Загадочная Роза
О Розе Кулешовой и ее особом даре…
Это была моя первая работа после окончания радиотехнического факультета в 1967 году. Всех моих соучеников раскидали по разным секретным «почтовым ящикам», а мне с немалым трудом, но главное – с везением, удалось распределиться на работу без «допуска» – в лабораторию медицинской электроники НИИ Профессиональных Заболеваний. Медицинского образования у меня не было, а потому я стал усердно изучать то, что мне по работе надо было знать, в основном электро-физиологию. Лаборатория была маленькая, но проекты интересные, люди вокруг хорошие, а потому работалось с удовольствием.
Однажды меня вызвал к себе в кабинет мой научный руководитель и начальник профессор В.В. Розенблат и говорит: «Завтра на расширенный учёный совет я пригласил одну даму. Вы, я уверен, про неё слыхали – личность известная. Это Роза Кулешова. Да, та самая, которая якобы может видеть руками. Она живёт в Нижнем Тагиле и работает в больнице медсестрой. Я попросил её начальника, доктора Якова Рувимовича Фишелева чтобы он к нам Розу привёз. Будет интересно посмотреть, что она покажет. С ней Фишелев, да и другие врачи работали, но так ничего не поняли. Вот вы подумайте своей инженерной головой, может в чём-то разберётесь».
Идея позвать такого необычного гостя мне была понятна. Профессор был слепой и возможность видеть не глазами, а руками, интересовала его лично – нельзя ли от этой Розы что-то перенять практическое?
На следующий день в большом амфитеатре НИИ собралась масса народа, почти весь институт, хотя многие из посетителей к Учёному Совету отношения не имели. Пришли гости из других институтов, да ещё множество друзей и знакомых – всем было интересно взглянуть на такой феномен, как Роза Кулешова. Были там доктора Добронравов и Фишелев, те самые, которые потратили на Розу несколько лет своей профессиональной жизни, но так ничего и не выяснили. Когда все расселись, директор института вывел вперёд за руку женщину 28 лет в простой вязаной кофте, юбке мышиного цвета и мужских ботинках. У неё было простое малопривлекательное лицо без следов какой либо косметики, зачёсанные назад прямые каштановые волосы, гордо вскинутая голова. Она держала какой-то толстый альбом, прижимая его к груди. Директор её представил и сказал, что сначала она сама хочет про себя рассказать, давайте внимательно её послушаем, а вопросы будем задавать потом.
Кулешова положила альбом на стол, одёрнула кофту и обвела зал внимательным взглядом. Сразу было видно, что выступать перед учёной аудиторией для неё дело привычное, и она чувствует себя хозяйкой положения. Помолчала и начала спокойным, даже монотонным голосом с заметным уральским выговором: «Значит так. Вот вы тут все люди учёные, вона вас сколь набралось, и не протиснешься! Небось всем интересно поглядеть на Розу Алексеевну – что такое она руками выделывает, какие такие невиданные чудеса вытворяет? Ну что ж, коли интересно, так она вам и расскажет, и покажет. Ей не жалко».
Зал заулыбался, все переглянулись, а доктора, в основном те, которые психиатры, понимающе друг другу покивали: мол, знаем этот тип пациента, который так себя держит и говорит о себе в третьем лице. Роза продолжала монотонно вещать, как бы декламировала заученный текст:
«Вы вот думаете, что своими руками всё, что хошь можете вытворять? Так ведь? Думаете? Ан нет! Не всё! Ну писать там или строгать – само собой можете, но вот руками книжку читать, или цвета видеть, или болезни разные находить – никак! Не можете руками! А вот Роза Алексеевна это всё запросто может! Вам для эдакой работы глаза нужны. Без них-то вы ведь никак! Вам глаза завяжи и вы, как котята слепые, только мордочкой тыкаться будете! А Роза Алексеевна всё кожей видит, пальцами то есть, ладонями, локтями так же. И глаза ей для этого не нужны! Вот поглядите, у неё тут с собой альбом есть, где из газет да журналов вырезаны разные рассказы про то, какие учёные с ней работали, какие опыты с ней ставили, как её по телевизору показывали. Все, все видели и написали тут, что таких, как Роза Алексеевна больше нет!»
Она взяла со стола свой альбом, поднесла его к переднему ряду и стала показывать наклеенные вырезки из газет и журналов. Насладившись вниманием зала, Роза вернулась к столу, положила альбом и победно на всех посмотрела. Профессор Розенблат встал, я помог ему подойти к столу, у которого стояла Кулешова – напомню, он был незрячий, и он сказал: «Спасибо вам, Роза Алексеевна. Это очень интересно. А теперь мы бы с удовольствием посмотрели некоторые ваши опыты. Я думаю самое лучшее, если члены учёного совета будут вас просить что-то сделать, а вы…»
«Нет, – твёрдо прервала его Роза, – Роза Алексеевна сама будет опыты показывать, ей не надо говорить, что делать, она сама всё знает!»
Профессор развёл руками, сказал: «Как вам удобно» и сел на своё место в первом ряду. Роза взяла свою хозяйственную сумку, порылась, вынула оттуда повязку и подала мне. Это был кусок плотной чёрной материи. Я его взял, посмотрел на свет – не просвечивает ли, а потом туго завязал ей глаза, следя, чтобы повязка особенно плотно прилегала к щекам около носа. Роза велела мне дать ей какой-нибудь печатный текст. На столе лежали несколько журналов и медицинских книг. Я взял одну, раскрыл наугад и подал. Она положила книгу на левую руку, а правой стала водить по странице, как будто щупала брайлевский текст для слепых. Почмокала губами и громко начала читать всё подряд. Я стоял рядом и проверял – всё было точно. Зал зааплодировал, Роза кланялась во все стороны, но повязку пока не снимала. Я был озадачен – как она это делает? Был уверен, что подглядывать она не могла, а толщина букв печатного текста на бумаге ничтожно мала, чтобы ощущать их пальцами. Неужели на её коже были какие-то фоторецепторы до того неизвестные науке?
Роза велела мне взять её сумку и вынуть оттуда пачку цветной бумаги. Сказала, чтобы я беспорядочно разложил листы на столе и поднёс её правую руку к этим бумагам. Она держала ладонь в 5-10 см над поверхностью, не прикасаясь к бумаге. Стала делать над листами пассы и громко произносила цвета: «синий, желтый, белый, и т.д.». Чтобы усложнить эксперимент, я стал листы быстро перекладывать, но она ошибок не делала. Называла цвета под ладонью точно и опять получила из зала бурные аплодисменты. Не хлопали только три человека: доктора Добронравов и Фишелев, да ещё профессор Д.Г. Шефер, зав. кафедрой медицинского института. Он тоже на Розе зубы пообломал. Роза повязку сняла, театрально раскланялась во все стороны а потом гордо сказала: «Это ещё что! Рукой читать да цвета видеть для Розы Алексеевны самое простое. Она ведь ещё может болезни разные на ощупь находить и никакой рентген ей не нужен. Вот дайте больных, какие есть тут у вас – все болезни она вам назовёт!»
В нашем институте на том же этаже, что и аудитория, была клиника, где лежали десятки больных с различными тяжёлыми болезнями, вызванными производственными отравлениями. Там были люди с силикозом, асбестозом, язвой желудка и раком разных органов. Мы устроили перерыв на 10 минут, а лечащие врачи, что сидели в зале, прошли по палатам и привели с десяток своих пациентов. Это были мужчины в возрасте от 20 то 50 лет, все в пижамах и шлёпанцах. Врачи так же принесли в зал папки с историями их болезней. Мы выстроили больных в ряд перед залом и попросили расстегнуть их пижамные рубашки. Роза, уже без чёрной повязки, подходила к каждому больному, клала ладонь на его живот, грудь, водила ею вверх и вниз, доходила до шеи. Глаза её были закрыты, голова наклонена вбок, она тяжело дышала. В зале стояла тишина. Ощупав пациента она громко говорила: «Вот у него тут справа, около подмышки, болезнь есть, воспалительная». Лечащие врачи брали папки, открывали и вслух зачитывали диагноз, что был у этого больного. Роза указывала место безошибочно. Тогда я сказал: «Роза Алексеевна, я хоть и не пациент, но и у меня есть язва желудка, можете сказать в каком именно месте она находится?» (Никакой язвы у меня не было).
Я расстегнул белый халат и рубашку, задрал майку и Роза стала ощупывать мой живот. Потом вдруг отскочила от меня, затрясла руками, и хныкающим голосом, срываясь на рыдания, закричала на весь зал: «Не верят Розе! Обманывают! Нет у вас никакой язвы! Зачем врёте Розе!?
Да, – говорю, – вы правы, нет никакой язвы, но это я не вас обманывал, а их, чтоб им всем показать, как Роза Алексеевна всё точно руками видит!»
Эти слова на неё подействовали, она успокоилась и представление продолжалось.
Если про то, как она читала руками, я ничего понять не мог, то её «рентген» ладонью был мне в общих чертах ясен. Как раз в том году я общался с Вольфом Мессингом и даже проводил с ним некоторые эксперименты. Работая с ним, я понял, как он делал многие свои «чудеса» и скорее всего Кулешова совершенно интуитивно применяла на больных ту же технику, хотя наверняка ничего о ней не знала. Работает это так. Некоторые уникальные люди, вроде Мессинга или Кулешовой, невероятно восприимчивы к сигналам от индуктора – человеком, с которым они в контакте. Они могут неосознанно улавливать малейшие изменения дыхания, ритма сердца, пульсацию кожи и так далее. По этим сигналам, которые незаметны простым людям, такие «телепаты» могут как бы чувствовать своих индукторов. Так и Роза, когда ощупывала пациентов, воспринимала незаметную реакцию этих людей. Они-то знали, где у них болит и какой им диагноз поставили врачи. Поэтому когда Роза прикасалась к больному органу, она чувствовала их непроизвольную реакцию – это здесь. Но сама не понимала, что происходит, и думала, что видит рукой.
Когда всё закончилось, её окружили, спрашивали, рассматривали альбом. Она купалась в лучах славы и была этим весьма довольна. Между тем, я подошёл к своему профессору и сказал:
Владимир Викторович, а нельзя ли её к нам в лабораторию? Мы бы в спокойной обстановке всё посмотрели. В толпе да на сцене серьёзных опытов не сделать…
Стоящий рядом доктор Фишелев раздражённо сказал: «Ты, тёзка, не сходи с ума. Зачем она тебе нужна? Ничего вы не поймёте, только время потеряете. Я по ней докторскую хотел написать, три года убил и всё коту под хвост. Она ведь тяжёлый случай шизофрении с целым букетом различных маний и фобий. Если раньше хоть что-то могла, то теперь вообще всё растеряла и только фокусы показывает, а вы все наивно верите…»
Ну какие фокусы, Яков Рувимович! Она ведь дура-дурой, да ещё заторможенная, а фокусы требуют интеллекта и ловкости рук. Я сам фокусник-любитель, знаю хорошо, что для фокусов ясная голова нужна…
Это тебе голова нужна, а у неё всё на рефлекторном уровне.
Короче говоря, ни к чему этот разговор не привёл, через неделю профессор выбил для Розы ставку лаборантки, а ещё через неделю она появилась у нас в лаборатории.
* * *
Она приходила на работу ровно к 9 утра, и мы сразу начинали с ней всевозможные опыты. Мы –это врач-физиолог Соня Гофман и я. Обычно лаборантка наклеивала Розе на голову электроды – маленькие контакты для снятия биопотенциалов мозга, через провода подключала их к энцефалографу для записи кривых и плотно закрывала Розе глаза специальной чёрной повязкой, куда для пущей надёжности ещё подкладывала вату. А затем Соня или я давали Розе всевозможные задания. Например, прочитать руками печатный или рукописный текст разных размеров и цветов, иногда на текст клали стеклянную пластину чтобы исключить прямой контакт рук с бумагой. В других опытах ей на ладонь светили лучом света из проектора, куда закладывали разные цветные фильтры или слайды с простыми фигурками – кружками, квадратами, треугольниками, или картинками, как в букваре – домик, котик, яблоко, и так далее. Роза должна была говорить, что она чувствует, а энцефалограф отмечал электрическую активность разных частей её мозга.
Не всегда опыты удавались, наверное, в половине случаев Роза давала неверные ответы. Тогда она молча вставала со стула, снимала с себя повязку, отдирала с головы электроды и твёрдо говорила: «Вот не верите вы Розе и не будет она с вами опыты делать! У Розы не получается, когда ей не верят!»
Мы тогда её успокаивали, говорили, что мы-то ей верим и опыты нужны чтобы убедить других, кто ещё не верит. Иногда мы ловили её на подглядывании – она морщила лоб и нос, чтобы сделать щёлку между повязкой и глазами. Почти никогда не получались опыты с чтением руками, если в комнате было темно. Когда опыты получались и всё казалось чисто, нас с Соней всё же не покидало чувство, что тут что-то не так и может доктор Фишелев был прав, когда говорил, что Роза показывает фокусы, которые мы раскусить не можем? Я видел в цирке и на эстраде чудных иллюзионистов и часто не мог понять, как они это делают. Так может и Роза была таким ловким фокусником? Но логика говорила мне – не может женщина с таким примитивным мышлением, да ещё психически нездоровая, вот уже столько лет обжуливать профессиональных исследователей.
Поведение её было непредсказуемо. Однажды, перед началом рабочего дня я сидел в лаборатории за письменным столом и вдруг услышал за дверью какой-то визг. Я вышел и увидел, что по длинному коридору бежит насмерть перепуганная Милуша, секретарша нашего профессора, а за ней странно подпрыгивая и протянув к Милуше обе руки скачет Роза. Увидев меня, Милуша спряталась за моей спиной и, тыча в Розу пальцем, нервно объяснила: «Вот эта странная тётка вдруг подошла ко мне сзади, присела и сунула свои руки мне под юбку! Что ей от меня надо?»
«Роза Алексеевна, – строго спросил я, – что тут у вас происходит? Почему вы обижаете Милушу?»
«Так никто никого не обижает! Просто Роза хотела своими руками посмотреть, чистое ли у Милуши нижнее бельё. Что тут такого обидного?»
Как-то раз раз мы делали опыты с чтением её ладонями крупных цифр. Для этого приготовили десять картонных квадратов, на которых фломастером написали цифры 0, 1, 2, и так далее до 9. У Розы были завязаны глаза, я наугад клал перед ней на стол одну из картонок и спрашивал: «Какую видите цифру?» Роза подносила к ней ладонь и называла. Получалось всё точно, я её хвалил, Роза была довольна и вдруг говорит: «Яков Владимирович, вы вот думаете, что Роза может только рукой читать? Нет! Роза может читать всем телом, даже жопой! Хотите она вам покажет?»
«Нет, – оторопело сказал я, – не думаю, что мы такой опыт будем делать…»
«Да что вы смущаетесь, смешной такой! Не бойтесь! Роза ведь жопой через юбку может читать. Вот вы такую картонку кладите на стул, Роза сядет на неё и цифру через юбку прочитает.
Ну если через юбку, тогда ладно, давайте, сделаем такой опыт».
Мы плотно завязали ей глаза и начали опыт. Она стояла перед стулом, а я позади клал на сидение картонки с цифрами, потом она приглаживала сзади юбку руками, садилась и громко объявляла: «Четыре!», или «Ноль!» или другую цифру. Всё было точно, без единой ошибки. Тогда я решил чуть изменить опыт, но ей про это не говорить.
Я клал на стул картонку с номером и говорил ей: «Готово!». Она садилась, но в последний момент, перед тем, как её зад прикасался к номеру, я его быстро подменял на другой. Например, сначала там был «5», но я его подменял на «2». Роза садилась и победно объявляла: «пять!». Я отвечал: «Нет, Роза Алексеевна, ошибка. Номер «два»».
Она вскакивала, оборачивалась, срывала с глаз повязку и удивлённо смотрела на сидение, где лежала картонка с цифрой «2». Громко кричала: «Ещё раз!». Мы повторяли это много раз, и я всегда подменял номер. Она была невероятно возбуждена, наконец, заревела и стала кричать: «Что вы тут делаете, это какой-то обман! Роза видит жопой один номер, а глазами другой! Так не бывает! Скажите, что вы делаете? Роза не будет работать, пока ей не скажут правду!»
«Хорошо, – ответил я, – я вам правду скажу, но при одном условии, если и вы мне расскажете, как вы читаете номер через юбку».
Она нахмурилась, помолчала, засопела, потом утёрла с лица слёзы и сказала: «Ну ладно. Роза пошутила. Она через юбку видеть не может. Когда она садится на стул, то юбку сзади руками поправляет, вот так (она показала) и тогда эту цифру видит руками, а не жопой. Вот она вам правду сказала, а теперь вы ей скажите».
Я рассказал, как подменял цифры после того, как она юбку приглаживала, Роза счастливо засмеялась, а я был озадачен – она что, действительно, видела руками?
Мы работали с ней примерно месяц, но так ничего не поняли и не смогли разобраться, существует ли кожное зрение? Доктор Фишелев был прав. Действительно ли она видела руками, или как-то подглядывала? А может, всё же показывала нам фокусы, которые мы не могли раскусить? – не знаю до сих пор.
Через месяц она уволилась и уехала к себе домой в Нижний Тагил. Мы долго ничего не слыхали о ней, но вот однажды Соня мне рассказала, что на трамвайной остановке она увидела Розу. Та стояла, сжав виски ладонями, и громко навзрыд плакала. Испуганные прохожие обходили её стороной. Соня подошла и спросила, что случилось? Сквозь рыдания Роза рассказала, что у неё кто-то «украл» самое ценное её сокровище – альбом с газетными вырезками. Соня как могла её успокоила. Больше мы о Розе не слыхали. Уже живя в Америке, в 1978 году я узнал о её смерти от опухоли мозга.
© Яков Фрейдин (Jacob Fraden), 2016
Комментариев нет:
Отправить комментарий