах от Вашингтона. Встречавший его президент США Дуайт Эйзенхауэр был уже осведомлен о «лунных победах», но Никита Сергеевич не мог отказать себе в удовольствии прямо тут же заявить: «Перед встречей с Вами, господин президент, советские ученые, инженеры, техники и рабочие порадовали нас запуском ракеты на Луну. Мы открыли секрет использования водородной энергии раньше вас. Раньше вас мы создали баллистическую межконтинентальную ракету, которой у вас фактически нет до сих пор. А ведь баллистическая межконтинентальная ракета - это поистине сгусток человеческой творческой мысли...». 

Хрущев успешно строил на космосе свою политику, одновременно укрепляя свой международный и внутренний авторитет. Только с космических высот можно было говорить о мнимых преимуществах социалистического строя. Ракетно-космический миф был положен  Никитой Сергеевичем в основу создаваемого им «величественного здания коммунизма». 

Уже после изгнания Хрущева с «олимпа» он откровенно сказал: «Конечно, мы старались извлечь максимальную политическую пользу из того факта, что первыми запустили ракеты в космос. Мы хотели оказать давление на американских империалистов, а также повлиять на умы наиболее здравомыслящих политиков с тем, чтобы Соединенные Штаты стали бы относиться к нам с большим уважением». По словам посла США в СССР в 1962-1967 гг. Фойя Колера  «советская внешняя политика в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов часто называлась „дипломатией спутника"».

Во время Берлинского кризиса 1961 г. Хрущев запуск Титова увязал с установлением границы в Берлине. Хрущев попросил осуществить запуск не позднее десятого. Обычно он в такие дела старался не вмешиваться. На сей раз, он изменил своему правилу. Тогда это была тайна за семью печатями. Начало строительства Берлинской стены, отгородившей Западный Берлин от территории ГДР - 13 августа - фактически стало пиком берлинского кризиса 1961 г.

Советским космическим программам придавалось огромное пропагандистское значение. Поэтому они должны были пройти абсолютно гладко, чтобы подчеркнуть мощь науки и техники СССР. Всякое усложнение программ полетов увеличивало возможность отказов и даже аварий, а потому было крайне нежелательно.

На самом деле, имело место существенное отставание практически по всем направлениям, о котором говорили многие, от высших государственных чиновников до ведущих специалистов, а об опережении – один Хрущев.

Он понимал, чтобы нас не догнали, если мы действительно оказывались впереди, и чтобы никто не знал, что мы на самом-то деле отстаем, всё на свете должно быть засекречено. «Подвигом гласности» стало сообщение о ташкентском землетрясении 1966 года - до этого времени и землетрясения в Советском Союзе не случались. Хрущев не собирался отказываться от «святых» устоев коммунистического режима, и система секретности была, есть и будет, считал Никита Сергеевич. 

Но советские люди уже познакомились с жизнью простых людей  в других уголках Земли. Они с восторгом смотрели на раскованных и красиво одетых участников Международного фестиваля молодежи 1957 года. А летом 1959 года в Москве, в парке «Сокольники» открылась Национальная выставка США, которая стала просто шоком для советских людей. Особенно потрясла выставка современных автомобилей, которые, казалось, «прилетели» вообще с другой планеты.

С тех пор одежда и автомобили превратились в вожделенную мечту советских обывателей, составлявших 90% населения СССР. Появились одновременно «стиляги» и «фарцовщики». Первые хотели красиво и модно одеваться. Вторые поставляли им одежду, раздевая иностранцев. Нужно заметить, что иностранцы «раздевались» с большой выгодой для себя: за свой доллар они могли получить 60 советских копеек, а за свои поношенные вещи фарцовщики предлагали им довольно много. Космические успехи «согревали» людей гораздо слабее, чем о том трещала советская пропаганда.

***

 При этом, совершенно не желая дискредитировать достижения советской ракетно-космической техники, созданием которой занимались по-настоящему яркие личности и верившие в них огромные коллективы, необходимо заметить, что многие победы в космосе, по мере возрастания возлагаемой на них идеологической нагрузки, оказывались лишенными прочного под собою фундамента.

По насыщенности электронной вычислительной техникой, средствами автоматической обработки и отображения информации американцы опережали настолько, что, по мнению Чертока, центр управления в Евпатории  соответствовал уровню «каменного века, а сотрудники были похожи напещерных людей, любующихся наскальными рисунками».

Когда требовалось немедленно принять рискованное решение, не располагая полной информацией, принимали правильное решение, руководствуясь врожденными инстинктами. Если инстинкты подводили, программа срывалась. Вот так достигалось опережение.

Японские газеты писали в 60-е годы, что «вторая автоматическая стыковка свидетельствует о превосходстве советской электронно-вычислительной техники».   И это при полном отсутствии таковой. 

У американцев старт ракеты производился с пускового стола, оборудованного вычислительными машинами для проведения испытаний, управления системой заправки. В Советском Союзе такой уровень был достигнут лишь на «Энергии-Буране», т.е. спустя более 20 лет.

Часть вторая

Одним из первых приказов Глушко после его назначения генеральным конструктором НПО «Энергия» стал приказ о прекращении работ по сверхтяжелому носителю H-1, аналогу американского носителя Сатурн-5. Приказ вышел 24 июня 1974 года. 

Глушко решил все начинать по-новому: с нового носителя, а главное, с новых двигателей. Валентин Петрович вообще сильно отличался от всех прочих руководителей его ранга каким то особым аристократизмом или академизмом, подчеркивая, что он единственный среди них не просто организатор науки, а ещё и настоящий ученый, даже патриарх, основатель практического ракетостроения.             «Академизм» Валентина Петровича проявился и в стремлении сбросить с себя непомерный груз административно-хозяйственных забот, лежавший на всех руководителях советских предприятий. Он, оставляя за собой функцию научно-технического руководства в должности Генерального конструктора, передал все административно-хозяйственные функции Вачнадзе вместе с должностью Генерального директора НПО «Энергия».

Глушко стал уделять основное внимание разработке перспективной программы создания советской космической многоразовой системы «Энергия-Буран», в рамках которой планировал реализовать  свои идеи по созданию двигателей еще не виданной в мире мощности. Этому способствовало объявление президентом США Никсоном  о начале разработки «Спейс Шаттла»  в рамках национальной программы как поворот в сторону явной милитаризации космоса.

Советскому Союзу к 1988 году удалось создать видимость того, что ракетно-космический комплекс, равноценный американскому «Спейс Шаттлу», у него тоже существует. Но комплекс «Энергия-Буран» принципиально отличался от американского «Спейс Шаттла». Это различие отражается даже в их названиях. Американцы создали космический самолет с вертикальным стартом, то есть, абсолютно новое транспортное средство. 

В Советском Союзе был создан новый сверхтяжелый носитель «Энергия», способный выводить на орбиту полезную нагрузку массой 100 тонн. В 1988 году в качестве таковой был выведен космический корабль «Буран», который лишь внешне, а не по сути, был похож на американский «Шаттл». 

«Буран» не был космическим самолетом, а был только планером. Сверхтяжелая ракета-носитель «Энергия», имевшая собственную систему, которая обеспечивала управление для вывода в космос любого полезного груза, превосходила по своим характеристикам американскую ракету  «Сатурн-5». Правда, появилась она ровно на 20 лет позднее. Таким образом, Глушко под «вывеской» космической многоразовой системы создал новую ракету на своих сверхмощных двигателях.

На бывшем предприятии Глушко КБ «Энергомаш» в Химках, которое вошло в состав НПО «Энергия», был создан уникальный по своим характеристикам четырехкамерный кислородно-керосиновый двигатель РД-170 тягой 740 тонн для первой ступени ракеты-носителя «Энергия».  Для 2-й ступени был создан на Воронежском КБ «Химавтоматика», известном как предприятие Косберга, однокамерный кислородно-водородный двигатель «РД-0120» тягой 146 тонн у земли и 190 тонн - в пустоте.

Двухступенчатая ракета «Энергия» выполнена по пакетной схеме с параллельным расположением ступеней и боковым расположением полезного груза.  Четыре боковых ракетных блока 1-й ступени (блоки «А») располагаются вокруг центрального ракетного блока 2-й ступени (блока «Ц»). На каждом из четырех блоков 1-й ступени ракеты устанавливалось по одному двигателю РД-170.  На 2-й ступени устанавливались четыре двигателя «РД-0120».

При создании комплекса «Энергия-Буран» особое внимание уделялось наземной экспериментальной отработке, для чего были созданы экспериментальные установки разных типов, комплексные моделирующие стенды, летающие лаборатории, полноразмерные макеты орбитальных кораблей. Комплексная программа наземных испытаний охватывала весь объем отработки, начиная от узлов и приборов и кончая ракетой и кораблем в целом. 

Первый пуск ракеты «Энергия» состоялся 15 мая 1987 года в 21час 30 минут. В сообщении ТАСС от 17 мая 1987 года говорилось: «Успешное начало летно-конструкторских испытаний ракеты-носителя «Энергия» является крупным достижением отечественной науки и техники в год 70-летия Великого Октября, открывает новый этап в развитии советской ракетно-космической техники и широкие перспективы в мирном освоении космического пространства». Полезным грузом ракеты «Энергия» мог стать любой космический аппарат различного класса.  Орбитальный корабль «Буран» представлял собой принципиально новый для советской космонавтики летательный аппарат, вобравший в себя весь накопленный опыт ракетно-космической,  авиационной и приборостроительной техники. Система управления «Бураном» была создана на основе бортового многомашинного комплекса и осуществляла управление движением корабля  на всех участках его полета и управление работой бортовых систем. Одной из проблем при ее проектировании была проблема децентрализованного, в отличие от американского  централизованного, создания и отработки математического обеспечения самими разработчиками многочисленных бортовых систем.

К числу уникальных систем, не имевших мировых аналогов, можно отнести автономную систему управления спуском и посадкой, централизованную иерархическую систему контроля и диагностики, объединенную двигательную установку (ОДУ).

ОДУ состояла из двух жидкостных ракетных двигателей орбитального маневрирования тягой 8800 килограммов, рассчитанных на 5000 включений; 38 управляющих двигателей с тягой по 400 килограммов  на 2000 включений;  8 двигателей точной ориентации тягой по 20 килограммов;  4 твердотопливных двигателей экстренного отделения  тягой по 2800 килограммов.

            В разработке комплекса «Энергия-Буран» принимали участие 1206 предприятий и организаций, 100 министерств и ведомств, а также были задействованы крупнейшие научные центры России, Украины, Белоруссии и других республик СССР. Головной разработчик ракеты-носителя и МКС в целом - НПО «Энергия».  В 1978 году система управления РН «Энергия» была передана в НПО ЭП (г. Харьков, Украина), где наряду с главным конструктором А. Гончаром, существовал ещё главный теоретик Я. Айзенберг – фактический руководитель работ по созданию системы управления «Энергией». Разработку планера корабля, средств воздушной транспортировки элементов МКС и системы автоматической посадки поручили специально созданному  НПО «Молния», которое возглавил  Г.Е.Лозино-Лозинский.  НПО АП (Лапыгин) было определено головным предприятием по разработке математического обеспечения ОК «Буран».

            Летом 1988 года начались заключительные испытания корабля «Буран.  9 октября 1988 года работы по подготовке комплекса «Энергия-Буран» были завершены.  Утром 10 октября установщик с ракетой и кораблем с помощью четырех синхронизированных мощнейших тепловозов повез комплекс к старту.  

26 октября Государственная комиссия разрешила техническому руководству приступить к заключительным операциям - заправке и осуществлению пуска комплекса «Энергия-Буран», который должен был произойти 29 октября 1988 года в 6 часов 23 минуты.

К утру 29 октября, практически в назначенное время - за десять минут до старта - начались автоматические операции взведения ракетной системы и набора готовности. Но за 51 секунду до команды «Пуск» не отделилась платформа прицеливания.

В 7 часов сообщили о задержке пуска на 4 часа, второй раз в 10 часов 30 минут сообщили, что была автоматически выдана команда на прекращение дальнейших работ, ведется устранение возникших замечаний. Начался слив компонентов топлива. При этом возникла новая проблема - засорился фильтр в заправочно-сливной магистрали одного из блоков «А». К счастью, фильтр удалось заменить, и ракету не пришлось снимать со старта.

А вот на доработку платформы прицеливания и повторную заправку ракеты ушло довольно много времени. Следующая попытка запустить комплекс была назначена на 15 ноября 1988 года. Мало кто верил в  успех и на этот раз, хотя о причинах своих сомнений старались не говорить. Впрочем, один человек не только говорил, но  даже писал в адрес Правительства. 

Этим человеком был космонавт Игорь Волк. В последний раз он «изливал душу» 10 ноября на аэродроме Внуково-3, когда в ожидании разрешения на взлет, которое откладывалось  из-за обледенения взлетно-посадочной полосы принимающего аэродрома в Ленинске (Казахстан), мы коротали время. Игорь доказывал, что осуществить полет «Бурана», а тем более, его посадку в автоматическом режиме принципиально невозможно.  

В ночь на 15 ноября в защищенном подземном бункере, сооруженном в непосредственной близости от Стартового Комплекса (СК), находились Техническое Руководство и Группа оперативного управления пуском. Все остальные участники подготовки ракеты «Энергия» и корабля «Буран» вместе с персоналом гостиниц, были эвакуированы за 60 км из-за опасения взрыва ракеты. Особенно боялись взрыва кислородно-водородных двигателей, который, возможно, ассоциировался с взрывом водородной бомбы. Поэтому все мечтали лишь   о том,  чтобы ракета поднялась на безопасную высоту, и не  взорвалась бы  вблизи от старта.

           2-х часовая программа предстартовой подготовки   прошла  без замечаний, все системы корабля «Буран» функционировали   исправно. Но вот погода становилась с каждой минутой всё хуже. В час ночи была получена телеграмма – штормовое предупреждение: сильно увеличивается   облачность, снег, порывы ветра до   20 м/с. Возникла опасность обледенения ракеты. Надо было принимать решение о возможности пуска ракеты в этих условиях. На экстренном заседании Государственной комиссии три главных конструктора - Ю.П.Семенов, Г.Е.Лозино-Лозинский  и В.Л.Лапыгин  -   пошли «ва-банк» и  настояли на продолжении выполнения программы. В соответствии с принятым решением пуск комплекса «Энергия-Буран»  состоялся 15 ноября 1988 года в 6 ч 00 мин 02 с.

После сообщения оператора: «Есть контакт подъема», потянулись бесконечно длинные секунды полета. «Есть отделение параблоков»... «Полет нормальный»... И, наконец, - «Есть отделение орбитального корабля». На этом задача ракеты - носителя была выполнена. Раздались первые аплодисменты. Теперь стали «молиться», чтобы на отделившемся корабле  раскрылись элементы конструкции, в частности, антенны, для установления связи с кораблем. Произошло и это «чудо», и с борта «Бурана» пошла телеметрическая информация. Все были по-настоящему счастливы, и, казалось, уже ни о чём больше не мечтали. Остальное  воспринималось в качестве дополнительных подарков судьбы.

             Через 2ч 20мин 46с от «контакта подъема» начался тормозной маневр корабля для его схода с орбиты:  на корабле, предварительно соответствующим образом сориентированном, в 8ч 20мин включился двигатель на торможение, после  завершения его работы  началось снижение «Бурана». Тормозной импульс был произведен на высоте  250 км и на расстоянии около 20000 км от аэродрома.   Корабль начал снижение  над западным побережьем Африки. В 8ч 53мин «Буран» вошел  в атмосферу на высоте порядка 100км, и связь с ним прекратилась из-за образовавшейся плазмы, которая экранирует антенны радиотехнических систем. 

Корабль был вновь обнаружен, когда находился на удалении 550км от посадочной полосы.  На заключительном этапе полета с высоты 20 км   могли использоваться аэродинамические органы управления. То есть, посадка осуществлялась в планирующем режиме и   должна была быть выполнена с первого и единственного захода.

            Через три часа после старта  на экранах мониторов появился возвращающийся «Буран». На высоте 4км он начал выполнять глиссаду. Затем на экранах появилось  изображение приближающегося аэродрома и посадочной полосы.   Уже аэродромные телекамеры показывали «Буран» под разными ракурсами. Корабль уверенно  шел на посадку. И вдруг, когда «Буран» коснулся посадочной полосы, он начал совершать крутой маневр, вызвавший переполох в зале управления. Оказалось, что это бортовой вычислительный комплекс корабля в соответствии с 19-м   вариантом программы посадки   спрогнозировал превышение посадочной скорости над расчетной, и выдал команду на ее гашение путем выполнения бокового маневра.

            Пробежав 1620 м, корабль замер посреди посадочной полосы. Настолько правильной и изящной была посадка 80-тонного корабля, что просто не верилось в отсутствие летчика, хотя, вряд ли даже самый хороший пилот справился бы с этой задачей лучше. Когда топливо выгорело,  все бросились к «Бурану», многие не могли сдержать слез, обнимались, целовались. В бункере, в зале управления тоже овации и бурный восторг от завершенной с таким  блеском посадки орбитального корабля в полностью автоматическом режиме. Это были счастливые минуты. Радовались даже противники создания орбитального корабля. Велико было изумление И.П.Волка, до конца не верившего в посадку беспилотного корабля. Тогда  ещё никто не знал, что эта первая   посадка «Бурана» станет и последней.

Ситуация в отрасли резко ухудшилась после распада Советского Союза. Этим единственным полетом завершился самый дорогостоящий космический проект бывшего Советского Союза. Интересно, как судьба распорядилась с тем летавшим в космос «Бураном»: он был уничтожен в 2002 года обрушившейся крышей ангара монтажно-испытательного корпуса на космодроме Байконур. Так даже не осталось вещественных доказательств того, что «Буран» побывал в космосе. 

Автор Марк Аврутин



Марк Аврутин  – писатель-публицист, автор 13 книг и более 300 статей, опубликованных в бумажных и электронных СМИ России, Германии, Голландии, США, Израиля и др. Редактирует сайт «Международная поддержка Израиля» http://cdialog.org/. В прошлом проработал более 30 лет системным аналитиком на фирме, созданной акад. С.П. Королевым. Участвовал в разработке «лунной» программы, в создании долговременных орбитальных станций и ракетно-космического комплекса «Энергия-Буран». В настоящее время живет в Германии. 

Книгу: Марк Аврутин. «Лидеры ракетно-космической гонки …» можно заказать по E-mail: redaktion@cdialog.org