"Режим без убеждений". Историк Франсуаза Том – о корнях путинизма
08 Март 2018
Во Франции, в издательстве Desclée de Brouwer вышла книга под названием "Понять путинизм" (Comprendre le poutinisme). Ее автор, специалист по истории СССР и постсоветской России, профессор университета Сорбонна Франсуаза Том анализирует суть нынешнего российского режима, подчеркивая, что Запад должен интересоваться Россией, чтобы избежать очень серьезных для себя последствий.
Франсуаза Том ответила на вопросы Радио Свобода.
– Почему вы решили написать эту книгу? Вы проводили какое-то исследование и захотели его опубликовать? Или вы решили выступить с неким предупреждением западным странам: нужно внимательнее относиться к тому, что происходит в России, чем Запад относится сейчас?
Российское общество во многом сформировано микросообществами, проще говоря – бандами
– Все более прозаично. Книга родилась из семинара, который я веду со студентами, это немного отредактированные лекции, которые я читаю уже несколько лет. Но конечно, моя цель прежде всего – улучшить понимание путинской системы. Так что да, я считаю, что Россию на Западе плохо понимают, потому что то, что там происходит, иногда невообразимо для западного человека. Я попыталась дать какие-то ключи для понимания западному человеку, которому чужда вся эта реальность путинской России.
– Вы начинаете вашу книгу с того, что говорите о влиянии тюремного мира на современное российское общество. А в чем выражается это влияние?
– Да, это влияние блатного мира, влияние зоны. Российское общество во многом сформировано микросообществами, проще говоря – бандами. Это то, что не дает современному государству укорениться в России. То есть говорят о государстве в России, но на самом деле можно, скорее, говорить о протогосударственных структурах. Нет в России настоящего государства в смысле современной концепции охраны права, права собственности и так далее.
– Вы начинаете вашу книгу с того, что говорите о влиянии тюремного мира на современное российское общество. А в чем выражается это влияние?
– Да, это влияние блатного мира, влияние зоны. Российское общество во многом сформировано микросообществами, проще говоря – бандами. Это то, что не дает современному государству укорениться в России. То есть говорят о государстве в России, но на самом деле можно, скорее, говорить о протогосударственных структурах. Нет в России настоящего государства в смысле современной концепции охраны права, права собственности и так далее.
– А в какой период истории России, или Советского Союза, или, может быть, даже Российской империи сложилась такая ситуация?
Беззащитность общества перед властью, недоразвитость общества – это тоже очень древняя традиция
– Очень трудно сказать. Можно очень далеко зайти в прошлое. Я думаю, что традиции Московской Руси чувствуются и сейчас. Не различается собственность и власть, можно сказать, царь владеет всем государством. Это очень древняя традиция в России. И беззащитность общества перед властью, недоразвитость общества – это тоже очень древняя традиция. Ну, конечно, большевизм все усугубил, большевизм привел к регрессу. Потому что Россия большие успехи совершала в ХIX веке, стала почти правовым государством, и все это было уничтожено большевизмом.
– Раз уж вы заговорили о царе, стоит поговорить о личности Владимира Путина. Когда описывают его и характер его действий, часто применяют этот самый блатной, тюремный жаргон. Его часто называют "паханом". Те, кто изучал биографию нынешнего российского президента, знают, что одним из его наставников был человек, отсидевший в тюрьме много лет за уголовные преступления. Даже те, кто относятся к нему с симпатией, поддерживают, употребляют опять же тюремный жаргон, фразы типа "пацан сказал – пацан сделал". На ваш взгляд, бэкграунд Путина сказывается сейчас на российском обществе? Ведь несмотря на то, что в молодости, может быть, Путин и был этим "мальчиком из ленинградской подворотни", но все-таки после этого он окончил Ленинградский университет, работал за границей, пусть и в социалистической стране.
– Я думаю, что надо учитывать гэбистское влияние на Владимира Путина. То есть это гибрид воспитания улицы, подворотни, как вы говорите, и воспитания в гэбистских школах. И результат тот, который мы имеем. То есть гибрид гэбистского элемента с блатным. Гэбистский элемент, я бы сказала, преобладает.
– На ваш взгляд, менталитет российского общества, который сложился, можно ли его изменить, избежав при этом серьезных потрясений, социальных потрясений, революций, кровопролития?
– Раз уж вы заговорили о царе, стоит поговорить о личности Владимира Путина. Когда описывают его и характер его действий, часто применяют этот самый блатной, тюремный жаргон. Его часто называют "паханом". Те, кто изучал биографию нынешнего российского президента, знают, что одним из его наставников был человек, отсидевший в тюрьме много лет за уголовные преступления. Даже те, кто относятся к нему с симпатией, поддерживают, употребляют опять же тюремный жаргон, фразы типа "пацан сказал – пацан сделал". На ваш взгляд, бэкграунд Путина сказывается сейчас на российском обществе? Ведь несмотря на то, что в молодости, может быть, Путин и был этим "мальчиком из ленинградской подворотни", но все-таки после этого он окончил Ленинградский университет, работал за границей, пусть и в социалистической стране.
– Я думаю, что надо учитывать гэбистское влияние на Владимира Путина. То есть это гибрид воспитания улицы, подворотни, как вы говорите, и воспитания в гэбистских школах. И результат тот, который мы имеем. То есть гибрид гэбистского элемента с блатным. Гэбистский элемент, я бы сказала, преобладает.
– На ваш взгляд, менталитет российского общества, который сложился, можно ли его изменить, избежав при этом серьезных потрясений, социальных потрясений, революций, кровопролития?
Влияние телевидения, которое сейчас такое плачевное в России, можно изменить – и угар пропаганды может рассеяться довольно быстро
– На этот вопрос очень трудно ответить. Я надеюсь, что это можно, но это можно, только если власть изменится. Очень трудный будет, я думаю, процесс после Путина, и об этом надо думать, о том, что произойдет после Путина. И надо российской оппозиции готовиться к этому, надо программу создавать для выхода из путинизма. Это будет очень трудно, но надо быть оптимистом.
– И все-таки, власть сменить можно довольно быстро, а можно ли быстро изменить менталитет общества?
– Если менталитет правящего круга изменится, то это уже будет большой плюс. Например, влияние телевидения, которое сейчас такое плачевное в России, можно изменить – и угар пропаганды может рассеяться довольно быстро. Так что можно действовать сверху, если есть такое желание – очистить общество от последствий нынешнего мрачного периода.
– Средства массовой информации, они ведь тоже нуждаются в кадрах. Сейчас, если посмотреть на то, что происходит с российскими государственными СМИ, наверное, можно предположить – не знаю, согласитесь ли вы, – что нет нового поколения профессионалов, людей, которые понимают, что такое журналистика, как журналист должен действовать.
– Да, это тяжело будет, но мне кажется, если есть такое желание, то все-таки это возможно. Есть еще журналисты добросовестные, надо надеяться, которые могут процветать в новой обстановке. Нужно желание, конечно, для этого.
– Отдают ли на Западе себе отчет в том, что сейчас происходит в России, кто такой Владимир Путин после 18 лет его пребывания у власти? И насколько, по-вашему, западные страны защищены от попыток Кремля влиять на них?
– Мне кажется, что это понимание, конечно, растет на Западе. Все события, которые в последнее время там накапливаются, можно сказать, показывают настоящее лицо этой власти. Это, в конце концов, имеет эффект на Западе. Западу, как я сказала, очень трудно вообразить то, что на самом деле происходит, и это, скорее, от недостатка, я бы сказала, глубокой информированности о России, от какого-то неумения понимать. И нет желания понять до конца – может быть, этого не хватает тоже на Западе. Но понимание все-таки улучшается.
– И все-таки, власть сменить можно довольно быстро, а можно ли быстро изменить менталитет общества?
– Если менталитет правящего круга изменится, то это уже будет большой плюс. Например, влияние телевидения, которое сейчас такое плачевное в России, можно изменить – и угар пропаганды может рассеяться довольно быстро. Так что можно действовать сверху, если есть такое желание – очистить общество от последствий нынешнего мрачного периода.
– Средства массовой информации, они ведь тоже нуждаются в кадрах. Сейчас, если посмотреть на то, что происходит с российскими государственными СМИ, наверное, можно предположить – не знаю, согласитесь ли вы, – что нет нового поколения профессионалов, людей, которые понимают, что такое журналистика, как журналист должен действовать.
– Да, это тяжело будет, но мне кажется, если есть такое желание, то все-таки это возможно. Есть еще журналисты добросовестные, надо надеяться, которые могут процветать в новой обстановке. Нужно желание, конечно, для этого.
– Отдают ли на Западе себе отчет в том, что сейчас происходит в России, кто такой Владимир Путин после 18 лет его пребывания у власти? И насколько, по-вашему, западные страны защищены от попыток Кремля влиять на них?
– Мне кажется, что это понимание, конечно, растет на Западе. Все события, которые в последнее время там накапливаются, можно сказать, показывают настоящее лицо этой власти. Это, в конце концов, имеет эффект на Западе. Западу, как я сказала, очень трудно вообразить то, что на самом деле происходит, и это, скорее, от недостатка, я бы сказала, глубокой информированности о России, от какого-то неумения понимать. И нет желания понять до конца – может быть, этого не хватает тоже на Западе. Но понимание все-таки улучшается.
– Вы пишете о том, что у путинского режима нет убеждений, он может взять на вооружение любую идею, если она в данный момент ему подходит для удержания власти. Насколько успешно этим Кремль вводит в заблуждение западные страны?
– Да, это факт. Я думаю, большая ошибка для Запада – считать, что этот режим защищает, скажем, традиционные ценности или что-то такое. То есть нет понимания именно этой большевистской черты, что идеи – это оружие, которое используется для уничтожения врага, а не отображение каких-то убеждений. Этого понимания не хватает здесь.
– Да, это факт. Я думаю, большая ошибка для Запада – считать, что этот режим защищает, скажем, традиционные ценности или что-то такое. То есть нет понимания именно этой большевистской черты, что идеи – это оружие, которое используется для уничтожения врага, а не отображение каких-то убеждений. Этого понимания не хватает здесь.
Причина этого параноидального восприятия мира – непонимание того, что такое свобода и что свобода существует
– В России довольно много говорят о заговоре Запада: против всей России, против нынешнего режима, против русского народа. Понятно, что образ внешнего врага – это очень удобный инструмент для внутренней политики. Народу можно показать, что есть некий внешний враг, нужно мобилизоваться, и этим объясняются обычно (как заявляет официальная пропаганда), "временные трудности" страны. Нынешний путинский режим, по-вашему, верит в этот заговор, верит в него искренне? Или просто это еще один из элементов пропаганды?
– Я думаю, что он верит. Это, может быть, единственное искреннее убеждение этого режима. Он верит, и по очевидной причине – потому что он не понимает свободу. Это именно результат этого гэбистского воспитания, о котором я говорила. Для Путина, например, если народ идет на демонстрацию где-то на Украине, или в России, или в любом месте, это не значит, что люди добровольно решили туда выйти, протестовать против коррупции и так далее. Нет, он совершенно уверен, что кто-то там им платит, чтобы они вышли, "Госдеп за этим стоит". То есть причина этого параноидального восприятия мира – непонимание того, что такое свобода и что свобода существует. Это главная причина непонимания между Кремлем и остальным миром.
– Я думаю, что он верит. Это, может быть, единственное искреннее убеждение этого режима. Он верит, и по очевидной причине – потому что он не понимает свободу. Это именно результат этого гэбистского воспитания, о котором я говорила. Для Путина, например, если народ идет на демонстрацию где-то на Украине, или в России, или в любом месте, это не значит, что люди добровольно решили туда выйти, протестовать против коррупции и так далее. Нет, он совершенно уверен, что кто-то там им платит, чтобы они вышли, "Госдеп за этим стоит". То есть причина этого параноидального восприятия мира – непонимание того, что такое свобода и что свобода существует. Это главная причина непонимания между Кремлем и остальным миром.
– Вы сказали о том, что на Западе начинают понимать, что собой представляет путинизм. А с другой стороны, в недавнем документальном фильме, снятом российским государственным каналом, Владимир Путин говорит, что он ожидал санкций западных стран в ответ на аннексию Крыма, но считает, что в долгосрочной перспективе все-таки Россия выиграет. Как вы считаете, у западных стран хватит терпения не забыть о такой проблеме, как проблема Крыма, не закрыть в какой-то момент глаза на эту проблему, понимая, что без военного вмешательства Крым Украине не вернуть?
Самая главная проблема западных государств в отношениях Россией – в них мало преемственности
– Я думаю, что Запад не забудет Крым, не забудет эти события. Тем более что Путин постоянно напоминает о своей агрессивности. Слабость демократических стран в том, что руководящие кадры меняются, и новые лидеры не имеют того опыта, который имеют уходящие. И это используется Кремлем постоянно. Обама, к примеру, пришел к власти и считал, что он может улучшить отношения с Россией, что предыдущему американскому президенту не удалось, а ему, как он был уверен, удастся. Но новые лидеры начисто забывают опыт, который с большим трудом собирала предыдущая команда. Это самая главная проблема западных государств в отношениях Россией – в них мало преемственности. И опыт отношений с Россией не передается, как он должен передаваться, – полагает французский историк Франсуаза Том.
Комментариев нет:
Отправить комментарий