РУКОТВОРНЫЙ ДЕФОЛТ

Мирон Я. Амусья,

профессор физики

Рукотворный дефолт?

(К двадцатилетию экономического кризиса 1998)

"Жить! - он кричал. - Скорей, скорей, скорей!

Жить для себя и жизнь хватать за глотку!"

А в желтых лужах высохших морей

Приятели дохлёстывали водку.

Н. Матвеева, «Сон»

Грабь награбленное!

Лозунг революции

          Непосредственным толчком к написанию этой заметки стала статья С. Баймухаметова «Дефолт-1998: Герои среди нас», опубликованная 21 августа в «Журнал-газете Мастерская». Он приводит важнейшие документы «сверху», проливающие свет на рукотворность финансового кризиса в РФ в 1998. Я в этой заметке поделюсь своими впечатлениями об этом кризисе и его происхождении «снизу», как глупая жертва (она из десятков миллионов) форс-мажорных обстоятельств. Этот «форс», как я был уверен уже тогда на основании чисто теоретических соображений, к которым принуждает профессия уже многие десятилетия, чётко, открыто и нагло направлялся «сверху», к вящей выгоде этого самого «верха».

          Я легко мог нажиться в сложившейся ситуации, и не сделал этого тогда просто из-за лени и неповоротливости. Я давал правильные советы другим, но сам им не следовал. Помню, как стоял в очереди в Сбербанке как раз 17 августа, в день дефолта, на сообщения о котором сразу и не обратил внимания. Но понимание того, что доллар падать не будет, чего нельзя сказать про рубль – было. Стоявший передо мной мужчина громко спрашивал «что делать?», в том смысле, что менять свой рублёвый вклад на доллары или нет. Я, тогда только что пробывший в США восемь месяцев, заверил его в стабильности доллара и рекомендовал менять рубли. Помню, что он совету последовал. Подошла моя очередь к оператору. Я взял нужное мне количество денег (предстоял семейный праздник!), и даже не подумал о том, что собственный совет не худо бы применить к себе! 19 августа, уже при гостях, я рассказывал дома о происшествии в сберкассе как о чём-то забавном, ничуть не примеряя к себе возможность поменять становящиеся злополучными рубли на твёрдую валюту – доллары, марки.

          Сейчас я думаю, что моя финансовая нерасторопность была в моральном отношении к добру, позволяя со спокойной совестью отнести происходившее не только вообще к массовому ограблению огромного числа жителей РФ, но и конкретно самого себя вместе со своей семьёй. Для меня этот дефолт – открытый, по недомыслию или преднамеренный грабёж, сходный с тем, которые ранее уже испытывали мои близкие. Так, в 1918, в Витебске, у моего дедушки по линии папы, который собирался стать купцом первой гильдии, чтобы иметь право вместе с детьми переселиться в Петербург, т.е. во вне черты оседлости, забрали абсолютно всё, что он имел, вплоть до бабушкиной швейной машинки. А имел он к моменту революции капитал чуть более необходимого для 1^ой гильдии миллиона царских рублей.

          В 1946 произошла денежная «реформа», в ходе которой деньги, хранящиеся дома, как власти изящно выразились, «в кубышке», были обменены на новые, в соотношении 10:1, а цены на продукты и товары выросли раза в три. Зарплата сохранилась, а сбережения и деньги, полученные от продажи построенного руками моих родителей домика в посёлке Текели, в Казахстане, были фактически конфискованы, как и в 1918 – деньги и имущество дедушки. По молодости и глупости я за родительские деньги совсем не переживал, а просто радовался отмене карточной системы.

          Подобных упомянутым выше катаклизмов не было довольно долго, вплоть до 1991, когда прошла по сути конфискационная денежная реформа, которую сопровождало и почти трёхкратное повышение цен на продукты и товары. Её провёл скорострельный (семь месяцев на посту) премьер-министр В. Павлов. Вся построенная на обмане, это реформа сократила наши с женой и моих родителей сбережения примерно в три раза. На этот раз я понял, что к чему и опечалился. Но совсем ещё не предвидел будущего.

          А там, «за ближайшим поворотом», нас ждали «реформы» Е. Гайдара, в ходе которых проведенное по прямому приказу властей повышение цен примерно в десять раз, почему-то названное «либерализацией цен», фактически наши вклады обнулили. Заодно, и. о. премьер-министра Е. Гайдар фактически законсервировал зарплаты госслужащих (куда попали в том числе и научные работники), сведя их к тому, что я назвал «неподыхальным минимумом», вместо обычно использовавшегося экономистами, но к тому времени абсолютно неприменимого «прожиточного минимума».

          Я как-то посчитал, что к августу 1998 наши вклады уменьшились в 10000 раз. В 1992 нам с женой выдали два приватизационных чека-ваучера с номиналом в 10000 рублей каждый. В эту сумму оценили наши две стопятидесятимиллионных доли полной стоимости РФ – со всеми домами, дворцами, полями, морями, реками, горами, недрами. Наши чеки мы вручили надёжнейшему, как тогда уверяли, фонду «Генеральный», который вскоре исчез, вместе с нашим правом на какую-либо долю в стоимости СССР или РФ. Мы почти не пострадали от массовых банкротств частных банков. Они накрыли нас всего на какую-нибудь тысячу долларов. Невольно вспоминается слова из знаменитой оперы «Мой туз! – Нет! Ваша дама бита! - Какая дама? - Та, что у вас в руках.» А в руках не оказалось ровно ничего, даже битой дамы, что нацело освободило от чувства благодарности реформаторам и их наследникам за наше что-нибудь счастливое в будущем – разом и навсегда.

          Мы были отнюдь не единственными, кого тогда ограбили. Поскольку верю в справедливость закона «все перемены, в натуре случающиеся, так происходят, что если от одного чего отымется, то другому прибавится», то я знаю, как создавались «олигархи» и «олигархаты» и прочая властная шпана - «элита». Поэтому, когда говорят, про, например, алюминий какого-нибудь Дерипаски, я знаю, что он в определённой доле – мой, а вовсе не его.

          Именно со времён этого массового ограбления понятия «демократия», «свобода», «равенство» стали в РФ почти ругательными. Оттуда же начались антиамериканские и анти-европейские настроения, изначально основанные на идее, будто США и вообще весь Запад просто разграбили СССР, а, следовательно, виновны в грабительстве того времени, которое затем стало традиционным. В действительности, отечественные «младореформаторы», эта власть, по выражению Ж. Алфёрова, младших научных сотрудников, строила, и притом очень эффективно, новый класс собственников, приняв за его основу вчерашних «воров в законе» и без закона. Оказались вне круга власти и раздачи вчерашние диссиденты, вроде В. Буковского, ставшими властью напрочь отбрасывались советы крупнейших экономистов, вроде нобелевских лауреатов В. Леонтьева («Я туда больше не поеду, они даже слушать, что им говорят, не хотят») и М. Фридмана, щедро оплачивались удобные советы таких, как Д. Сакс.

          Лично для меня 1998 был весьма непростой. Он начался с онкологической операции и последующего трудного выздоровления. В самом конце апреля, после семи месяцев в США, я приступил к работе в Еврейском университете Иерусалима, куда был приглашён на должность полного профессора. В первых числах июля 1998 я приехал в Ленинград и уехал оттуда 3 октября, т.е. в разгар кризиса, к началу учебного года в Еврейском университете. Уезжать нам с женой в такое время было очень тяжело прежде всего потому, что в Петербурге остался сын с его женой и четырехлетним ребёнком, другие близкие, друзья. Их будущее вызывало тревогу, хотя я, оптимист, и надеялся на выздоровление экономики РФ, а с ним и на общее улучшение жизни.

          За происходящим в РФ, о состоянии её экономики я следил внимательно и когда был вне России. Не специалист, я не мог ничего знать о каких-то глубинных проблемах, а поверхностное впечатление было умеренно благоприятным. Такой я экономическое положение в РФ и увидел по приезде, оценив то, что представилось взору как некоторую стабилизацию после реформ 92-93 гг. Этому ощущению способствовало и пребывание на посту главы правительства с конца 1992 В. Черномырдина - человека нормального возраста (54 года при назначении), с удовлетворительным инженерным и экономическим образованием (очный и заочный институты), опытного хозяйственника.

          В моих глазах, в отличии от видения большинства приятелей, в своё время понявших, как им казалось, правильность разгона Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ и расстрела московского Белого дома, Черномырдин был явно предпочтительнее таких «младореформаторов», как Е. Гайдар и А. Чубайс.

          Внезапное и ничем для публики не мотивированное увольнение Черномырдина и появление на столь высоком посту в середине апреля 1998 тридцатипятилетнего С. Кириенко - неизвестного человека, без особого образования, с никаким опытом руководящей работы, в 22 года вступившего в КПСС, да ещё с отчеством Владиленович, отказавшегося от отцовской фамилии Израитель, меня сильно настораживали. К тому моменту «дорогие россияне» уже привыкли к некомпетентной молодёжи в высшем руководстве. Но даже на фоне «начинающих» Гайдара и Чубайса он выглядел эдаким «перебором». Они оба, как и Кириенко, в дисседентстве в советские времена замечены не были, все почти юными вступали в КПСС, когда все иллюзии, связанные с этой партией, казалось, давно исчезли.

          Неубедительно звучала для меня его «тронная речь» перед Думой, в которой он сообщал о тяжёлом ударе, якобы нанесённом экономике РФ азиатским финансовым кризисом (?!). Я уже тогда считал, что удар нанесён в первую и решающую очередь полным забвением производства в собственной стране, дикой разрушительной приватизацией, да и квази-монетаристской политикой. Близкими к тривиальным представлялись мне и предложения Кириенко по выходу из опасного состояния – резкое сокращение бюджетных расходов и/или включение денежного печатного станка. Словом, в моих глазах он стал сразу не героем, даже на фоне его молодых, к тому моменту уже многое «натворивших» предшественников – старших товарищей.

          Явно иным было отношение к Кириенко президента Ельцина, которому, согласно Википедии, после первой же встречи понравился стиль его мышления - «ровный, жёсткий, абсолютно последовательный». Под этот стиль и/или по своему разумению, 14 августа Ельцин заявил, и я это помню отчётливо: «Девальвации рубля не будет. Это твердо и четко. Мое утверждение - не просто моя фантазия, и не потому, что я не хотел бы девальвации. Мое утверждение базируется на том, что все просчитано. Работа по отслеживанию положения проводится каждые сутки. Положение полностью контролируется». Дату и текст сейчас уточнил в Гугле. Многие, и я в том числе, ему поверили, хотя я сам и ждал, что аппетит, распалённый грабежами 91-93 гг, ещё далёк от утоления, что он просто приходит во время еды, и, в принципе, возможно, что после «эх раз, ещё раз» последует «ещё много, много раз».

          Однако уже 17 августа государство объявило банкротство. Я тогда не знал того, что вычитал сейчас у С. Баймухаметова про Заключение созданной 15 октября 1998 года Советом Федерации «Временной комиссии по расследованию причин, обстоятельств и последствий дефолта 1998 года». А там говорится: «Решения от 17 августа принимались С. В. Кириенко и С. К. Дубининым (глава Центробанка — С. Б.) от имени, соответственно, Правительства Российской Федерации и Центрального банка Российской Федерации при участии Министра финансов Российской Федерации М. М. Задорнова и первого заместителя Председателя Центрального банка Российской Федерации С. В. Алексашенко, а также А. Б. Чубайса и Е. Т. Гайдара, приглашенных в качестве экспертов Председателем Правительства Российской Федерации».

          За пару дней, после 17-19 августа, относительное спокойствие начало сменяться паникой. Доллар, равный сначала 6 рублям, вырос до 9 рублей, и, пусть с колебаниями, но уверенно шёл вверх. По моим записям того времени 23-26 сентября он уже был равен 16 рублям. К концу года он достиг 21 рубля. В целом, события 1998 обесценили наши с женой вклады в 2.5 – 3 раза. Если считать кризис 1998 завершением определённого этапа, в некотором смысле, апогеем революции казнокрадства, то можно подвести определённый итог. Я от неё не получил ничего хорошего, кроме возможности вырваться, куда глаза глядят. А они глядели в хорошие места, и меня не подвели. Замечу, как информацию к размышлению, что 09.09.18 установлен следующий обменный курс $1=69.91 руб.

          Падение рубля сопровождалось ускоряющимся ростом цен. Люди норовили скупить всё, что продавалось. Вскоре, так случаю было угодно, я простудился и, как осложнение, заболел воспалением лёгких. Внезапно импортные антибиотики (своё производство было к тому моменту разрушено уже почти по всем направлениям) начали стремительно расти в цене, что нас не останавливало, но и исчезать из аптек. Моя жена носилась по городу в поисках коробки антибиотиков. ТВ передавало страшные сцены. Помню мужчину, лицо которого показали крупным планом. Он протягивал к зрителям руки, кричал «Люди, спасите нас!», а из глаз его текли слёзы. Впрочем, кто стонал, а кто хватал…

          По ТВ выступил и заморский гость, бывший министр Аргентины Д. Кавальо, много сделавший, как говорилось, для наведения порядка в экономике своей страны. Но, разумеется, никто его не слушал, да и при чём тут экономика страны, когда главная цель была увеличение и укрепление нового класса – собственников. Не специалист, я не мог оценить идеи Кавальо, но его правильное намерение развивать собственное производство находили у меня полное понимание.

          Кстати, в самой Аргентине дефолт произошёл в конце 2001, а летом 2003 мы с женой были в Буэнос-Айресе и Росарио в связи с физической конференцией. Там мы увидели магазины, буквально набитые товарами местного производства, в том числе кожаной обувью и одеждой, едой. Цены были весьма низкие и доступные для наших знакомых – местных научных работников. На разумном уровне оказались и пенсии. Затруднения были с покупкой оборудования и поездками за границу, что требовало долларов, обеспечение которыми резко сократил дефолт. Оказалось, что власти, под влиянием протестов жителей, обеспечили проведение дефолта не за счёт повышения цен на продукты и жильё и уменьшения зарплаты, а отказом от своих зарубежных долговых обязательств.

          Путь Аргентины в период дефолта кардинально отличался от выбранного в РФ. Полезно сравнить отдалённые результаты – ВВП по паритету покупательной способности на душу населения у РФ – $27890, у Аргентины $22375, но по номиналу, т.е. валютному курсу у РФ $10608, а у Аргентины – $13428. Впереди Аргентина и по ИЧР – индексу человеческого развития 0.827, 45 место в мире, против российского 0.827 и, 49 места. Так может стоило тогда прислушаться к словам и советам аргентинца?

          Мысль о рукотворности августовского кризиса не покидала меня. Я понимал, что рост цен открывает возможности быстрой наживы. Знаю, что скупались дорогие вещи, автомобили, квартиры. Многие владельцы весьма хороших квартир и дач продавали их с тем, чтобы самим убраться подальше от кризиса, на тогда ещё вожделенный Запад. Так случилось, что сам был много позднее в гостях, в квартире дворцового типа старого центра Петербурга, с живописнейшими видами из окон купленной по немыслимо низкой цене, так как «всё пропало, шеф!». Понимал я, что предупреждение о дефолте позволяло бы держателям рублей за границей нажиться несказанно. Наживе способствовала бы и отсрочка даты дефолта на пару дней, в чём потом обвиняли одного из видных русскоговорящих политиков Израиля.

          Однако такое казалось мне немыслимым. Оказалось, ещё как мыслимым. Читаю сейчас у С. Баймухаметова выдержку из упомянутого выше Заключения: «А. Б. Чубайсом и С. В. Кириенко были грубо нарушены требования национальной безопасности в части раскрытия конфиденциальной информации заинтересованным иностранным организациям… Допущено сознательное раскрытие конфиденциальной информации узкой группе заинтересованных лиц, включавшей руководителей некоторых коммерческих банков и представителей иностранных финансовых институтов, которые могли использовать эту информацию в коммерческих целях в ущерб другим участникам рынка и государственным интересам».

          Власти надо было чем-то ответить на разразившуюся, точнее, организованную катастрофу, и уже 24 августа президент Ельцин премьера Кириенко отправил в отставку. После безуспешного всовывания назад Черномырдина, которого Дума не соглашалась утвердить, после торговли с Г. Явлинским, который готов был всё изменить за «500 дней», но не здесь и не сейчас, 11 сентября премьером был утверждён шестидесятидевятилетний министр иностранных дел РФ, бывший директор службы внешней разведки, академик АН СССР востоковед Е. Примаков. Хотя известная любовь к Востоку (без Израиля), и внешняя разведка не вселяли особой радости, но по остальным показателям он был явно наилучший. Я знал, что по еврейским законам он еврей, поскольку мать матери – еврейка. Позднее проф. М. Перельман рассказал мне многое о детстве Примакова, с которым жил в одном дворе, в частности и то, что евреем был и его отец. Однако это не определяло и не определяет мою оценку его деятельности.

          Смена власти подействовала довольно быстро. Но на меня лично совершенно неожиданно повлияло крайне положительно случайное происшествие. Я медленно выползал из воспаления лёгких, пребывая в целом подавленном состоянии. Его несказанно усиливал регулярный просмотр ТВ. И тут ко мне приехал из Фрейбурга проф. В. Мельхорн с женой. Мы были хорошо знакомы, им надо было показать город и принять дома. Второй частью занялась моя жена, а пока она готовилась, я с гостями пошёл в Эрмитаж. Там, к моему удивлению, было полно народу, буквально не протолкнуться. Ходили группы явно российской молодёжи, экскурсоводы говорили, как мне показалось, с необычайным воодушевлением.

          Потом мы прошлись по городу и поехали домой. Мне показалось, будто Эрмитаж говорил посетителям: «Страну с такой историей и культурой каким-то кризисом не уничтожишь!» Виденное на меня подействовало исцеляюще. Потом я спросил знакомую – тогда учёного секретаря Эрмитажа, случайно ли это впечатление. Она ответила, что нет – всё, от скидок на билеты для студентов, школьников и пенсионеров, до размаха экскурсионной работы, несмотря на тогдашнюю бедность музея, на протечки в здании и необходимость срочного ремонта было подчинено директором Эрмитажа М. Пиотровским единой цели – борьбе с овладевшими людьми из-за кризиса настроениями безысходности.

          Очень важной для меня оказалась международная конференция «Физика на рубеже 21го века», которая проходила в Физико-техническом институте с 28 сентября по 2 октября 1998. Она совпала с тем временем в науке РФ, когда казалось, что она, а в первую очередь – большие академические институты, просто обречены. Тем не менее, к концу сентября руками турок было построено новое здание, и именно в нём проходила конференция. Её тема и доклады были мне интересны. Я, кстати, и сам был в числе докладчиков.

          Вся обстановка научного собрания этого нового здания необычной архитектуры контрастировала с общей подавленностью, вызванной кризисом. Это впечатление значительно усилилось, когда в один из перерывов все участники – с полтысячи человек - вышли из большого лекционного зала в холл, где ждало нечто необыкновенное, для того времени и научной среды просто антиэнтропийное. В холле столы были накрыты, как для банкета – икра, красная рыба, дорогие колбасы, мясо, шампанское, коньяк. Я переходил от группы к группе, и меня поражало, что все разговоры были только о научных проблемах, будто никакого кризиса за стенами и не бушевало вовсе! Невольно вспомнились строки Н. Матвеевой:

Здесь каждый что-то строил, пел, лепил,

А мглы нависшей как бы и не видел:

Кто прежде ненавидел и любил,

Тот и теперь любил и ненавидел.

          Естественно, следующее заседание было передвинуто, так как в обычные для «кофейного перерыва» 20-30 минут было явно не уложиться. Мне, однако, было интересно узнать, откуда взялись большие деньги, необходимые не только для строительства здания (об этом я знал), но и на не предусматриваемые обычно грантами угощения. Замдиректора мне сказал: «Это мы уговорили турок отметить в широком кругу завершение строительства».

          На мой взгляд, усилия Примакова и членов его правительства, в котором по крайней мере не было уж совсем некомпетентных «киндер-сюрпризов», помогли успокоить панику в РФ, энергично использовали падение курса рубля, которое просто принудило развивать, в условиях очень низких цен на нефть, собственное производство и хозяйство. Его авторитету как второго человека в государстве немало способствовало обещания почистить тюрьмы от их случайных обитателей и наполнить тысячей казнокрадов. А те услышали и запомнили. Уже 12 мая 1999, когда страх перед необходимостью ответить перед избирателями за кризис у Ельцина прошёл, а авторитет Примакова поднимался всё выше, президент вспомнил про приближающиеся выборы и уволил Примакова.

          Среди моих приятелей практически все были рады: «Красно-коричневой угрозе, опять растущей, как многоголовая гидра, был нанесён очередной решающий удар». Тогда никакой угрозы, кроме этих расцветок, не знали и знать не хотели. А зря. Мир ещё раз проявил своё многоцветие, в чём очень скоро пришлось убедиться – кому к радости, а кому – не очень. Я же радости не испытывал, не видя в потенциальном президентстве Примакова по результатам выборов 2000 никакой опасности. Теперь понимаю отчётливо – Россия на своём ухабистом историческом пути опять пропустила примечательный поворот.

          Семидесятилетний президент просто вследствие преклонного возраста ослабил бы управленческие вожжи, а четыре президентских года, даже выдержи он их, определённо отбили бы охоту переизбираться. Ему не нужен был бы институт преемников – гарантов безопасности семьи. Он явно был не склонен играть ни в Петра 1^го, ни в Екатерину 2^ую. Значит, у страны была бы возможность спокойных выборов и, разумеется, консервативно-либерального пути развития, с доминирующим вниманием к производству, а не к продаже полезных ископаемых, вкупе с финансовым махинаторством. Антисемитизма, как, тем более, филосемитизма от него ждать не следовало – был он хитёр, хорошо образован и осторожен. Думаю, поддерживал бы арафатообразных, но в той мере, в какой находил бы это выгодным для страны, не более.

          В заключение отмечу, что не знал я и о выделенном МВФ займе в размере 4.8 млрд долларов для предотвращения дефолта. Как пишет С. Баймухаметов: «Следов этих денег найти не удалось. Впоследствии, после проверок Центробанка, глава Счетной палаты С. Степашин объявил: “У Счетной палаты есть все факты, подтверждающие серьезные нарушения в расходовании этого кредита. Работа не закончена. Уголовное дело не прекращено. Но 4 миллиарда долларов мы так и не смогли найти”».

          Прямо как в старинном анекдоте: «Украли ящик водки. Ящик продали, а деньги пропили». Эти 4.8 млрд долларов – почти четверть тогдашнего бюджета страны. С другой стороны – какая, право, мелочь, по принятым позднее масштабам бюджетов и их исчезновений.

Санкт-Петербург

ПС. Пользуюсь случаем поздравить читателей с Новым годом, и пожелать добрым людям хорошей записи в Книге Судеб

ППС См. http://club.berkovich-zametki.com/?p=40758