Брак по расчету: отношения России и Ирана лишены системности и нестабильны
14 марта 2017 года Российский совет по международным делам (РСМД) провел в Москве в медиацентре МИА «Россия сегодня» круглый стол, посвященный российско-иранским отношениям на современном этапе и перспективам их развития. В рамках круглого стола был представлен и совместный доклад «Партнерство России и Ирана: текущее состояние и перспективы развития», подготовленный РСМД вместе с иранским Центром по изучению Ирана и Евразии (IRAS, Тегеран) в рамках проекта «Российско-иранские отношения на современном этапе». Доклад состоит из четырех разделов и одиннадцати тем. Каждую тему освещают два докладчика — один от российской стороны, другой — от иранской. Мы обратили внимание на иранскую часть экспертного заключения.
Сразу отметим то обстоятельство, что все эксперты с иранской стороны в докладе формально представляют тегеранский аналитический Центр по изучению Ирана и Евразии (IRAS), хотя в основной своей практической деятельности они работают либо в иранских университетах, либо в сфере дипломатии. В связи с содержанием доклада, интересным представляется, как иранские эксперты оценивают состояние дел в российско-иранских отношениях, и что, с их точки зрения, не соединяет, а разделяет Россию и Иран, несмотря на их нынешнее «ситуационное» сотрудничество в Сирии. Далее мы излагаем точку зрения иранских экспертов на состояние и перспективы российско-иранских отношений. Отметим, что иранские эксперты достаточно откровенно и квалифицированно описали негативный контекст российско-иранских отношений.
* * *
Исламская Республика Иран (ИРИ) рассматривает себя в качестве мусульманской страны и суверенного «прогрессивного политического режима». Если при шахе Иран был зависимой от Запада региональной державой, то после исламской революции со временем он стал суверенной и влиятельной региональной державой. Идея построения ведущей региональной державы — это часть современной иранской идеологии, определяющей внешнеполитический курс страны.
Подходы Ирана и России к проблеме поляризации власти в системе международных отношений, несмотря на схожесть, имеют под собой разные основания, поскольку Россия является глобальной державой, а Иран — региональной. С точки зрения Ирана, Россия в постсоветский период все так же является мощным стратегическим игроком, имеющим сильные позиции в ООН.
Политические системы Ирана и России существенно отличаются друг от друга и имеют разные приоритеты. Глубокие различия политических систем двух государств сильно затрудняют их сближение. У России и Ирана отсутствуют общие ценности, и им остается сотрудничать только на основе общих экономических интересов. Но экономическое взаимодействие пока не может создать необходимый фундамент для диалога вследствие явной ограниченности базы сотрудничества в данной сфере. В связи с этим приходится рассчитывать только на общность политических интересов в регионе как на возможную основу взаимодействия Ирана и России.
Важнейшим отрицательным фактором, влияющим на взаимодействие России и Ирана, является слабость общественных связей, определяющих сотрудничество этих двух стран друг с другом. Слабость общественных связей ведет к тому, что взаимодействие России и Ирана ограничивается правительственным уровнем. Однако одних политических деклараций или встреч на высшем уровне для полноценного «стратегического партнерства» явно недостаточно. Необходим высокий уровень взаимной симпатии, взаимопонимания и доверия между обществами двух стран. Без широкой общественной поддержки демонстрируемая дружба между национальными лидерами или постоянное взаимодействие бюрократических машин вряд ли гарантирует устойчивость отношений.
Общественное мнение России не сформировано относительно сотрудничества с Ираном, а «определенная» часть российской элиты не приветствуют стратегического сотрудничества с ним. С другой стороны, общественное мнение в Иране также не поддерживает идею стратегического взаимодействия с Россией.
У иранской стороны существует дефицит доверия по отношению к России. Здесь следует нам самим пояснить. С одной стороны, он является продуктом исторической памяти, среди которой отдельными негативными сюжетами представлены Гюлистанский (1813 года) и Туркманчайский (1828 года) мирные договоры, которые закрепили потерю Персией ее владений в Закавказье (современных Грузии, Армении и Азербайджана) и неполноправный статус на Каспии, договор 1907 года о разделе сфер влияния в Персии между Россией и Великобританией, оккупация Ирана советскими и британскими войсками в период Второй мировой войны, попытка отторжения Советским Союзом Южного Азербайджана в 1946 году, поддержка Советским Союзом иранских курдов, советская поддержка Саддама Хусейна в ирано-иракской войне (1980—1988 годов) и т. д. Из новейшей истории негативными эпизодами выступают соглашение 1995 года «Гор-Черномырдин», заморозившее военно-техническое сотрудничество России и Ирана, мытарства с Бушерской АЭС, поддержка Россией антииранских санкций в Совете Безопасности ООН (2006—2010 годов), отказ от контракта по поставке в Иран ЗРК С-300 и других военных контрактов (2010—2015 годов), несправедливый, по мнению иранцев, раздел Каспия на основе соглашения России, Казахстана и Азербайджана.
Таким образом, исторический опыт взаимодействия играет отрицательную роль во взаимодействии России и Ирана. Историческая память иранцев способствует развитию конспирологических взглядов на внешнюю политику, когда за любым важным событием, затрагивающим Иран, видят либо тайную руку России, либо Великобритании. В итоге, в Иране продолжает присутствовать «уровень негативных ожиданий» в отношении сотрудничества с Россией вообще и, в частности — по Сирии.
По-видимому, в определенной степени из-за общественного настроя иранцев и части иранских элит не стала работать согласованная в июне 2012 года в Шанхае президентами РФ и ИРИ Владимиром Путиным и Махмудом Ахмадинежадом состоявшая из десяти пунктов «дорожная карта» двустороннего сотрудничества. Аналогичным образом Иран проигнорировал разработанный в 2002 году Россией проект Долгосрочной программы развития торговли, экономического, промышленного и научно-технического сотрудничества между РФ и ИРИ на период до 2012 года.
На стратегическое взаимодействие Ирана и России оказывает прямое влияние тип их отношений с США. Каждая из двух стран по-своему определяет свою политику по отношению к Соединенным Штатам. Так, например, между США и Ираном нет двусторонних отношений. США пытаются ограничить свободу действий Ирана в международной политике, поскольку именно Иран был признан в Вашингтоне важнейшим вызовом для региональной политики США на Ближнем Востоке. Что касается России, то вплоть до 2012 года Москва неоднократно шла на риск нанести ущерб развитию отношений с Тегераном ради укрепления своих отношений с Западом. Как результат, с момента возобновления усилий Тегерана в решении ядерного вопроса Москва была озабочена возможным отдалением Ирана и его переориентацией на Запад.
С точки зрения иранцев, существующее сотрудничество Ирана и России нельзя назвать «стратегическим партнерством». Отношения двух стран в постсоветский период продолжались в режиме «взлета и падений». В особенности это касается вопроса антииранских санкций в годы президентства Дмитрия Медведева, при котором проводилась политика сближения с Западом. Иранцы отметили, что председатель РСМД бывший министр иностранных дел Игорь Иванов как-то заявил, что стратегическое партнерство Москвы и Тегерана не может строиться на базе их совместного противостояния Западу. Подобный подход не устраивает иранскую сторону.
С другой стороны, выходящий из-под санкций Иран в лице своего входящего во власть реформаторского крыла рассчитывает на восстановление отношений с Европейским союзом. Кроме того, президент ИРИ Хасан Роухани недавно заявил, что Иран может иметь дружеские отношения с США. Прослеживается явная тенденция к повороту постсанкционного Ирана в сторону Запада, конкретно — к ЕС. Иранцы неоднократно заявляли о своей готовности участвовать в европейских проектах типа Nabucco, посредством которых они были готовы обеспечить европейцам «энергетическую безопасность» собственными и транзитными из Средней Азии ресурсами.
Сейчас Иран остро нуждается в западных инвестициях и технологиях для восстановления и развития своего энергетического сектора экономики. Определенные сдвиги в этом направлении прослеживаются после решения иранской ядерной проблемы в июле 2015 года. Европейцы несколько раз открыто давали понять, что они не заинтересованы в предварительно заявленном новым президентом США Дональдом Трампом стремлении возобновить режим санкций против Ирана.
Если Россия видит в Совете Безопасности ООН важнейший институциональный элемент созданного после 1945 года международного порядка, то Иран, оказавшийся под воздействием международных санкций, наложенных Советом Безопасности ООН, считает этот институт несправедливым, угнетающим и даже нарушающим законы. В Иране помнят, что Россия поддержала шесть враждебных Ирану резолюций Совета Безопасности ООН по поводу его ядерной программы и способствовала тем самым установлению режима международных санкций.
В целом, взаимодействие России и Ирана не отличается системностью и стабильностью. Это связано со многими факторами, ключевым среди которых, с точки зрения иранцев, является то, что отношения двух стран больше всего зависели от характера взаимодействия России и Запада, из-за чего не сформировалась независимая основа, опирающаяся на взаимные интересы. Поэтому на взаимодействие России и Ирана гораздо большее влияние оказывают внешние события, нежели единая и четко определенная и согласованная стратегия. В результате ситуативности определенный потенциал для будущих противоречий в российско-иранских отношениях являет собой несовпадение взглядов на ситуацию в Сирии и на будущее этой страны. «До тех пор, пока отношения Ирана и России не смогут превратиться в сформировавшееся сотрудничество с ясными определяющими соглашениями и структурой, так же, как и 25 лет назад, они будут зависеть от отношений России с Западом и носить временный характер», — подытожил в своем докладе иранский эксперт Джангир Карами.
Между тем, как наблюдают иранцы, Запад не оставляет попыток оказать влияние на формирование международной системы путем развития различных дискурсов, интерпретаций и нарративов с помощь широкого набора концепций и других предложений. Иными словами, Запад продолжает формировать и распространять новые идеологические концепции в глобальном масштабе (Мохаммад Казем Саджадпур).
В последние десятилетия происходит сближение геостратегических мировых регионов, которые встретились на Ближнем Востоке — Западной Азии, по терминологии иранских экспертов. Китай создал в Центральной Азии четыре крупных энергетических маршрута, три из которых активны и четвертый находится на стадии строительства, и предложил концепцию «Нового Шелкового пути». С другой стороны, ЕС проникает в регион с инициативой своего «Восточного партнерства». В результате регион Восточной Азии в лице Китая распространился до границ Прикаспийского региона, одновременно и Евро-Атлантический регион также расширился до этой территории. В свете подобных процессов наблюдаемое взаимодействие между Россией и Ираном, Россией и Турцией является реакцией на описанную экспансию. Кризисы в Сирии и на Украине являются важнейшими проявлениями этого процесса, в котором на Ближнем Востоке столкнулись интересы важнейших международных игроков.
В Москве любят использовать термин «стратегическое партнерство». В разные периоды недавней истории этим термином в Москве описывали отношения России с такими разными странами, как США и Китай, Белоруссия и Чили, и даже с наднациональными объединениями — Европейским союзом. Нередко термин «стратегическое партнерство» используется и в контексте нынешних отношений Москвы и Тегерана. Но, если оставить за скобками возвышенную риторику, то, с точки зрения иранских экспертов, нет достаточных оснований считать российско-иранские отношения в настоящее время отношениями «стратегических партнеров». На практике речь идет все-таки о тактическом союзе двух очень разных стран. Фактически две страны — Россия и Иран в ситуации кризиса в Сирии заключили между собой «брак по расчету», в котором пытаются достичь собственных целей за счет объединения усилий.
Тегеран уверен, что НАТО представляет собой военную силу, стоящую на службе политики США, а значит, несет угрозу для Ирана. Помимо этого, сотрудничество Израиля и НАТО также вредит иранским интересам. Присутствие НАТО в районе Персидского залива, в Турции и в Афганистане, попытки продвижения в Закавказье — все это Иран рассматривает в качестве политики враждебного «окружения». Сейчас в Тегеране задаются вопросом, обладает ли Россия реальными возможностями для сотрудничества с Ираном в противодействии угрозам НАТО в указанных регионах. Ведь отношения России, США и НАТО подвергались существенным колебаниям. Причина неустойчивости заключается также и в том, что отношение России к НАТО определяется характером российского взаимодействия с США. Итоги Лиссабонского саммита НАТО 2010 года позволяли России рассчитывать на особую роль в рамках возможного взаимодействия НАТО и российского включения в систему европейской безопасности. Несмотря на кризисы в Украине и Сирии, вызвавшие серьезное ухудшение отношений России и НАТО, Москва, как представляется в Тегеране, по-прежнему заинтересована в выстраивании двусторонних отношений с этой организацией. С точки зрения иранцев, Россия, по-видимому, не осознает необходимость сотрудничества с Ираном для противодействия угрозе НАТО в Средней Азии и в Закавказье, т. е. на части «интересного» Ирану постсоветского пространства.
Иранская элита, считающая НАТО угрозой безопасности для своей страны, рассматривает как угрозу и присутствие Израиля в регионе Ближнего Востока. В этом заключается одно из главных противоречий во взглядах между Россией и Ираном. Если Россия всерьез озабочена присутствием НАТО в регионе, то она отнюдь не возражает против укрепления позиций Израиля в регионе.
Кроме того, Россия, с точки зрения иранцев, стремится предотвратить гегемонию какой-либо державы в регионе Ближнего Востока и выступает против любого нарушения баланса сил в регионе, в том числе превосходства одной из держав региона над всеми другими. В этой связи Россия демонстрирует нежелание поддержать проекты Ирана по обустройству региона Ближнего Востока. Кроме того, Россия в целом смотрит с опаской на «идеологический подход» Ирана к миру и региону. Если Россия поддерживает противостояние главенствующей роли США, то идею создания «справедливой», с точки зрения Ирана, системы, основанной на балансе сил в регионе, она не разделяет.
Россия постоянно выступает против военного присутствия США в регионе Ближнего Востока. Но до начала сирийского кризиса она практически не возражала против этого присутствия и не считала себя в связи с этим ущемленной, в то время, как Иран считает военное присутствие США в регионе реальной и прямой угрозой для собственной национальной безопасности.
Несмотря на тесные связи России с Ираном, Россия не заинтересована в оформлении устойчивого альянса с Ираном, поскольку это может стать препятствием для развития российских отношений с другими странами региона.
Стратегические интересы Ирана в регионе Ближнего Востока связаны с важнейшим приоритетом политики Тегерана — достижение желаемого для Ирана баланса сил на Ближнем Востоке. Поэтому, как бы ни нуждалась Россия в поддержке Ирана в начале урегулирования в Сирии, эта потребность может серьезно уменьшиться в будущем. Иными словами, хотя активные действия России в сирийском конфликте при поддержке Ирана принесли хорошие результаты, в будущем Россия может задуматься о взаимодействии и с другими сторонами.
Кроме того, хотя с точки зрения России ее проекты и создают максимально благоприятный фундамент для будущего Сирии, они, как полагают иранцы, не решат основную проблему Сирии и всего региона — присутствие радикальных исламских течений. В действительности суть проекта в области противостояния радикальным течениям, предлагаемого Москвой, заключается в устранении поддержки со стороны внешних сил и создании международной коалиции с участием США для противостояния экстремистам. Иран относится к этим предложениям не слишком оптимистично, так как сомневается, что США стремятся к искоренению радикальных течений в регионе.
С точки зрения иранских экспертов, Россия стремится к большим достижениям на Ближнем Востоке при ограниченных ресурсах и ограниченном участии. Это увеличивает риски, связанные с поведением России, для всех основных игроков, в том числе и для Ирана. Кроме того, в Иране видят, что через этот кризис Россия старается решить свои проблемы с Западом или по крайней мере нивелировать их. В дипломатических попытках урегулирования сирийского кризиса Россия сильно надеется на поддержку и сотрудничество с США. Это неприемлемо для Ирана. Поэтому, несмотря на стратегическое сотрудничество Ирана и России в сирийском кризисе и возможные последствия для будущего региона, нет сомнений, что подходы и отношение двух стран к событиям и действиям других игроков в этом регионе имеют ряд отличий. Очевидно, что будущие отношения Ирана и России на Ближнем Востоке будут зависеть от того, как эти различия будут преодолеваться.
А пока в настоящее время Иран и Россия смогли реализовать свои цели и политику в Сирии посредством разделения задач без формирования полноценного союза. На практике в Сирии Россия и Иран сражаются каждый за свои национальные интересы. Сейчас планы России для Сирии активно реализуются, однако по всей видимости, время для оценки успехов России, с одной стороны, и приемлемости этого успеха для Ирана — с другой стороны, еще не наступило.
С учетом условий общей ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке в краткосрочной перспективе едва ли можно ожидать, что Иран, Россия или любая другая держава смогут выстроить новую региональную систему. Россия не была и не является системообразующей державой на Ближнем Востоке, и после распада СССР она не стремилась к созданию противовеса Западу в этом регионе. Россия, в отличие от Ирана, не желает, чтобы существующий баланс изменился, и в этих рамках она рассматривает Иран в качестве одного из игроков наряду с другими. Иными словами, план России для Ближнего Востока необязательно предполагает всестороннее сотрудничество с Ираном.
Между тем, Ближний Восток не является регионом, в котором возможно эффективное и устойчивое присутствие, основанное на межгосударственных связях и государственной мощи. Обладание жесткой и дипломатической силой, если и является эффективным фактором для влияния на события на Ближнем Востоке, но оно не будет достаточным для общего урегулирования и дальнейшего контроля. Необходимо больше внимания уделять вопросу «убеждений» и социальной легитимности. В отличие от России, Иран обладает ресурсами подобного дискурса, политическим и культурным влиянием в регионе.
Сотрудничество с Западом по разрешению сирийского кризиса необходимо, однако Запад в конечном итоге не позволит России превратить Ближний Восток в сферу своего влияния. «Рыночный подход» России по отношению к региону Ближнего Востока и попытки использования всех возможностей, если и будут отвечать российским интересам в краткосрочной перспективе, то в долгосрочной перспективе не позволят ей превратиться в надежного, сильного и достойного доверия союзника для других стран региона.
Комментариев нет:
Отправить комментарий