Норвегия отворачивается от углеводородного топлива

15 июля, 2019 - 14:53

Электромобиль останавливается у супермаркета, рядом стоят еще три таких же машины. Это типичная картина в Норвегии, где уже почти половина новых автомобилей не имеет вредных выбросов в атмосферу. "Электричество в Норвегии дешевое", - объясняет свой выбор пенсионер из Осло Руне Фэрборг. В отличие от бензина, добавляет он.

Цены на парковку в Осло дешевыми назвать нельзя: 3 евро за полчаса, 6 - за час и так по нарастающей: 14 евро - за два часа. За покупками на машине просто так не поедешь. Городские власти еще с начала 1990-х годов ведут борьбу с растущим трафиком с помощью высоких тарифов. И Осло удалось то, что для многих европейских столиц пока остается недостижимой целью: городской транспорт с низким уровнем вредных выхлопов. Для компаний, производящих электромобили серийно, Осло стал тестовой площадкой, чтобы понять, как может выглядеть будущее автотранспорта без углеводородного топлива.

Норвегия, одна из богатейших стран мира, может себе позволить такие эксперименты: пользование общественным транспортом в стране стоит недорого, страна способна содержать дорогостоящую систему социальной помощи. В среднем, норвежцы зарабатывают около 70 тысяч евро в год, немцы для сравнения - 36 тысяч.

Проблемы фонда на триллион евро: куда вложить деньги?

Излишки от продажи собственных полезных ископаемых власти Норвегии направляют в Государственный суверенный фонд (Government Pension Fund Global, GPFG), которым управляет Центральный банк. Любой, кто заходит на сайт GPFG, который называется просто "Фонд", может увидеть, что сегодня на счетах скопилось больше 9 триллионов крон, или почти один триллион евро. Идею фонда поддерживают все норвежские партии, приходящие к власти, будь то консерваторы или придумавшие фонд социал-демократы.

Эгиль Матсен, вице-президент Норвежского центрального банка, занимает просторный офис, из окон которого видны крыши домов Осло. Он выглядит как человек, привыкший решать проблемы со сверхкрупными финансами. Например, искать ответ на вопрос, что делать с деньгами от продажи долей сразу в 134 компаниях, связанных с добычей угля и нефти. Именно к этому его подтолкнули соответствующие рекомендации парламента и правительства Норвегии.

Когда дело заходит об инвестиционных решениях для суверенного фонда, Матсен удивительно мало говорит о защите климата или инвестициях, безупречных с этической точки зрения. Цена на нефть колеблется, и от этого - наш уровень доходов, говорит он. Даже несмотря на то, что в предыдущем квартале фонд получил рекордные дивиденды? Это только говорит о том, что хорошие деньги можно заработать не только от продажи нефти, но и другим способом, объясняет Матсен.

До недавнего времени Эгиль Матсен считал, что его работа хорошо оплачивается, но мало кто обращает на нее внимание. Сегодня ситуация изменилась: любое сказанное Матсеном слово цитируют международные СМИ, как будто он глава ЕЦБ Марио Драги. Биржевые рынки начинает трясти, если он скажет что-то неосторожное.

Еще недавно Exxon, Shell, RWE, Glencore были для Матсена курицами, несущими золотые яйца. Руководителей многих из этих компаний он знал лично. Но сегодня Матсен едва ли станет увеличивать вложения GPFG в эти компании. Нет, мы не распродаем наши доли в них, заверяет Матсен, но подталкиваем их к инвестициям в возобновляемые источники энергии и ставим конкретные сроки. Полный выход был бы слишком смелым: в конечном счете, значительную долю поступлений в суверенный фонд Норвегии обеспечивает крупнейшая в Западной Европе нефтедобывающая компания Equinor, в которой работают 170 тысяч человек - один из важнейших работодателей в пятимиллионной Норвегии.

Так что решение о выходе из капитала ряда нефтедобывающих компаний Матсен не хотел бы видеть в контексте борьбы за защиту климата. Матсен, скорее, раб той гигантской суммы накоплений фонда, которая отображается на его основной странице в интернете, и именно ей он служит.

Как фонд Норвегии стал политическим игроком

В 1990 году государственный суверенный фонд Норвегии начал свою работу, имея на счетах примерно 200 миллионов евро. В 2008-м, когда рухнула международная финансовая система, в фонде скопилось уже 200 миллиардов! Пока другие страны тонули в долгах, Норвегия могла позволить себе роскошь избирательно вкладывать скопленные деньги. GPFG стал расставаться с акциями тех публичных компаний, которые, например, загрязняют окружающую среду и используют детский труд, а также с табачными производителями.

С момента финансового кризиса размер фонда увеличился более чем в четыре раза. С 2014 года перераспределение инвестиций, особенно со стороны таких крупных игроков, как суверенный фонд Норвегии, приобрело политическое измерение.

Решения норвежцев об отказе от вложений в определенные сектора продемонстрировали, что деньги крупных пенсионных фондов могут влиять на политику, что дало надежду активистам по всему миру.

От роли защитника экологии GPFG дистанцируется

Решение парламента отказаться от вложений в нефть, газ и уголь не содержит "послания миру", заверила статс-секретарь норвежского министерства финансов Марианне Эйкваг Грот: "Фонд - это не инструмент экологической политики или внешней политики. Это инструмент для защиты накоплений граждан Норвегии".

Но разве выход из нефтяных инвестиций не есть послание миру? "Норвежские власти на самом деле посылают двойной сигнал", - объясняет эколог Аня Баккен Риизе. Министерство финансов, по ее словам, не устает повторять, что с защитой климата решения фонда никак не связаны, но в то же время премьер-министр Эрна Сульберг на встрече со школьниками, протестующими в защиту климата, подчеркивала достижения правительства в перераспределении инвестиций. Аня Баккен Риизе говорит, что, в конечном счете, все равно, по каким причинам государственный суверенный фонд Норвегии отворачивается от компаний, добывающих уголь и нефть: этот шаг все равно сигнал всему миру.