ПОЧЕМУ РОССИЯ ПРОИГРАЛА ЛУННУЮ ГОНКУ

Юрий Окунев

Есть ли Бог, или Почему Россия проиграла Америке лунную гонку

Это случилось 21 декабря 1968 года на космодроме Джона Кеннеди во Флориде.

В 6 часов 50 минут утра пять исполинских реактивных двигателей в клубах огня и дыма оторвали от земли трехтысячетонную ракету Сатурн-5 и понесли ее в небо. На вершине ракеты в главном отсеке лунного корабля Аполлон-8 три аcтронавта – Билл Андерс, Джим Ловелл и Фрэнк Борман, вдавленные в кресла силой ускорения, уходили в бессмертие, неся с собой неприметный листок с историческим ответом верующих на брошенный атеистами вызов.

***

Это случилось 3 июля 1969 года на космодроме Байконур в казахской степи.

Тридцать раскаленных реактивных двигателей с устрашающим ревом тяжело приподняли гигантскую лунную ракету Н1. Едва оторвавшись от поверхности, эта ракета – средоточие труда и интеллекта сверхдержавы, внезапно завалилась на бок и c двухсотметровой высоты всей своей трехтысячетонной махиной упала на землю, сокрушая взрывами и чудовищной лавиной огня последнюю надежду атеистов на победу в лунной схватке века. В сотрясающих твердь земную звуках небесного хаоса слышалось фатальное столкновение двух космического масштаба личностей, похоронивших под обломками своих амбиций общую мечту, а вместе с ней и сверхзадачу великой державы. Апокалипсис свершился!

Исторический вызов атеистов

Хорошо помню Москву 12 апреля 1961 года и неподдельное ликование людей, когда этот ничем не примечательный весенний день внезапно превратился в дату всемирно-исторического значения. Я был в то историческое утро в Министерстве связи СССР, что в центре Москвы на тогдашней улице Горького. Внезапно поток чиновников в бесконечных коридорах огромного здания Центрального Телеграфа встрепенулся, загудел и, теряя респектабельную ламинарность, устремился к центральному холлу, где что-то громко вещало московское радио. Бесподобного тембра голос Юрия Левитана, от которого замирало сердце, и пробегали мурашки по коже, с нарастающими от слова к слову напряжением и мощью величественно зазвучал над планетой:

Говорит Москва... Работают все радиостанции Советского Союза... От Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Союза ССР... Сегодня 12 апреля 1961 года в 9 часов 07 минут по Московскому времени c космодрома Байконур запущен космический корабль Восток... с человеком на борту... Майор Гагарин Юрий Алексеевич... совершив облет Земли, в 10 часов 55 минут успешно приземлился в районе деревни Смеловка Саратовской области... Первый в мире полет человека в космическое пространство... Слава советским ученым, инженерам и техникам... Слава советскому народу – строителю Коммунистического общества... Краткая биография первого в мире космонавта майора Гагарина Юрия Алексеевича... 1934 года рождения... Гжатский район Смоленской области... В 1951 окончил ремесленное училище литейщиков под Москвой... в 1955 – Саратовский Индустриальный техникум... в 1957 – Оренбургское авиационное училище... Зачислен в отряд космонавтов ... Член КПСС с 1960...

А вслед за тем – могучая мелодия Исаака Дунаевского: «Широка страна моя родная...».

Юрий Гагарин

В том историческом обращении привычные слова и лозунги переплетались с совершенно новыми, неземными словосочетаниями – человек впервые оторвался от своей колыбели, планеты Земля, началась новая эра человеческой истории.

Мир был потрясен выдающимся научно-техническим достижением Советов, мир понял, что проглядел гигантский военно-политический вызов коммунистов, проглядел начало последней и решительной схватки, развернутой атеистами. Призыв великого пролетарского гимна – «это есть наш последний и решительный бой» – воплощался в Космосе.

Удивительно, что политические и военные лидеры Запада не предвидели в полной мере этого вызова, хотя имели вполне достаточные основания и до полета Юрия Гагарина. 15 мая 1957 года на секретном испытательном полигоне Тюра-Там в Казахстане (будущий космодром Байконур) прошло летное испытание первой в мире боевой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 конструкции академика С.П. Королева с мощными реактивными двигателями РД-107 и РД-108 конструкции академика В.П. Глушко. 4 октября 1957 этой ракетой запущен первый в мире искусственный спутник Земли, 15 мая 1958 – геофизическая лаборатория весом 1327 кг. Второго января 1959 автоматическая космическая станция Луна-1, набрав вторую космическую скорость и впервые преодолев Земное притяжение, пролетела вблизи Луны. 12 сентября 1959 автоматическая космическая станция Луна-2 впервые в мире достигла поверхности Луны и доставила на ее поверхность Советский вымпел. В течение 1960 и начала 1961 были выведены на орбиту 5 кораблей-спутников и 2 тяжелых спутника новой конструкции.

Советские ученые и генералы доложили в Политбюро – с неуязвимостью и недосягаемостью США покончено навсегда, мы можем доставить водородную бомбу в любую точку Американского континента. В 1959 ракета Р-7 была принята на вооружение, а в составе Советской Армии был создан новый род войск – Ракетные Войска Стратегического Назначения во главе с Главнокомандующим РВСН, Маршалом артиллерии Митрофаном Неделиным. Вводимые в строй ракеты немедленно нацеливались на города и военные базы США. В СССР разворачивалась гигантская военно-космическая индустрия. К началу 1960 годов действовали три ракетно-космические корпорации, возглавляемые С.П. Королевым, М.К. Янгелем и В.Н. Челомеем, и ракетно-двигательная корпорация В.П. Глушко. Из цехов заводов-монстров в Москве, Самаре и Днепропетровске непрерывным потоком вывозились новые боевые ракеты и ракетно-космические комплексы.

«Кто владеет Космосом, тот владеет Миром» – так была трансформирована идея мировой революции.

Эта концепция приобрела тревожно-зловещий смысл вследствие еще одного выдающегося военно-технологического достижения Советского Союза, совпавшего по времени с прорывом в Космос: в 1961 году на заполярном острове Новая Земля была успешно испытана водородная бомба мощностью более 100 мегатонн тротила, что в 5000 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму! Любая Европейская страна была бы сметена с лица Земли одной такой бомбой. Взрыв был столь чудовищным и полыхал над безжизненной пустыней столь непредвиденно долго, что даже видавшие виды советские генералы и ученые-атомщики испугались – не вызвал ли взрыв неуправляемую цепную реакцию в атмосфере Земли. Человечество достигло предела разрушительной мощи, ибо следующая ступень означала полное и мгновенное уничтожение цивилизации и всего живого на планете Земля с превращением последней в новую Звезду.

Нужно отдать должное Президенту США Джону Кеннеди – он достаточно быстро понял, что означает 100-мегатонная бомба в сочетании с господством в Космосе, и, кроме того, почти мгновенно оценил, какой уникальный шанс предоставила ему история для того чтобы навечно войти в нее. Немногим более чем через месяц после полета Ю. Гагарина, 25 мая 1961 года, после консультаций с Вернером фон Брауном – директором Центра космических полетов НАСА в Хантсвилле, Алабама, Джон Кеннеди произнес историческую речь на объединенном заседании Конгресса США. Он сформулировал в качестве национальной задачи американского народа высадку человека на Луну и его возвращение на Землю до конца десятилетия.

Эту дату 25 мая 1961 следует считать началом лунной гонки между США и СССР, которая оказалась для человечества в целом несопоставимо значительнее, чем сам факт физического достижения человеком поверхности Луны. Эта гонка закончилась впечатляющей победой Америки и стоила ей 19 миллиардов 407 миллионов долларов.

Датой окончания гонки следует считать 20 июля 1969, когда американские космонавты Нил Армстронг и Эдвин Олдрин ступили на поверхность Луны.

Тем не менее лунная гонка начиналась отнюдь не в пользу Америки. Советский Союз быстро наращивал рекордные достижения в Космосе, не оставляя Америке никакой возможности утвердить себя. Менее чем через 4 месяца после полета Ю. Гагарина, 6 августа 1961 года космический корабль Восток-2 с космонавтом Германом Титовым на борту 17 раз облетел Земной шар, продемонстрировав возможность длительного пребывания человека в космическом пространстве.

Герман Титов

На волне грандиозного успеха в космосе Советское руководство не отказало себе в удовольствии еще раз плюнуть в лицо Западным демократиям. Глухой ночью с 12 на 13 августа 1961 года тысячи грузовиков и бульдозеров, эскортируемые советскими танками, окружили Западный Берлин. Проснувшись утром, жители этого города увидели себя отрезанными от мира гигантской стеной из железа и бетона. Этим железобетонным кулаком воинствующие атеисты объяснили всем, кто этого еще не понял, каким образом они намереваются организовать род человеческий.

В этот период произошло малоприметное, но символическое событие, сжавшее до предела пружину лунной гонки и определившее ее идеологическое содержание – в одном из своих интервью, текст которого, безусловно, был подготовлен в ЦК КПСС, Космонавт №2 Герман Титов удачно, с точки зрения остряков из ЦК, пошутил в том смысле, что мол, пробыв в Космосе более 25 часов и внимательно осмотревшись, он, тем не менее, не увидел ни Бога ни Ангелов.

Ирония заключалась в том, что Герман чувствовал себя в невесомости так плохо, что не в состоянии был заметить ни ангелов, ни чертей даже если бы они лично пришли с ним познакомиться. Тогда, однако, никто этой иронии не мог оценить, тем более, что Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации Герман Титов был в те годы отличным парнем, пожалуй, самым интеллигентным из советских космонавтов, и он, конечно же, пошутил. Однако, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, и мир был шокирован. Не тем, что сказал Титов, а тем, что нечем ответить – ведь он, атеист, уже побывал там, в космосе, а им, верующим, это недоступно. Потребовалось более 7 лет, прежде чем верующие смогли дать атеистам достойный ответ – это произошло в Рождественские дни декабря 1968 года.

А в те далекие дни августа 1961 у многих верующих возникло смутное предвидение того, что после слов Германа Титова атеисты обречены на провал в лунной гонке. Они не знали, как и по каким техническим причинам это произойдет. Они не ведали, каким образом историки и специалисты будут выкручиваться, чтобы объяснить, почему сверхдержава, лидировавшая во всех технологических аспектах лунного проекта и имевшая лучшие в мире ракетные двигатели, неожиданно… нет, не просто проиграет гонку, а полностью провалится, даже не сумев оторвать от земли свою мощнейшую лунную ракету.

С другой стороны, в лагере воинствующего атеизма наблюдался духовный подъем – наконец-то социализм демонстрирует свое явное преимущество перед капитализмом в научно-технологической сфере, а абстрактные построения классиков марксизма-ленинизма воплощаются в непревзойденные достижения советской космической техники.

Более сложными были чувства тех интеллигентов в Советском Союзе и на Западе, которые, будучи вовлеченными тем или иным образом в атеистическо-социалистическую деятельность, вместе с тем не принимали ни психологию воинствующего атеизма ни тоталитарный советский режим. Относительно сталинских времен им все казалось ясным – достижения этого режима базировались на рабском труде заключенных, крепостных крестьян-колхозников, бесправных пролетариев и запуганных насмерть интеллигентов. Такой режим и его достижения были неприемлемы по определению. Но вот пришли хрущевские времена – миллионы политических заключенных выпущены из концлагерей, для рабочих, врачей, учителей, инженеров впервые за сорок лет начали строить в массовом масштабе отдельные квартиры, вполне похожие на человеческое жилье. Даже колхозное ярмо слегка ослаблено, а рабский труд повсеместно заменяется трудом, основанным на материальной и творческой заинтересованности. Однако тоталитарная сущность режима отнюдь не меняется, и тем не менее... поток достижений социализма нарастает. Страшное сомнение закрадывается в души противников тоталитарного режима – а вдруг презренные классики правы, и тоталитарный социализм действительно эффективнее демократического капитализма? Тогда чего же стоит их неприятие советского режима и борьба с ним?

Таким образом вполне ясно обозначилась политическая цель советской космической программы – доказать преимущества реального социализма в научно-технической сфере, дополнить подрывные действия в странах третьего мира привлекательными достижениями в Космосе, выбить аргумент об экономической неэффективности диктатуры из рук непримиримых врагов, склонить на свою сторону сомневающихся. Шутка Космонавта №2 высветила более рельефно для тех, кто этого не понял ранее, идеологическую установку атеистической сверхдержавы в ее борьбе за Космос – окончательное ниспровержение Бога, с которым отныне не намерены были церемониться.

Схватка

Последовавшие после полетов Юрия Гагарина и Германа Титова несколько лет – непрерывный, впечатляющий, громогласный триумф Советов в космосе. В 1962-65 годах выведено на орбиту Земли 103 искусственных спутника серии Космос. 11 августа 1962 года запущен космический корабль Восток-3 с космонавтом А. Николаевым, 12 августа выведен на орбиту космический корабль Восток-4 с космонавтом П. Поповичем – первый групповой полет продолжительностью более 70 часов, первые в мире телепередачи из космоса. Июнь 1963 года – второй групповой полет космических кораблей Восток-5 и Восток-6 с космонавтами В. Быковским и В. Терешковой, рекордный трехсуточный полет, первый полет женщины в космос. 12 октября 1964 года выведен на орбиту новый трехместный космический корабль Восход с космонавтами В. Комаровым, К. Феоктистовым и Б. Егоровым, оборудованный системой мягкой посадки. В марте 1965 года выведен на орбиту космический корабль Восход-2 с космонавтами П. Беляевым и А. Леоновым, оборудованный шлюзовым отсеком для выхода в космос – первый в мире выход человека в открытый космос.

Все делается впервые в мире, все запуски успешные, советская космическая техника работает безотказно, последовательно и точно в срок решаются все более сложные задачи.

Третьего Августа 1964 года ЦК КПСС принимает секретное постановление, в котором высадка человека на Луну официально объявляется приоритетной целью советской космической программы. Постановление было подкреплено эмоциональным указанием самого Никиты Хрущева: «Луну американцам не отдавать! Сколько надо средств, столько и найдем».

Несмотря на секретность решения, были приняты меры к тому, чтобы в целях пропаганды необходимые сведения просочились в средства массовой информации, которые не преминули тут же обнародовать новый лозунг «Советский человек будет первым на Луне». Советский человек, между тем, уже проходил подготовку в лунной группе отряда космонавтов, и было совершенно ясно, когда этот советский человек первым высадится на Луну – конечно же, в 1967 году, к 50-летию Великого Октября.

            Академик Борис Черток, бывший заместителем Главного конструктора лунной ракеты Королева, вспоминает, как в 1964 Председатель Госкомитета по радиоэлектронике Валерий Калмыков спросил его: 

… все это вы хотите сделать за три года с тем, чтобы в 1967 юбилейном году, 7 ноября наши космонавты, вернувшись с Луны, стояли на Мавзолее? Так ведь это задумано?

Академик Борис Черток

Да, так это задумано, и так это, несомненно, будет! Ибо, «это есть наш последний и решительный бой…», и это будет величайшим триумфом социалистического строя, исторической победой марксистско-ленинского материализма над религиозным мракобесием!

Лунная гонка, в которой явно лидировал Советский Союз, набирала обороты. Уже в феврале 1965 года был утвержден окончательный проект советской лунной системы. В советских конструкторских бюро завершалась разработка многоместного космического корабля "Союз" весом более 6 тонн, предназначенного для пилотируемого полета на Луну; в США конструкторы приступили к разработке лунного космического корабля "Аполлон". На советском космодроме Байконур готовили стартовый комплекс для запуска гигантской ракеты Н1, которая должна была вывести на околоземную орбиту комплекс Земля-Луна весом около 60 тонн; в США напряженно работали над почти такой же огромной ракетой Сатурн-5.

К началу 1967 года лунная гонка приобрела форму ожесточенного политического и технологического поединка сверхдержав, сопровождавшегося человеческими жертвами. Стороны торопились, и первые попытки вывести на орбиту базовые лунные корабли Аполлон и Союз окончились их разрушением и гибелью космонавтов.

27 января 1967 года три американских космонавта Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи сгорели заживо в кабине космического корабля Аполлон-1 при моделировании запуска на орбиту, который намечался через четыре недели. В контрольном отсеке успели только услышать, как великий космонавт Роджер Чаффи выкрикнул в микрофон: «Мы горим!» В кабине корабля, наполненной чистым кислородом, огонь мгновенно расправился со своими жертвами. Роберт Зиммерман вспоминает:

В течение тридцати секунд пламя поглотило корабль... Жар был таким ужасным, что буквально сплавил костюмы астронавтов с пластиковым интерьером капсулы. Потребовалось почти два часа, чтобы высвободить останки тел из этого сплава.

23 апреля 1967 года Советский Союз первым вывел на околоземную орбиту базовый лунный модуль Союз-1, пилотируемый Владимиром Комаровым. По программе к нему должен был присоединиться Союз-2 с тремя космонавтами для отработки всех элементов стыковки и монтажа лунного комплекса. Однако, неудачи преследовали Союз-1 с первых минут полета. Сначала не раскрылась одна из двух солнечных батарей, затем отключился главный радиопередатчик, и наконец отказала система ориентации. С седьмого по тринадцатый виток, на протяжении девяти часов, Владимир не имел никакой связи с Центром управления полетом под Москвой. Когда связь все же удалось восстановить, Комаров сообщил о полной потере управления и попросил дать ему возможность поговорить последний раз с женой. Великий космонавт Владимир Комаров мужественно боролся за жизнь, и на семнадцатом витке каким-то чудом ему удалось включить двигатель и вручную направить корабль к Земле. Казалось, он спасен, однако, теперь основной парашют спускаемого отсека не раскрылся. В последней отчаянной попытке спасти свою жизнь Владимир применил запасной парашют, но было уже поздно – со скоростью около 700 км в час огненный шар Союза-1 врезался в землю России южнее Урала.

Трагические провалы Аполлона-1 и Союза-1 заставили США и СССР пересмотреть конструкции аппаратов и временно приостановить пилотируемые полеты.

Однако, темпы гонки и нервозность нарастали. В апреле 1968-го Космос-212 и Космос-213, под которыми были зашифрованы корабли типа Союз, осуществили автоматическую стыковку на орбите Земли. 15 сентября 1968 года советская автоматическая межпланетная космическая станция Зонд-5 в конфигурации, близкой к полномасштабному лунному модулю, была успешно выведена на орбиту вокруг Луны, облетела Луну, вернулась к Земле и мягко приводнилась в акватории Индийского океана. Впервые в мире было продемонстрировано возвращение с орбиты Луны на Землю со второй космической скоростью, впервые в мире живые существа с планеты Земля облетели Луну и вернулись на Землю. Правда, пока это были... черепахи, однако, по всему было видно, что Советский Союз вот-вот пошлет лунную экспедицию.

В октябре 1968 года стороны почти одновременно возобновили пилотируемые полеты. 11 октября космонавты У. Ширра, Д. Эйзел и У. Каннингем начали успешный десятисуточный полет по околоземной орбите на корабле Аполлон-7 – полной модели основного блока лунного корабля Аполлон. 25 и 26 октября непилотируемый корабль Союз-2 и пилотируемый космонавтом Г. Береговым Союз-3 совершили успешный групповой полет с автоматическим поиском, сближением в режиме ручного управления, спуском и приземлением с использованием системы мягкой посадки.

Похоже, что к декабрю 1968-го важнейшие компоненты лунной экспедиции, включая выход на околоземную орбиту, полет к Луне, ее облет и возвращение на Землю, были отработаны обеими сторонами. Неясным оставался вопрос о готовности ракет-носителей Сатурн-5 и Н1.

Американская трехступенчатая ракета Сатурн-5 была разработана под руководством Вернера фон Брауна в Центре Космических Полетов имени Джорджа Маршалла в Хантсвилле, штат Алабама. Эта ракета высотой 110 метров имела 5 двигателей 1-й ступени с тягой по 680 тонн на топливе жидкий кислород-керосин, 5 двигателей 2-й ступени с тягой по 90 тонн, и один двигатель 3-й ступени на топливе жидкий кислород-жидкий водород. Стартовый вес ракеты около 3000 тонн, вес полезного груза, выводимого на орбиту Земли, около 130 тонн. До декабря 1968 года ракета была запущена всего дважды: 9 ноября 1967 года и 4 апреля 1968 года, причем второй запуск был не вполне успешным. О советской ракете Н1 в то время почти ничего не было известно, и мы вернемся к этому ключевому вопросу несколько позже.

В любом случае, к декабрю 1968 года стало ясно, что лунная гонка выходит на финишную прямую. Каждая из сторон могла вот-вот сделать финишный рывок и первой достигнуть цели.

Американцы верили в то, что они, наконец-то, догнали русских, но понимали, что сверхсекретная и непредсказуемая советская лунная программа может преподнести им любой сюрприз, как это уже бывало не раз. Они считали поэтому, что надо форсировать события, и перед новым директором НАСА Томасом Пэйном стояла нелегкая дилемма – проводить ли дополнительные испытания Сатурна-5 или рискнуть и запустить ракету с астронавтами на борту.

С другой стороны, русские, располагая значительно большей информацией об американских планах, ясно понимали, что времени у них в обрез. Русские, тем не менее, рассчитывали на то, что американцы не рискнут запустить космический корабль с людьми на борту к Луне без дополнительных проверочных запусков ракеты Сатурн-5, которая до этого момента летала, и то не вполне успешно, без космонавтов.

Однако, американцы, не выдержав предстартового напряжения, рискнули. Они еще не знали, что советская лунная программа полностью провалена, они не знали и не предполагали причин этого провала, и они рискнули.

Это случилось ранним утром в субботу 21 декабря 1968 года на космодроме имени Джона Кеннеди на мысе Канаверал во Флориде. В 6 часов 51 минуту пять исполинских реактивных двигателей в клубах огня и дыма оторвали от земли трехтысячетонную махину гигантской ракеты Сатурн-5 и понесли ее в небо. На вершине ракеты в главном отсеке лунного корабля Аполлон-8 три космонавта – Билл Андерс, Джим Ловелл и Фрэнк Борман, вдавленные в кресла силой ускорения, уходили в бессмертие, неся с собой неприметный листок с историческим ответом верующих на брошенный атеистами 7 лет назад вызов.

Экипаж "Аполлона-8"

Спалив две с половиной тысячи тонн горючего, ракета Сатурн-5 вывела на орбиту Земли стотонный лунный корабль Аполлон-8 с тремя астронавтами.

Сначала они сделали два витка вокруг Земли, как это делали десятки русских и американских космонавтов до них. Но в 9 часов 41 минуту произошло то, чего еще не случалось никогда в жизни людей на планете Земля.

В центре управления в Хьюстоне директор полета Клиф Чарлсворф задал всем ответственным лицам по очереди один и тот же судьбоносный вопрос: «Да или нет?». Один за другим все ответили: «Да». Клиф кивнул Майку Коллинзу и тот тихим голосом, буднично сообщил космонавтам по радио, что им разрешено покинуть планету Земля.

Двигатель третьей ступени, спалив 80 тонн горючего, в течение 5 минут довел скорость Аполлона-8 до 39000 км в час, оторвал его от земных пут и швырнул к Луне. Три человека в маленьком корабле улетали от Земли. Три человека впервые увидели свою бело-голубую планету со стороны – она быстро уменьшалась, превращаясь в маленький сверкающий шар в безбрежной пустоте Вселенной.

На вторые сутки полета Аполлон-8 вошел в зону притяжения Луны и начал ускоряться. Притянутый новой властной силой, он вошел в невидимую со стороны Земли зону, и радиосвязь с Хьюстоном прервалась.

Наступили самые напряженные минуты исторического полета. Вне радиовидимости с Земли тормозной двигатель должен был включиться автоматически по команде бортового компьютера и вывести корабль на стабильную орбиту вокруг Луны. Он должен был включиться точно через 64 часа и 4 минуты от начала полета в строго определенном месте орбиты на строго определенное время. Малейшая ошибка в расчете или исполнении могла привести к непоправимому – корабль мог врезаться в поверхность Луны, корабль мог выйти на нестабильную орбиту, с которой он никогда не вернулся бы на Землю, и, наконец, он мог вообще унести космонавтов мимо Луны в бесконечность. Прочитайте замечательную книгу Роберта Зиммермана «Генезис» – там вы найдете свидетельство того, как пережили космонавты эти самые длительные минуты своей жизни.

В Хьюстоне все, молча, смотрели на часы, и Джерри Карр повторял каждые 15 секунд в микрофон: «Аполлон-8, Хьюстон... Аполлон-8, Хьюстон...». Если в 4:29 ответного сигнала не будет, значит, случилось то самое, ужасное и непоправимое..., а это, в свою очередь, значит, что Америка проиграла битву за Луну.

Сигнал появился в 4:30! Радиоволна принесла голос Джима Ловелла:

 Вперед, Хьюстон... Двигатель включился вовремя, работал четыре минуты и шесть с половиной секунд...,

и этот голос сорвал финишную ленту лунной гонки и поставил точку в небесной схватке столетия!

Космический корабль Аполлон-8, выведенный на строго заданную лунную орбиту, выплывал из-за обратной стороны Луны навстречу лучам Земли.

Америка выиграла битву за Луну!

Мифы вокруг поражения

В Советском Союзе тяжело восприняли поражение. Официальной реакции не последовало, но все средства массовой информации, космонавты, ученые и Президент Академии Наук получили из ЦК КПСС строгую установку:

Нельзя допускать у народа даже мысли о каких-либо наших неудачах в космосе. У нас свой путь, своя дорога, а если американцы тоже добиваются успехов, то это где-то в стороне от нашей генеральной линии.

Не всем, однако, удавалось делать хорошую мину при плохой игре. Начальник Центра подготовки космонавтов генерал Николай Каманин записал в своем дневнике во время полета Аполлона-8:

Это красный день для всего человечества, но для нас это день упущенных возможностей... Американцы летят на Луну, а у нас нет ничего, чтобы противопоставить их подвигу. Самое ужасное, что мы не можем сказать правду нашему народу. Мы пытаемся писать и говорить о причинах наших неудач, но все наши попытки увязают в бюрократическом аппарате.

Что же хотел рассказать нашему народу генерал Каманин?

Николай Петрович Каманин

И вообще, не пора ли ясно ответить на ясный вопрос – почему Советский Союз, безусловный лидер космической науки и техники в начале 1960 годов, проиграл Лунную гонку в конце тех же 1960-х?

Общепринятые ответы на этот вопрос содержит несколько слоев неправды или полуправды, через которые не легко пробиться к истине – к той нематериальной глубине, которая имеет непосредственное отношение к нашей теме.

Вероятно, не следовало бы тратить время и силы на те банальные слои откровенной лжи, которые придуманы еще советской пропагандой для отвода глаз. Тем не менее, изреченные этой пропагандой благоглупости, подхваченные историками и мемуаристами из числа очевидцев, что придало благоглупостям видимость достоверности, оказались весьма живучими. Поэтому, чувствуя на себе критически-настороженный взгляд материалиста, я просто не могу не остановиться хотя бы на главных благоглупостях, беспардонно занимая тем самым время вдумчивого читателя, по горло сытого советским мифотворчеством.

Чаще других муссируется внешне вполне правдоподобный миф о том, что, якобы, Советский Союз не располагал теми материальными ресурсами, которые были задействованы в лунной программе Соединенных Штатов. Пытаясь понять, что же было в действительности, я обнаружил в литературе любопытные факты.

В США лунную программу осуществляла государственная организация – Национальное Управление по Аэронавтике и Исследованию Космического Пространства (NASA). Ключевой фигурой программы был выдающийся немецкий конструктор Вернер фон Браун, сделавший в свое время для Гитлера легендарную ракету ФАУ-2.

Вернер фон Браун и Saturn-5

В 1969 году, т.е. на пике лунного проекта, персонал NASA включал 31745 человек, в том числе 13700 научных работников и инженеров. По контрактам с NASA на лунный проект работали известные американские фирмы. Например, части лунной ракеты Сатурн-5 изготовили авиационные фирмы «Боинг», «Норд Американ Рокуэлл» и «Макдоннелл-Дуглас». Сверхмощные кислородно-керосиновые и кислородно-водородные реактивные двигатели для всех трех ступеней лунной ракеты производила фирма «Рокетдайн», отделение «Норд Американ Рокуэлл Корпорэйшен» – эти непревзойденные двигатели можно увидеть в Аэрокосмическом музее в Вашингтоне (при весе около 8 тонн они развивали тягу 680 тонн!). Лунный спускаемый модуль, экземпляр которого навечно стал главным экспонатом Вашингтонского музея, разработан корпорацией Грумман Аэроспэйс, двигатели для подъема лунного модуля с поверхности Луны – корпорацией Бэлл Аэроспэйс, а приборный отсек лунного корабля – фирмой «Ай-Би-Эм». Не составляет секрета и точная общая численность людей, занятых в американском лунном проекте на его пике – 218345 человек. По данным Вашингтонского Аэрокосмического музея в период с 1961 по 1968 год, когда во главе NASA стоял Джэймс Вэбб, персонал этой государственной организации в целом не превосходил 35000 человек, и в отдельные периоды на нее работали по контрактам до 400000 человек в частных фирмах.

Значительно сложнее оценить людские ресурсы советского лунного проекта, ибо все участники работ, хотя бы отдаленно связанные с космосом, были в СССР строго засекречены, и даже министерство ракетно-космической техники было закамуфлировано бессмысленным названием «Министерство общего машиностроения». Правда, в наше время все эти совершенно секретные сведения, бывшие на самом деле жгучими тайнами только для простых советских людей, раскрыты, и это обстоятельство привело меня к нелепому намерению составить полный список советских организаций – участников лунной гонки. Этот список, мне наивно думалось, займет, возможно, полторы-две страницы текста. Казалось, я неплохо знаком с масштабами советской ракетной индустрии, но результат ошеломил даже меня – список занял бы 90 страниц, ибо в проект были вовлечены 2000 (две тысячи!) конструкторских бюро, академических и научно-исследовательских институтов, заводов, испытательных полигонов и центров управления и связи. Как оценить общую численность работников этих 2000 предприятий, занятых в лунном проекте?

Роль ведущей организации и координирующего центра исполняло ОКБ-1 в подмосковных Подлипках (ныне город Королев), где главным конструктором был сначала Сергей Королев, а после его внезапной смерти в 1966 году – Василий Мишин. В 1969 году на пике лунной гонки в ОКБ-1 работало 40000 человек. По чертежам ОКБ-1 лунные ракеты производились на гигантском заводе «Прогресс» в Самаре, где этим были заняты еще 30000 инженеров, техников и рабочих. Лунные корабли и ракеты собирались также на не менее внушительном заводе имени Хруничева в подмосковных Филях. Документацию для этого завода разрабатывало сопоставимое по размерам с королевским ОКБ-52, где генеральным конструктором был выдающийся ракетчик Владимир Челомей. Двигатели для лунной ракеты разрабатывались в авиационном КБ Николая Кузнецова в Самаре, автоматические аппараты для исследования Луны – на заводе и в НПО им. Семена Лавочкина в подмосковных Химках, приборы и системы автономного управления для лунной экспедиции – в НИИАПе, где главным конструктором был знаменитый Николай Пилюгин, наземные стартовые комплексы – в КБ Спецмаш, где главным конструктором был не менее знаменитый Владимир Бармин, радиотехнические комплексы – в НПО космического приборостроения, где главным конструктором был знаменитый Михаил Рязанский, командные радиолинии и системы сближения – в НПО точных приборов.

Здесь названы лишь некоторые ведущие, многотысячные, головные по направлениям предприятия, на каждое из которых работали десятки академических институтов, вузовских кафедр и лабораторий, НИИ, КБ и заводов.

На одном из совещаний в ОКБ-1, детально описанном в книге Бориса Чертока, Секретарь ЦК КПСС Дмитрий Устинов так оценил «лунный» потенциал Советского Союза:

На вашу организацию делается большая ставка. Очень большая. Мы сознательно пошли на создание такого мощного объединения… В непосредственном подчинении вашего генерального конструктора уже находится 40 тысяч человек. А с непосредственными смежниками численность переваливает за 250 тысяч. Это же огромная сила!

Таким образом, Дмитрий Устинов называет примерно такую же цифру численности людей, что и у американцев, но не вполне ясно, что такое «непосредственные смежники».

Дмитрий Устинов

Другую оценку советского лунного потенциала дает Константин Бушуев, директор советской части проекта Союз-Аполлон, возглавлявший разработку кораблей для полета к Луне и возвращения на Землю:

… все корабли и модули при нашей мощности в 43000 человек и полмиллиона у смежников мы лет за пять можем сделать и утереть нос американцам, которые по глупости своей закрыли «Сатурн» и надолго, если не навсегда.

Сказано вполне по-советски! Закрыть исчерпавший себя дорогостоящий проект – это, конечно же, американская глупость, а бросить полмиллиона квалифицированных людей на поддержание космических амбиций партийного начальства, да еще в полунищей стране, где миллионы людей, как скоты, жили в коммунальных квартирах-сараях, где мясо продавалось только в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик и где не было туалетной бумаги – это, безусловно, советская умность.

Итак, больше четверти миллиона по Устинову и полмиллиона с лишним по Бушуеву, но я думаю, что и это отнюдь не вся правда, потому что если чрезвычайно скромно предположить, что средняя численность советского секретного предприятия военно-космического направления составляла 500 человек, то эти 500, умноженные на 2000, дают скромную оценку в один единственный миллион человек.

Впрочем, закроем на этом дискуссию – и без того уже вполне ясно, что Советский Союз располагал в своем лунном проекте не меньшими, а, пожалуй, даже большими людскими ресурсами, чем Соединенные Штаты.

Может быть, эти миллионы специалистов, в отличие от американцев, бездельничали – вопрошает мой оппонент, желающий во всем найти вполне материалистическую причину, – ведь известно, что американцы работают добросовестно, а русские на работе пьют водку. Вынужден отклонить этот обывательский аргумент, ибо доподлинно знаю, что сотни тысяч участников самого престижного в СССР лунного проекта работали много, напряженно и даже, представьте себе, самоотверженно, работали по 12 часов в сутки, подчас без выходных и отпусков. Кто не верит, прочитайте мемуары непосредственных участников.

Тогда, может быть, – продолжает настаивать дотошный прагматик – руководители проекта были никудышными. Это уже более точное попадание, ибо хорошо известно, какие ничтожества пришли к руководству страной во второй половине 1960 годов. И, тем не менее, данное объяснение также не соответствует действительности. Дело в том, что в высших партийно-государственных сферах лунный проект курировал Секретарь ЦК КПСС, фактический глава советского военно-промышленного комплекса Дмитрий Устинов, бывший еще при Сталине во время войны министром вооружения, а затем министром оборонной промышленности, многоопытный организатор гигантских военно-технических проектов, авторитетный и знающий руководитель, которого лунный миллион уважительно именовал «дядя Митя». До лунного проекта Устинов, кажется, никогда и нигде не испытывал не только провалов, но даже простых неудач – Сталин такого не потерпел бы. Другие главные организаторы работ по лунному проекту – Министр общего машиностроения Сергей Афанасьев, Президент Академии Наук Мстислав Келдыш и Главный конструктор Сергей Королев – такие же незаурядные и не знавшие поражений руководители. Они были среди тех, кто вывел советскую ракетно-космическую технику на вершину славы в начале 1960 годов.

Хватит, однако, заниматься пустопорожней болтовней, пересказывая и опровергая старые советские небылицы о нехватке средств и ресурсов вкупе с плохим, якобы, руководством, придуманные ЦК-овскими мастерами наводить тень на плетень и поддержанные самими участниками советского лунного проекта, которым крайне понравилась идея, что причиной космического провала были не они сами а некие «объективные обстоятельства». На самом деле, советский лунный проект не знал дефицита ни в чем – ни в средствах, ни в кадрах, ни в материалах, приборах или станках, для лунного проекта было все, и все было в избытке, все поставлялось незамедлительно и безоговорочно, ибо… само священное Политбюро изрекло и приказало: «Луну американцам не отдавать! Сколько надо средств, столько и найдем».

А в чем же тогда на самом-то деле причина советского провала в лунной гонке? Где тот слой настоящей правды, за которым эта причина скрывается? Чтобы пробиться к этому слою, придется пройти еще один слой полуправды, содержащий, в отличие от предыдущих объяснений, некоторую долю серьезности.

Советская лунная система базировалась на гигантской трехступенчатой ракете Н1 высотой 113 метров и диаметром у основания 17 метров. Даже сейчас, в начале ХХI века, размеры ракеты поражают воображение, и она остается пока самым большим из созданных человеком для полета сооружений. Ракета была столь велика, что ни одно транспортное средство не могло доставить ее из цехов завода в Самаре на Волге до стартовой позиции на космодроме Байконур в казахской степи. Поэтому пришлось строить в Байконуре огромный сборочный цех, куда привозились части ракеты из Самары.

Первая ступень ракеты Н1 имела 24 расположенных по кольцу двигателя и еще 6 двигателей внутри кольца с тягой по 150 тонн на топливе жидкий кислород-керосин, вторая ступень – 8, и третья – 4 двигателя. Ракета Н1 должна была вывести на орбиту вокруг Земли лунный модуль ЛЗ, включавший лунный орбитальный корабль с двумя космонавтами на борту на базе пилотируемого космического корабля Союз и лунный спускаемый корабль.

Уже в начале июля 1962 года 29 томов проекта ракеты Н1 легли на стол Президента Академии Наук СССР Мстислава Келдыша, а 24 сентября того же года по его заключению Постановлением Правительства СССР было предписано начать летные испытания ракеты Н1 в 1965 году. У непосвященных не было никаких сомнений в успешной реализации этого проекта на базе выдающихся достижений советского ракетостроения.

Однако, ракета Н1 не взлетела ни в 1965 году, ни в 1969 году – она вообще никогда не взлетела!

Генерал Владимир Гудилин, бывший в 1960 годы начальником испытательной лаборатории на космодроме Байконур, пространно пишет в своих воспоминаниях обо всех попытках запустить ракету Н1.Вот краткие выдержки:

Первый пуск ракетно-космического комплекса Н1-ЛЗ с правого старта 21 февраля 1969 г. закончился аварийно... образовалась течь компонентов, приведшая к пожару... Второй пуск комплекса Н1-ЛЗ был проведен 3 июля 1969 г. и также закончился аварийно из-за ненормальной работы двигателя №8... Однозначно причина аварии не была установлена.

Прервемся здесь на минуту, чтобы добавить то, о чем генерал почему-то не упоминает. Во время второго пуска, ракета, оторвавшись было от стартового стола и поднявшись на 200 метров, внезапно завалилась на бок и всей своей трехтысячетонной массой плашмя грохнулась на землю. Представьте небоскреб, падающий в огненный кратер вулкана. Последовала серия сильнейших взрывов, полностью уничтоживших все стартовые сооружения. Освещая ночную степь на десятки километров, белым пламенем горели две с половиной тысячи тонн керосина и кислорода. Под ударами взрывных волн вылетели стекла не только в окружающих полигон зданиях, но и в жилом поселке в шести километрах от него. Вернемся, однако, к цитированию.

Третий пуск ракетно-космического комплекса Н1-ЛЗ был проведен 27 июня 1971 г. с левого старта... с начала полета наблюдалось ненормальное протекание процесса стабилизации... полет был практически неуправляемым... Четвертый пуск комплекса Н1-ЛЗ был проведен 23 ноября 1972 года. Первая ступень работала практически без замечаний до 106,93 секунд, когда произошло разрушение насоса окислителя двигателя №4, приведшее к... взрыву и разрушению ракеты... Пятый пуск не состоялся... В июне 1974 г. работы по комплексу Н1-ЛЗ были прекращены. Имеющийся задел был уничтожен, затраты были списаны – в ценах 70-х годов затраты составили 4 млрд. руб. (по данным Б.Чертока – 6 млрд. руб. – Ю.О).

Похоже, генерал Гудилин искренне верил, что пятый запуск был бы удачным, но вот что писал по этому поводу Заместитель Генерального Конструктора Ракетно-Космической Корпорации «Энергия» В. Филин:

Сейчас многие верят в то, что пятый запуск был бы удачным..., но, думаю, что при таком подходе к технике... – не пятый, а ...цатый.

А вот мнение Заместителя Генерального Конструктора НПО «Энергомаш» В. Рахманина:

За всю историю отечественного ракетостроения не было ни одного другого случая, чтобы первые четыре летных испытания новой ракеты подряд оканчивались аварийно и все – в период работы первой ступени. Казалось, что сама техника подает сигнал: пора уже и людям... признать ошибочность проекта.

Думаю, что ни один серьезный специалист не верил в возможность использования ракеты Н1 для космических полетов. Обратите внимание на неординарную концовку отчета Владимира Гудилина – «...имеющийся задел был уничтожен, затраты были списаны...», т.е. никакого продолжения или развития, все на помойку, миллиарды рублей – псу под хвост, и концы в воду. Невероятно, но факт – никто и не собирался делать по серьезному лунную ракету!

Читая сухой технический отчет генерала Гудилина и мнения других ведущих технических экспертов о причинах чудовищного, я бы сказал, абсурдного, провала советской лунной ракеты Н1, невозможно отделаться от впечатления, что речь идет о новичках-дилетантах, которые вознамерились впервые в жизни сделать ракетные двигатели чуть ли не в сарае на заднем дворе. Сделали, однако... полететь вверх не получилось.

Но, позвольте, а куда подевался уникальный опыт создания самых мощных и самых надежных в мире ракетных двигателей в 50-е годы и в начале 60-х? Куда подевались блестящие научные результаты советской прикладной механики и газодинамики? Предположим, мы преувеличиваем достижения СССР в области ракетных двигателей, но вот цитата из послания Президента Джона Кеннеди Конгрессу 25 мая 1961 года:

Мы стали свидетелями того, что начало достижениям в космосе было положено Советским Союзом благодаря имеющимся у него мощным ракетным двигателям. Это обеспечило Союзу ведущую роль.

Итак, в 1961 году – лучшие в мире ракетные двигатели, которые обеспечили СССР ведущую роль, а в 1969 – двигатели, которые взрываются при каждом пуске и не могут обеспечить стабильный полет ракеты даже несколько десятков секунд!?

Как говорят в народе – мы, конечно, университетов не кончали, но здесь что-то не так.

Другими словами, придуманное для доверчивых советских людей объяснение, что конкретная причина провала – это несовершенство ракетных двигателей, использованных инженерами в лунном ракетном комплексе, ничего не объясняет, ибо остается непонятным, почему Советский Союз сделал такие плохие двигатели для своего самого престижного проекта.

И здесь мы вторгаемся в следующий слой правды, в слой настоящей правды, о которой советские генералы-атеисты, а вкупе с ними и ученые, воспитанные в духе диалектического материализма, не любят вспоминать. Этот слой правды потребует некоторого, как говорят, лирического отступления, которое, безусловно, будет интересным для читателя.

Трагическое противоборство двух великих ракетчиков

Во главе советской ракетно-космической индустрии стояли в 1950 и 1960 годы выдающиеся ракетчики, главные конструкторы, академики Валентин Глушко и Сергей Королев – талантливые, невероятно работоспособные, амбициозные, самолюбивые, нетерпимые и жесткие руководители. Их судьбы переплелись удивительным образом.

Оба родились на Украине в начале века, оба жили в молодости в Одессе, оба в 1920-30 годы увлеклись авиацией и ракетно-планетарными идеями Константина Циолковского. Затем судьба привела одного в Москву, а другого в Ленинград. Тем не менее оба почти одновременно занялись профессионально ракетной техникой: Глушко – в государственной Газодинамической Лаборатории (ГДЛ) в Ленинграде, а Королев – в общественной Группе Изучения Реактивного Движения (ГИРД) в Москве.

“Совет Главных конструкторов”. 

Слева направо: В.П.Бармин, В.П.Глушко, С.П.Королев, Н.А.Пилюгин, М.С.Рязанский,  В.И.Кузнецов. Байконур. 1957 г.

21 сентября 1933 года на базе ГДЛ и ГИРД приказом Первого заместителя наркома обороны Маршала Михаила Тухачевского в Москве был создан секретный Реактивный Научно-Исследовательский Институт (РНИИ), на фронтоне которого красовалась успокоительная вывеска «Всесоюзный институт сельскохозяйственного машиностроения», и наши герои впервые начали работать вместе отнюдь не на почве сельского хозяйства. Королев занял должность заместителя начальника НИИ, а Глушко, чуть пониже – должность руководителя сектора жидкостных реактивных двигателей.

Вскоре, однако, Королев в присущем ему напористом стиле развернул борьбу за власть с начальником института Иваном Клейменовым. Конфликтная ситуация в РНИИ достигла такого накала, что в дело вынужден был вмешаться член Политбюро ЦК ВКП(б) Валериан Куйбышев. Куйбышев пытался предостеречь Королева от дальнейших интриг против Клейменова, но это не помогло, и тогда Королев был снят с должности заместителя начальника института и назначен руководителем отдела крылатых ракет. Таким образом, накануне трагедии 1937 года наши герои занимали заметное и примерно равное положение в реактивном «институте сельскохозяйственного машиностроения».

Среди прочих «сельскохозяйственных» машин в этом институте, между прочим, были разработаны знаменитые боевые пусковые установки реактивной артиллерии – легендарные «катюши», намного опередившие мировую военную технику того времени.

Наступил, однако, 1937 год. После зверских пыток был казнен Маршал Советского Союза Тухачевский, и волна репрессий захлестнула всех, кто хоть в ничтожной мере был с ним связан. 2 ноября 1937 года, сразу же после сдачи конструкторской документации, были арестованы и по выбивании требуемых показаний немедленно расстреляны авторы и ведущие разработчики «катюш» – директор РНИИ Иван Клейменов и главный инженер Георгий Лангемак. Казнь Тухачевского, Клейменова и Лангемака нанесла непоправимый урон развитию боевой реактивной артиллерии, ибо, помимо прочего, не осталось людей, способных «пробить» эту технику через Сталина. Клейменов и Лангемак были расстреляны в январе 1938 года, вследствие чего первые две экспериментальные установки «катюш» были продемонстрированы военному начальству лишь 15 июня 1941 года – за неделю до начала войны! Ураганный огонь «катюш» с устрашающим воем реактивных снарядов произвел на маршалов и генералов ошеломляющее впечатление. Нарком обороны маршал Тимошенко обругал маршала Кулика: «Почему о наличии такого оружия молчали и не докладывали?». Вопрос был срочно доложен в Политбюро, и 21 июня 1941 года вышло подписанное Сталиным постановление о серийном производстве «катюш», но… было уже поздно – через сутки, 22 июня 1941 года немецкие войска вторглись в СССР по фронту от Балтийского до Черного моря.

После расстрела Клейменова и Лангемака наступил черед Глушко и Королева. Первым НКВД арестовало Валентина Глушко. История его ареста со всеми подробностями пребывания в страшных подвалах Лубянки описана в документальной книге «Однажды и навсегда». Мы приводим здесь лишь самые необходимые в свете нашего повествования факты.

Через два дня после ареста, 25 марта 1938 года, после многочасовых избиений Глушко «признал свое участие в троцкистской вредительской организации Клейменова-Лангемака»:

Я являюсь участником антисоветской организации в оборонной промышленности, по заданиям которой проводил вредительскую подрывную работу. Кроме того, я занимался шпионской работой в пользу Германии.

В этом «признании», написанным под диктовку не утруждавшего себя мыслительной работой следователя НКВД, особенно впечатляет оборот «кроме того».Этого «кроме того», однако, кому-то показалось отнюдь недостаточно, и 5 июня из подследственного выбили дополнительные показания, а 28 июня был арестован Сергей Королев – эта цепь событий послужила впоследствии основой для публичных утверждений, что В. Глушко, находясь под следствием, якобы, оклеветал С. Королева и назвал его своим сообщником по «троцкистской вредительской организации». На самом деле это было не так.

Профессор Леонид Стернин – известный ученый-газодинамик, многие годы работавший с Глушко, пишет в своих воспоминаниях:

Тщательное изучение «признания» В.П. Глушко и длинного протокола его допроса от 5.6.1938 г. (на 17 листах) показало, что он не оговорил С.П. Королева, не назвал его своим сообщником по троцкистской вредительской организации. С.П. Королев же этого не знал.

Запомним этот важный для нашей темы факт – С. Королев считал, что В. Глушко оклеветал его, такое не забывается!

События, между тем, развивались далее. Наших героев не расстреляли по весьма простой причине – они были в то время мелкими пешками в трагикомедии большого террора. Тем не менее, расстрел И. Клейменова и Г. Лангемака позволил впоследствии В. Глушко и С. Королеву занять ведущие позиции в космонавтике, в чем, конечно, не их вина. Им дали всего по 8 лет лагерей с последующей заменой каторги на работу в тюремных конструкторских бюро под контролем НКВД. Работа в подобных заведениях, изобретенных дьявольским гением советской власти и называемых шарашками, – счастье по тем временам превеликое, ибо это был лишь первый круг ГУЛАГовского ада, за которым следовали смертельные круги архангельского лесоповала и колымских приисков.

В 1941 году Глушко, будучи заключенным, т.е. на советском жаргоне – зэком, возглавил в Казани ОКБ авиационных реактивных двигателей. В это время другой зэк – Королев работал в Омске в авиационной шарашке, возглавляемой еще одним зэком – выдающимся авиаконструктором Андреем Туполевым.

Наступил 1942 год, работы в шарашке Глушко расширялись, и он добился того, что ему в помощь привезли из Омска зека Королева. Таким образом, будущая харизматическая личность – Сергей Королев в первый раз стал подчиненным Валентина Глушко. Сначала Королев был ведущим инженером, а затем – заместителем Глушко по летным испытаниям. Вероятно, Глушко в те годы не думал, что своими руками создает себе будущего бескомпромиссного и беспощадного конкурента – не пригласи он Королева в свою шарашку, тот, по-видимому, навсегда остался бы в авиации и никогда не стал бы легендарным Сергеем Павловичем Королевым – главным конструктором советских ракетно-космических систем.

В 1944 году оба наших героя никак не могли считать свою карьеру, а вместе с ней и жизнь, хотя бы в малой степени успешной – уже почти 40 лет, карьера замкнулась на тюремном КБ, и вечное клеймо – враг народа. Все, однако, круто изменилось в одночасье, когда советское руководство решило в аварийном порядке развернуть военное ракетостроение, а вернее, возродить то, что было расстреляно в РНИИ в 1937 году.

В июле 1944 года заключенный В. Глушко был срочно вызван в Кремль из Казани. Л. Стернин в историко-биографическом очерке о В. Глушко, со слов его заместителя М.И. Яремича, подробно описывает эту поездку, которая, на самом деле, представляет собой непризнанный шедевр сюрреалистического искусства. Будущий Главный Конструктор лучших в мире ракетных двигателей, дважды Герой Социалистического Труда, Трижды Лауреат Государственных премий СССР, академик Валентин Петрович Глушко едет в поезде Казань-Москва на прием к Вождю Всех Времен и Народов Генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину в сопровождении двух вооруженных охранников женского пола. Поскольку перевозить заключенных на общественном транспорте категорически запрещено, вооруженные дамы ведут будущего академика от Казанского вокзала до Кремля пешком, строго предупредив его, что при попытке к бегству (!?) будут стрелять на поражение без предупреждения, а в Кремле сдают будущего дважды Героя кремлевской охране под расписку с печатью.

Иосифу Сталину понравился доклад Валентина Глушко. Сталин немедленно освободил Глушко и велел помиловать всех осужденных, которых Глушко тут же в приемной на память внес в список – всего 35 человек, включая Королева. Глушко был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а Королев – орденом Знак Почета.

Начался их беспримерный взлет к славе!

В 1945 году В. Глушко назначается заведующим кафедрой ракетных двигателей Казанского Авиационного Института. С. Королев снова рядом, сотрудник кафедры, подчиненный В. Глушко. В том же году полковник Глушко и подполковник Королев командируются в Германию для изучения немецкой боевой ракеты ФАУ-2, а по возвращении в Москву получают задание немедленно воспроизвести эту ракету.

С.П. Королёв у двигателя ракеты "Фау-2". 1945 г.

В те первые послевоенные годы Глушко значительно опережает Королева как по фактическим результатам, так в по должностному положению. В 1947 году Глушко становится начальником и главным конструктором головной организации по разработке мощных ракетных двигателей ОКБ-456, созданной на базе бывшего авиационного завода в подмосковных Химках – будущее Научно-Производственное Объединение «Энергомаш» имени академика В.П. Глушко.

В то же время Королев – всего лишь начальник отдела баллистических ракет НИИ-88 в подмосковных Подлипках (ныне Центральный НИИ машиностроения). С Королевым нелегко было работать. Люди опасались королевских диктаторских замашек и потому тормозили его возвышение. Вот как Борис Черток, которого трудно заподозрить в негативной предвзятости по отношению к Королеву, описывает ситуацию в НИИ-88:

Вероятно, не без подсказки аппарата ЦК партии Устинов утвердил структуру НИИ такой, что место, занимаемое Королевым в служебной иерархии, было весьма невысокое… С первых дней начала работы Королева в новом НИИ его стремление к единоличной власти вызывало конфликты с административным и партийным руководством. В Германии Королев был главным инженером института «Нордхаузен» и ему подчинялись Глушко, Рязанский, Пилюгин, Кузнецов и многие другие… По возвращении в Союз Королеву решили такой воли и власти не давать. Теперь Глушко, Рязанский, Бармин, Кузнецов, Пилюгин по служебной табели о рангах стояли значительно выше Королева.

Однако Королев, стремясь к полной самостоятельности, шел напролом, ломая нелепую на его взгляд структуру НИИ. Директор института Лев Гонор пытался приструнить его, но разговор между ними по душам, состоявшийся при свидетелях в ресторане «Москва», едва не закончился дракой.

В 1952 году директором НИИ неожиданно для всех и, в первую очередь, для Королева назначили его заместителя Михаила Янгеля. Нового директора раздражало властолюбие и нетерпимость Королева, и он попытался его перевоспитать и заставить работать в интересах НИИ. Королев, и без того взбешенный назначением Янгеля, не только не перевоспитался, но, более того, вообще перестал подчиняться руководству института, а с директором демонстративно прекратил какое-либо общение. По-видимому, Королев в то время уже располагал в высших партийно-государственных сферах такой серьезной поддержкой, что мог себе позволить подобное поведение.

В результате тяжелого и неразрешимого конфликта с Королевым, Янгель был вынужден оставить Москву и переехать в украинский город Днепропетровск. Как говориться, нет худа без добра – освободившись от королевского тиранства и московских ракетных склок, талантливый Михаил Янгель создал в Днепропетровске ведущую фирму по разработке и производству боевых ракет, объединявшую ОКБ и гигантский ракетный завод «Южмаш». Тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты академика Янгеля, оснащенные двигателями академика Глушко, являлись основой стратегических ядерных сил Советского Союза.

Симптоматично, что Королев и Янгель – выдающиеся ракетчики, до конца дней своих относились друг к другу враждебно.

После отъезда Янгеля в Днепропетровск у Королева не осталось серьезных соперников в НИИ, и его усилия по созданию своей независимой фирмы в конце концов привели к впечатляющей победе – 14 августа 1956 года был подписан приказ министра о создании на базе королевского ОКБ-1 головной организации по ракетно-космической технике – будущая Ракетно-Космическая Корпорация «Энергия» имени академика С.П. Королева.

Михаил Кузьмич Янгель

Королев наконец-то сравнялся с Глушко по должности – оба они теперь главные конструкторы, руководители и безраздельные хозяева своих собственных мощнейших фирм с многотысячными коллективами талантливых ученых и инженеров. В 1956 году Сергей Королев и Валентин Глушко одновременно удостаиваются звания Героев Соцтруда за создание первой межконтинентальной баллистической ракеты, а в 1958 году они одновременно становятся секретными действительными членами Академии наук СССР.

Это были очень разные внешне люди. Валентин Глушко – интеллектуал с аристократическими манерами, знаток и ценитель музыки и живописи, всегда безукоризненно и элегантно одетый. Он подчас бывал высокомерным, но никогда – непристойно грубым или некорректным. Сергей Королев не обладал и долей глушковской интеллигентности и аристократизма. В отношениях с людьми он часто допускал грубость и откровенное хамство, но в нем были артистизм и полководческий талант, которых не хватало Глушко.

Мне не пришлось увидеть Сергея Павловича Королева иначе как на экране телевизора и в документальных кинофильмах уже после его смерти, а вот повстречаться с Валентином Петровичем Глушко случилось.

Это было в мае 1969 года на Ученом Совете в Институте Механики АН СССР. У входа в институт на Ленинградском проспекте стоял необычный автомобиль: Шевроле-Каприз академика Глушко. Мне разъяснили, что под запломбированным капотом этого автомобиля находится двигатель с гарантией на 250 тысяч то ли миль, то ли километров. Теперь-то я понимаю, что это был плод воображения неизбалованного разнообразием автомоделей советского человека, от которого тщательно скрывали даже внешний вид заграничных машин. На самом деле Chevrolet Capric был довольно таки средним американским автомобилем, который широко использовался в качестве такси. Но в Советском Союзе в те далекие времена владение подобной машиной не только придавало хозяину ореол исключительности, но и являлось вызовом всему окружающему укладу жизни и, если хотите, вызовом официальной советской идеологии и всей придурковатой брежневской партийной верхушке. Я тогда подумал – каким необходимым и сколь значительным должен быть человек, которому дозволяется сделать такой вызов.

            В зале заседаний Совета было от силы человек пятнадцать. В.П. Глушко появился в сопровождении председателя Совета и директора института академика А.Ю. Ишлинского. Он бегло оглядел всех, кому-то кивнул без улыбки и прошел в первый ряд с очень прямой, негнущейся спиной.

В те годы портретов Глушко, конечно же, не было. Более того, до 1970 года у Глушко не было даже своего подлинного имени – в открытой литературе он именовался «профессором Г.В. Петровичем». Немногие знали, что инициалы никому неизвестного профессора Г.В. Петровича – Г.В.П. – расшифровываются как Глушко Валентин Петрович. Впрочем, загадкой это было только для советских людей – на Западе уже давно знали, кто на самом деле скрывается под этим псевдонимом.

Я сразу же понял, кто есть кто по тому, на ком мгновенно сфокусировалось внимание зала, а также по тому, как предупредительно шел рядом маститый академик Ишлинский. От Валентина Петровича исходило некое властное поле, заставлявшее окружающих, как говорится, соблюдать дистанцию. Хотя Глушко не проронил ни одного слова во время заседания, получалось так, что без него нельзя решить ни одного вопроса – это обстоятельство несколько раз деликатно подчеркивал председательствовавший Александр Ишлинский.

Академик Ишлинский, по-видимому, лучше других чувствовал – приходит час Глушко. Ретроспективно пытаюсь восстановить ход его мыслей. Уже три года, как умер Королев. Его место во главе лунного проекта занимает академик Мишин. Если удастся высадить космонавтов на Луну раньше американцев, Мишин станет фигурой №1 в космонавтике. Но похоже, что Мишин провалит лунный проект. Уже почти полгода, как американцы первыми облетели Луну. У нас же первый пуск ракеты Н1 с макетом лунного корабля закончился пожаром. Глушко не верит в надежность двигателей Кузнецова и считает всю конструкцию безграмотной. Похоже – он прав. Если второй пуск комплекса Н1-ЛЗ в июле будет неудачным, песенка Мишина спета, и тогда придется признать правоту Глушко, который не раз предупреждал об ошибочности принятых решений. И тогда Глушко займет подобающее ему место №1…

Академик, конечно, не мог знать, что через полтора месяца, 3 июля, ужасающая катастрофа на космодроме Байконур перечеркнет советские лунополитические планы, что через два месяца, 20 июля, американец Нил Армстронг ступит на поверхность Луны, поставив окончательную точку в споре столетия. Он, однако, вполне правильно ощущал скорое возвышение Валентина Петровича Глушко.

Возвращаясь к теме, заметим, что, несмотря на внешнюю непохожесть, Королев и Глушко были одинаково жесткими и беспощадными начальниками. Они могли морально уничтожить человека, изгнать его из космонавтики, лишить будущего, однако Глушко делал это с холодным взглядом и безжалостной логикой, а Королев – с грубой бранью. Оба были абсолютно самодостаточными, не терпели конкурентов и не нуждались в друзьях.

Режим совершенной секретности, не позволявший произносить всуе их имена, придавал этим людям и всему сделанному ими ореол таинственной силы и неземной значительности. В этом быстро освоенном ими ореоле наши герои стремительно идут на параллельных курсах, олицетворяя два столпа новой, загадочной отрасли науки и техники. Они не знают и не признают других авторитетов или конкурентов, они соперничают только друг с другом.

Народ, которому не дозволено знать имена этих таинственных небожителей, узнает об их свершениях из триумфальных правительственных сообщений московского радио. Один делает ракеты, другой – двигатели к этим ракетам, они одинаково нужны, они равны, но… постепенно Королев вырывается вперед. Позиция руководителя головной ракетно-космической организации, поддержка Президента Академии Наук Мстислава Келдыша, смелые, захватывающие дух, почти авантюрные космические проекты, странным образом воплощаемые в реальность, и, наконец, пробивной темперамент привели Сергея Королева в кабинеты высших руководителей страны.

И Королев, и Глушко наглухо засекречены, их имена известны крайне ограниченному кругу людей, но Глушко знает – когда публично произносят слова «Главный Конструктор Советских Ракетно-Космических Систем», то имеют в виду не его, а Королева.

Глушко считает, что это несправедливо, потому что нет такой должности, а есть шестерка Главных конструкторов, Великая Шестерка Избранных: Королев, Глушко, Пилюгин, Рязанский, Бармин, Кузнецов, в которой он, Глушко, более чем заслуженно, наравне с Королевым, занимает первую строчку. Глушко уверен – эта вопиющая несправедливость на совести Королева, которому он помог стать ракетчиком во время войны, и Королев знает, что Глушко так считает.

Как ученый и конструктор, он, академик Глушко, ничуть не уступает академику Королеву, а если сказать, положа руку на сердце, то Королев вообще никакой не ученый, да и конструктор слабый, хотя, конечно, выдающийся организатор, эдакий индустриальный полководец с гигантской пробивной силой – этого у него не отнимешь. Глушко, тем не менее, полагает, что он внес не меньший вклад в триумф советской космонавтики, что роль Королева искусственно преувеличена, и Королев знает, что Глушко так полагает.

Взаимное отчуждение и вражда пришли не сразу. До конца пятидесятых годов отношения этих столь разных людей можно даже назвать вполне дружескими. Вот, например, глобус с дарственной надписью Валентина Глушко:

Шлю тебе этот шарик, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины. 25.4.52 г.

А вот телеграмма Королева по случаю избрания Глушко членом-корреспондентом Академии Наук в 1953 году:

От всего сердца горячо обнимаю тебя, мой самый дорогой друг, и поздравляю с избранием в Академию Наук СССР. Вспоминаю годы работы, трудности, горечь неудач и радость достижения. Желаю тебе много здоровья и сил, новых больших побед на благо нашей любимой советской родины… Крепко жму твою руку, твой Сергей Королев.

Их многое связывало, они прошли вместе огонь, воду и… – а вот с медными трубами возникли осложнения. Конфликт начался в конце 1957 года, когда медные трубы победно взревели в честь триумфального запуска первого искусственного спутника Земли.

Наши герои не выдержали испытания медными трубами – уж очень мощно они загремели, нарушая хрупкий баланс между дружбой и соперничеством. Наши герои вдруг поняли, как высока ставка, всем своим существом тревожно ощутили, что речь идет отнюдь не об очередной награде, а о прижизненном вхождении в пантеон бессмертных.

Глушко надеялся, что они с Королевым разделят бремя неслыханной славы, но Королев посчитал иначе. Подобно герою великой новеллы О. Генри «Дороги, которые мы выбираем» Сергей Королев решил, что «Боливару не снести двоих», и выбрал дорогу, которая вела его к неделимой славе, вела его единственного – без сообщника и дележа добычи. Но, как говорил персонаж новеллы О. Генри, «дело не в выборе нами дороги, а в том, что сидит внутри нас и заставляет избирать дорогу».

Впрочем, не следует преувеличивать роль Королева в принятии этого решения, ибо оно было инспирировано стандартной советской практикой идолопоклонства – один абсолютный герой, безупречный идол, сотканный из сплошных достоинств, один хрестоматийный пример для подражания, и… запрет на какое-либо дублирование, снижающее, по мнению советских идеологов, беспримерную чистоту новоявленного святого: один Павлик Морозов, один Александр Матросов, один Николай Гастелло и… один Сергей Королев.

В тисках озлобленной вражды

Личный конфликт двух выдающихся руководителей космонавтики быстро вылез наружу. Королев и Глушко обмениваются резкими посланиями, якобы, по чисто техническим вопросам, копии которых направляются в Совет Министров, в ЦК КПСС и самому Никите Хрущеву. Они вступают в открытую борьбу друг с другом за власть и славу.

Академик Борис Черток в своих воспоминаниях пишет:

«Историки космонавтики, как правило, упоминают очень уклончиво или вообще замалчивают разногласия между Королевым и Глушко. Истинные причины острого конфликта… до сих пор до конца так и не разгаданы.

Ой, лукавит маститый академик, дважды лукавит. Во-первых, когда называет непримиримый и беспощадный конфликт «разногласиями». Во-вторых, когда утверждает, что «причины не разгаданы». В чем он прав, так это – преднамеренное искажение истории советской космонавтики. В известном грандиозном кинофильме «Укрощение огня» по сценарию Даниила Храбровицкого Королев, которого играет Народный артист СССР Кирилл Лавров, и Глушко, которого играет Народный артист СССР Игорь Горбачев – близкие и преданные друзья, причем Глушко-Горбачев буквально млеет от счастья работать вместе с гениальным Королевым-Лавровым. Трогательная дружба двух творцов проистекает под отеческой опекой родной партии, котоую олицетворяет Устинов в исполнении Народного артиста СССР Андрея Попова.

К счастью для истории, Борис Черток сохранил бесценное свидетельство последней, как он сам пишет, «дикой стычки» между Королевым и Глушко в кабинете заместителя министра Гришина, последней публичной злобной распри, после которой ничего кроме ненависти друг по отношению к другу не осталось в душах этих людей, бывших когда-то друзьями:

Это было летом 1960 года. В начале разговора присутствовали Мишин и я. Гришин очень спокойно сказал: «Зачем втягивать Хрущева в проблемы, решение которых он поручил нам. Он, Хрущев, нам доверяет, а мы, оказывается, не доверяем друг другу».

Разговора по душам не получилось. Глушко начал говорить очень спокойно, но при этом больно задел самолюбие Королева, обвинив его в заигрывании с авиационной промышленностью, в которой он, Королев, хочет иметь новых послушных, но совершенно некомпетентных разработчиков ЖРД (жидкостный реактивный двигатель – Ю.О.). Королев вспылил. Слово за слово, оба начали осыпать друг друга такими оскорблениями, что Гришин вместе со мной и Мишиным быстро покинул кабинет. В коридоре, совершенно подавленные мы простояли минут двадцать.

«Как бы они там не перешли врукопашную» – высказал опасение Гришин. Но оба главных конструктора, красные, как после бани, выскочили из кабинета, не глядя на нас и друг на друга, как будто не понимая, где они находятся, помчались вон из министерства.

«Кажется мне, что два русских интеллигента разошлись после того, как исчерпали запас матерной терминологии» – резюмировал Гришин».

Комментарии почти излишни – интеллигенты опустились до матерщины! Ни Гришин, ни другие невольные свидетели скандала не могли понять тогда, что на их глазах предрешен будущий провал еще не начатого советского лунного проекта. Невольные свидетели скандала даже не обратили внимания на то, что Валентин Глушко довольно четко предупредил о возможной причине этого будущего провала.

«После этой совершенно дикой стычки я не припомню ни одного теплого дружеского разговора Королева с Глушко», – пишет Черток, как бы недоумевая, с чего бы это ребятам ссориться, и чего это они не поделили. А не поделили они на самом деле то, что, к сожалению, нельзя было поделить – бессмертную славу, которая в русском языке не имеет множественного числа, и умный Борис Черток об этом прекрасно знает.

К началу лунной гонки отношения между двумя Главными Конструкторами обострились вплоть до невозможности совместной работы, вплоть до открытой озлобленной вражды. Личная антипатия, старые времен 1937 года обиды, постоянное соперничество, патологическое неприятие любого проявления превосходства, столкновение неукротимого властолюбия одного с непомерным честолюбием другого – все это сделало тщательно скрываемый и ретушируемый конфликт непреодолимым. Королев требовал от Глушко полного послушания, как и от всех других, а Глушко не желал быть, как все другие. Старый гоголевский сюжет о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, неумолимо воплощался в трагедии космического масштаба.

Леонид Стернин в своей статье о Глушко замечает, деликатно смягчая оценку насколько это возможно без полного искажения истины, что в начале 1960-х «...отношения между В.П. Глушко и С.П. Королевым ухудшились...», а затем внезапно эмоционально восклицает, раскрывая всю подноготную случившегося и подводя нас вплотную к правде, которую мы ищем:

Думается, что Н.С. Хрущев не должен был этого допускать, ведь в конечном счете, из-за ненужных распрей главных конструкторов мы проиграли состязание с американцами.

Думается, однако, что в дело вмешался кто-то более могущественный, чем Никита Хрущев. Тот, кто не принимает административных решений, не участвует в выборе ракетного топлива, не замедляет и не ускоряет полет ракет, не подбрасывает конструкторам двигателей ни хороших, ни плохих решений, а единственно, если что и делает, то незримо и подспудно присутствует в душе человеческой.

Хрущев, между прочим, попытался примирить врагов, пригласил их на дачу, устроил чаепитие. Содержание длительной беседы втроем, без свидетелей, никем не раскрыто. Как запомнилось сыну Хрущева Сергею, Глушко после разговора «вышел с каменным лицом и уединился в лесу». Невозможность примирения подтвердилась на самом высоком уровне, отношения еще более обострились.

Дело обернулось в конечном итоге таким образом, что Валентин Глушко отказался делать двигатели для лунной ракеты Сергея Королева. Вернее сказать – отказался делать двигатели такими, какими желал их видеть Королев. Поскольку только фирма Глушко владела в СССР технологией мощного ракетного двигателестроения, его отказ был равносилен провалу советского лунного проекта.

Понимал ли это Королев? Не мог не понимать, но для него в тот момент важнее было оттеснить непослушного Глушко и продемонстрировать, что он, якобы, может справиться и без Глушко.

Вот что сказал Борису Чертоку один из заместителей Королева Сергей Охапкин после встречи с начальником Куйбышевского авиамоторного КБ Николаем Кузнецовым в доме Королева на Останкинской улице:

СП (Сергей Павлович Королев – Ю.О.) затеял этот ужин, чтобы сблизить нас с Кузнецовым. Он чувствует, что после разрыва с Глушко образовалась пустота в личных контактах с двигательной корпорацией, понимает, что худо-бедно мы свои баки сварим и оболочку склепаем, а определять все будут двигатели.

«Определять все будут двигатели» – это Королев хорошо понимал, и, тем не менее, пошел на разрыв с Глушко, поставил под удар проект века, в угоду своему властолюбию обострил конфликт, не захотел искать компромисса, к которому, конечно же, стремился Глушко.

Формально спор разгорелся вокруг топлива для ракеты Н1. Королев настаивал на жидком кислороде и керосине, Глушко – на азотном тетроксиде с несимметричным диметилгидразином (АТ с НДМГ). Предоставим, однако, слово специалистам. Профессор Стернин пишет:

В.П. Глушко учитывал, что высококипящие компоненты (АТ с НДМГ) хорошо освоены промышленностью, широко используются для боевых ракет и при строгом соблюдении мер предосторожности вполне могут быть использованы для пилотируемых полетов, тем более, что ракеты на этих компонентах проявляют себя, как особо надежные, а это для пилотируемых ракет является самым главным... Однако убедить С.П. Королева и поддерживающего его президента АН СССР М.В. Келдыша он не смог.

Не смог и не мог, добавим от себя, потому что Королев не хотел участия Глушко в лунном проекте, ибо, по словам заместителя генерального конструктора В. Филина, «создание двигателя в 600 тонн подняло бы дальнейший престиж фирмы В.П. Глушко, который предлагал его к установке на носителе Н1».

Королев добился отстранения Глушко и передачи заказа Авиамоторному Конструкторскому Бюро генерала Николая Кузнецова в Куйбышеве. Не страдая излишней деликатностью и, по-видимому, понимая, что Глушко никогда не согласится быть «на подхвате» у Кузнецова, он предложил Глушко делать параллельно запасной вариант двигателей. Глушко, конечно же, отказался, сочтя это предложение оскорбительным.

Леонид Стернин следующим образом описывает последний акт драмы отстранения Глушко от участия в лунном проекте:

Начало 1960 годов ознаменовалось интенсивным развитием ракетной техники в ущерб авиационной... Не удивительно, что руководитель ведущего авиамоторного КБ страны Н.Д. Кузнецов был очень заинтересован в участии в престижной лунной программе страны... В этой ситуации к несговорчивому В.П. Глушко, являвшемуся монополистом в области мощных ракетных двигателей, отношение в королевском КБ было неблагоприятным. При наличии трех крупных ракетных фирм и одной двигательной альянс с КБ Н.Д. Кузнецова оказался, как нельзя, кстати...

Неизвестно, как происходил отказ В.П. Глушко делать кислородный двигатель, но ясно, что этот отказ многих очень устраивал...

Вспоминается одно из совещаний ведущих работников нашего ОКБ, которое созвал В.П. Глушко сразу же после одного из его посещений ОКБ С.П. Королева в этот период. Он был в очень плохом настроении. Говорил тихо, и между фразами были длинные паузы. Он сообщил с сожалением, что наша работа с ОКБ С.П. Королева прекращается... Мне отчетливо запомнилась его последняя фраза: «Это очень плохо для обоих ОКБ – нашего и королевского, а главное – для всего нашего отечества».

Валентин Глушко был прав, и история это подтвердила – КБ Николая Кузнецова с треском провалило заказ, что, впрочем, никого не удивило. Владимир Гудилин пишет о работе комиссии, обсуждавшей проект ракеты Н1:

Некоторые члены комиссии... высказались о необходимости привлечь ОКБ-456 (фирма В. Глушко – Ю.О.) к разработке двигателей для ракеты-носителя. Но все попытки это сделать оказались безуспешными... разработку двигателей поручили ОКБ-276 (фирма Н. Кузнецова – Ю.О.), которое не имело достаточного теоретического багажа и опыта разработки жидкостных реактивных двигателей при практически полном отсутствии экспериментальной и стендовой баз для этого. Результат этого шага (отказ В.П. Глушко от разработки двигателей и подключение новой организации) сказался значительно позднее.

Добавим к этому, что Глушко великодушно позволил конструкторам из Самары посещать свое КБ в Химках и даже, по словам Владимира Рахманина, «в буквальном смысле перерисовывать ранее разработанные конструкции» – понимал, что у карлика, стоящего на плечах великана, никогда не забьется гигантское сердце. Предложенную Кузнецовым конструкцию Глушко насмешливо называл «складом гнилых двигателей», справедливо не веря в ее работоспособность.

Борис Черток проникновенно пишет о тяжелой развязке трагического конфликта между бывшими друзьями:

Глушко не простил Королеву привлечения к работам по созданию мощных ЖРД ОКБ Кузнецова. Это был прямой вызов Глушко – старому соратнику по РНИИ, казанскому КБ и Совету главных конструкторов, в котором Глушко был вторым человеком после Королева.

«Не простил»… Один предал – другой не простил. Мне слышатся и видятся далекие отголоски этого старого, как мир, сюжета, в его подлинном масштабе.

В трагических, сотрясающих твердь земную звуках небесного хаоса из Пятой симфонии Густава Малера я слышу фатальное столкновение двух космического масштаба личностей, похоронивших под своими обломками общую мечту, а вместе с ней и сверхзадачу великой державы. Я слышу устрашающий рев тридцати раскаленных реактивных двигателей, тщетно пытающихся оторвать от Земли гигантскую лунную ракету. Я вижу, как эта ракета – средоточие труда и интеллекта сверхдержавы, едва оторвавшись, внезапно взрывается и всей своей трехтысячетонной махиной падает на землю, сокрушая взрывами и чудовищной лавиной огня последнюю надежду атеистов на победу в схватке века.

Апокалипсис свершился!

Тяжкая истина

 Таков глубинный слой правды о причинах провала Советского Союза в лунной гонке: дело не в неудачной конструкции двигателей для лунной ракеты, а в том, что Валентин Глушко – единственный, кто мог их сделать, отказался от этого, потому что не захотел таскать каштаны из огня для Сергея Королева, который, в свою очередь, не желал делиться славой с Валентином Глушко.

Это вам – не как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, это фантасмагорический, шекспировского масштаба сюжет о том, как две мятущиеся души человеческие провалили величайший технический проект сверхдержавы, проект века, а вместе с ним последнюю в ХХ веке серьезную попытку повернуть вспять историю.

Это трудный сюжет, это тяжелый слой правды для историков-атеистов, не оставляющих душе человеческой даже роль суфлера в исторической драме. Но даже этот слой, к огорчению означенных историков, отнюдь не является последним в рассматриваемом случае.

Последний слой инициируется, между прочим, самими атеистами, которые, искренне возмущаясь тем, что все опять свалили на несуществующую, с их точки зрения, душу, справедливо замечают, что, мол, как это может быть, чтобы в тоталитарном государстве чья-то так называемая душа могла повлиять на выполнение государственной программы. Если некто, продолжают они, не желает делать двигатели – уволить, если саботирует – сгноить в концлагере, а если к тому же еще и к подрывным действиям склонен – расстрелять. И нельзя не признать, что в этих аргументах есть резон, ибо советские проекты всегда в минимальной степени зависели, если вообще зависели, от мыслей и чувств исполнителей, от их желаний или воззрений.

Но тут атеисты попадаются в ими же самими расставленную ловушку, ибо верующие в этот момент уверенно подхватывают: «Вот именно, всегда не зависели, а лунный проект оказался в полной зависимости от того, в каком состоянии пребывали души главных исполнителей, потому что этими душами взялось управлять Провидение».

У атеистов аж дыхание перехватывает от возмущения столь беспардонным бредом. Однако, по существу им нечего возразить, если не считать уже по-настоящему жалких ссылок на то, что мол действительно ряд случайных факторов, включая плохие отношения между главными конструкторами, оказал неблагоприятное влияние... и т.д. и т.п.Но позволительно заметить, что ссылка на случайное стечение обстоятельств, равно как и приравнивание государственной программы к игре в кости, в неменьшей степени подпадает под определение беспардонного бреда.

Оставив спорящих, мы, тем не менее, определенно должны констатировать следующие факты, содержание которых не зависит от принадлежности к верующим или атеистам.

Во время исторической лунной гонки кто-то или что-то, некто или нечто, никто или ничто, Господь Бог или господин Случай – выбирайте по вкусу, таким образом расставил на исторической доске главные фигуры советского лунного проекта, что этот проект был заведомо обречен на неудачу и даже провал, причем был обречен с такой силой, что его не могли спасти ни Постановления Партии и Правительства, ни помноженный на энтузиазм опыт сотен тысяч рядовых исполнителей. Главные фигуры – это Сергей Королев, Валентин Глушко, Мстислав Келдыш, Василий Мишин, Николай Кузнецов, Сергей Афанасьев, Дмитрий Устинов и Никита Хрущев. В душах этих людей в разных пропорциях сосуществовали высокое и низкое, благородство и подлость, величие и тщеславие, смелость и трусость, белая и черная зависть, бескорыстие и жадность, мягкость и грубость, доброжелательность и нетерпимость, интеллигентность и хамство.

Кто-то или что-то, никто или ничто – выбирайте по вкусу, тихо, но властно спланировал такую конфигурацию этих качеств в душах главных действующих лиц, что советский лунный проект закончился какой-то абсурдной катастрофой, которую даже нарочно нельзя было придумать или увидеть в страшном сне, и никакой тоталитарный режим, никакие приказы и директивы не смогли бы выправить положение.

Таков последний слой правды о причинах провала советского лунного проекта, который нам удалось раскопать.

Исторический ответ верующих

Ход событий неумолимо приближал день, когда верующие получили моральное право дать ответ Космонавту №2, который в 1961 году на вершине достижений Советского Союза сделал свое знаменитое заявление от имени атеистов.

24 декабря 1968 года экипаж Аполлона-8 завершал девятый виток вокруг Луны. В Хьюстоне только что зашло солнце, и наступил Рождественский вечер. Сотни миллионов людей на планете Земля смотрели прямой телевизионный репортаж с лунной орбиты. После демонстрации лунного пейзажа Билл Андерс открыл полетный план в надлежащем месте и перешел к завершающим словам:

Сейчас мы приближаемся к лунному заходу солнца, и для всех людей на Земле экипаж Аполлона-8 имеет сообщение, которое мы хотели бы послать вам.

Это послание было историческим ответом верующих атеистам!

История создания ответа – этого непридуманного шедевра – сама по себе драматична и удивительна, и я рекомендую всем, и, в первую очередь, атеистам прочитать ее в подробностях в книге Роберта Зиммермана.

Удивительно, во-первых, уже то, что ни американское правительство, ни какие-либо официальные лица НАСА не имели к ответу никакого отношения и даже не знали о его существовании, ибо он – следствие индивидуальной инициативы астронавтов.

Удивительно, во-вторых, что эти простые парни отнюдь не опустились до банальной пропаганды из космоса, а, напротив, обнаружили в себе такт и глубину, достойную тех великих слов, которые они произнесли.

Удивительно, наконец, то, что эти простые парни, судя по всему, понимали свою историческую миссию лучше профессиональных политиков и историков.

В наше время, в начале ХХI века, то есть издалека, виднее и яснее, что же случилось 40 лет тому назад.

Ответ поставил точку в исторической схватке ХХ века между атеистами и верующими. После него атеисты не имели никаких шансов на реванш и только понапрасну тратили силы и средства на продолжение уже проигранной битвы, что последующие исторические события полностью подтвердили. В более широком плане, ответ поставил точку в идеологическом конфликте ХХ века между тоталитаризмом и свободой, к счастью, в пользу последней, избавив интеллектуалов от нравственно-идейных шатаний, которые принесли так много страданий и крови...

За узким окном корабля проплывал безжизненный лунный пейзаж, и солнечный свет резко поделил его на свет и тьму, на лунный день и лунную ночь, и они из света входили в бездну тьмы.

Билл Андерс взял в руки полетный план, начал тихо читать, и... великие слова древних пророков, сказанные на планете Земля у колыбели человеческой цивилизации и прошедшие с ней трехтысячелетний тяжкий путь познания, а теперь излученные радиопередатчиком Аполлона-8, полетели обратно от Луны к Земле через сотни тысяч километров космической бездны...

       Вначале Бог сотворил небо и землю. Земля же была пуста и бесформенна, и тьма над бездною. И дух Божий витал над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.

Это были единственные подходящие слова, это были единственные нужные слова, ибо только эти всем известные слова – мудрые, величественные и поэтичные, соответствовали сути и значению происходящего. Миллионы людей на Земле замерли у экранов телевизоров. А в Хьюстоне Валерия Андерс дрожащим голосом прошептала: «Билл читает Библию с Луны».

Джим Ловелл взял текст у Билла и продолжил...

       И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро – день первый. И сказал Бог: да будет свод посреди воды, и да отделяет он воду от воды. И сделал Бог свод и отделил воду, которая под сводом, от воды, которая над сводом. И стало так. И назвал Бог свод небом. И был вечер, и было утро – день второй.

Миллионы верующих ощутили, что то чудо, которого они так долго ждали, наконец-то свершилось, и что столь желанная победа, в которую верили почти безнадежно и вопреки всем страшным реалиям ХХ века, наконец-то пришла. А в Хьюстоне Мэрилин Ловелл, не представлявшая, что простой человек способен на что-либо подобное, смиренно подумала: «Они, должно быть, в руках Божьих».

Джим передал текст Фрэнку Борману, и он продолжил...

       И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо.

Миллионы верующих и неверующих почувствовали, что нечто таинственное и великое совершается у них на глазах, а те, кто умел видеть вперед, к тому же поняли, что история, упорно и неоглядно катившая свое колесо в Ад, резко и непредвиденно обратила свой лик к Небесам. Впервые у сотен миллионов людей одномоментно перехватило дыхание, и комок застрял в горле. А в Хьюстоне Сюзан Борман заплакала.

Фрэнк Борман взглянул в окно. Лунная ночь быстро приближалась – через несколько секунд Солнце опуститься за лунный горизонт, и Аполлон-8 снова войдет в бездну тьмы. Фрэнк глубоко вздохнул и закончил:

А теперь – от экипажа Аполлон-8. Всего доброго, удачи вам и счастливого Рождества, и да благословит всех вас Бог – всех вас на этой прекрасной Земле.

Более двух миллиардов людей на Земле вздохнули с облегчением – Бог есть! 

Заключение

Бога нет! – утверждают без малейших колебаний атеисты.

Впрочем, многие атеисты об этом по серьезному не думают, и, если спорят с верующими, то скорее из вежливости. Проявляя по отношению к ним ироническую снисходительность или даже сочувствие, как, например, к душевнобольным, дурно воспитанным или малообразованным. Лагерь атеистов – монолитная скала, плавленная без единой трещинки в лучах материалистических достижений науки и разума. Их аргументы, если они вообще нисходят до нешутейных ответов оппонентам, однообразны, порой банальны, но в этих аргументах мощь очевидности, они ясны и убедительны.

В монолитном лагере атеистов выделяются своей неумолимой бескомпромиссностью воинствующие атеисты. Традиция воинствующего атеизма берет начало от французских философов-атеистов XVIII века. В бывшем Советском Союзе, в Китайской народной республике и в так называемом социалистическом лагере воинствующий атеизм стал агрессивной государственной доктриной. Он также жестко культивировался в фашистской Германии. Воинствующие атеисты, помимо полного отрицания Бога, утверждают, что едва ли не все беды человеческие проистекают от религии, какой бы она не была, и от веры в Бога.

В отличие от атеистов лагерь верующих раздроблен, размыт, внутренне противоречив и не имеет не только общей аргументации для доказательства своего кредо, но и даже приемлемого объединяющего названия. Словосочетание «религиозные люди» не полностью идентифицирует тех, кто противостоит атеистам. Известны, например, нерелигиозные ученые, даже Нобелевские лауреаты, которые, тем не менее, считают, что Бог есть, и никогда не примкнут к атеистам. Их понимание Бога, скорее всего, следует отнести к деизму, который признает Бога как космический разум, сконструировавший целенаправленную схему природы и законы ее существования, но отвергает повседневное вмешательство Бога в самодвижение созданной им конструкции. Для деиста религиозный фанатизм столь же неприемлем, как и воинствующий атеизм.

Отсутствие единой платформы не позволяет верующим противопоставить железным аргументам атеистов что-либо столь же твердое и убедительное. Религиозные люди, как правило, избегают прямой конфронтации с атеистами, ибо считают, что существование Бога не требует доказательств. Они жалеют атеистов и считают их глубоко несчастными людьми, утерявшими смысл и нравственную основу существования. Пропасть между глубоко религиозным человеком и убежденным атеистом непреодолима; они как будто из разных миров, и спор по существу невозможен из-за отсутствия общих понятий.

Интересно, что обе стороны используют преступления тоталитарных режимов для доказательства своей правоты. С точки зрения атеистов они свидетельствуют о неспособности Бога противодействовать злу, что на их взгляд подтверждает его отсутствие. Верующие же полагают, что эти преступления указывают на слияние зла с атеизмом, которые в своем дьявольском единстве не могут, тем не менее, победить добро, потому что добру покровительствует Бог. Ни одну из двух позиций нельзя назвать безосновательной. Еще более интересно, что обе стороны рассуждают о Боге, созданном их собственным воображением. Атеисты весьма умело, с едким сарказмом, доказывают отсутствие Бога, созданного их плоским реалистическим воображением, в то время как верующие отстаивают Бога, возникшего в их идеальных, но не более чем трехмерных, грезах.

Борьба между верующими и атеистами, вспыхнув, по-видимому, еще в доисторические времена, приняла вполне ясные очертания после возникновения монотеизма, и опалила пожаром три последующих тысячелетия. В религиозной литературе эта борьба была предсказана на неопределенно длительный срок как вечная схватка между Богом и дьяволом за душу человека, которая таким образом является одновременно и целью, и ареной схватки. Фактически она проистекала в неспешных философских трактатах и резких полемических эссе, в элегантных научно-теологических дискуссиях и грубых мордобоях, в дипломатических переговорах и кровавой резне. Эта борьба достигла апогея ожесточенности в уходящем XX веке, став едва ли не основным его содержанием.

В 1917 году воинствующий атеизм победил и воцарился на 3/4 столетия на 1/6 части планеты. Православная религия, бывшая идеологией на Руси почти тысячелетие, была ликвидирована в течение нескольких лет вкупе со всеми другими религиями Российской Империи. Атеисты торопились ввести новую идеологию и новую, небиблейскую мораль для нового, советского человека и весьма преуспели в этом – распалив идолопоклонство до исступленного фанатизма, они действительно создали бесподобный, вне морали, образец «нового человека», ныне кратко именуемого «совком». Бог был осмеян, освистан, заулюлюкан и, без какого-либо сопротивления с его стороны, низвергнут. Его место – свято место пусто не бывает – тут же занял, к всеобщему восторгу атеистической толпы, коммунистический идол под названием вождь. Вслед за Россией, атеистическая толпа в Германии возвела на божественный престол своего фашистского идола под названием фюрер. Фашистский идол провозгласил Тысячелетний Рейх на основе новой морали сверхчеловека, противоположной библейской. По новой морали большинство народов планеты Земля, и в первую очередь Богом избранный библейский народ, подлежали тотальному уничтожению.

Итак, в первой половине ХХ века воинствующий атеизм швырнул перчатку в лицо испуганному миру. Та легкость, с которой Бог позволил агрессивному атеизму растоптать свои заповеди и унизить праведников, вдохновила атеистов и лишила растерянных верующих последних сил к сопротивлению. В 1939 году две атеистические сверхдержавы, управляемые Фюрером и Вождем, развязали Вторую мировую войну и мгновенно прибрали к рукам все, что плохо лежало – девятый вал атеизма захлестнул почти всю Европу, быстро приближая роковую для верующих развязку. Тем не менее, эта развязка каким-то непостижимым образом была отсрочена двумя событиями 1941 года: сначала нападением одной атеистической сверхдержавы на другую, а затем безумным японским вызовом Соединенным Штатам Америки, пребывавшим в состоянии летаргического сна. Продрав затуманенные невежественным изоляционизмом глаза и разгладив пролежни от атрофирующей неподвижности, верующий исполин, встал во весь свой гигантский рост за океаном – исход Второй мировой войны был предрешен в пользу верующих.

После провала лобовой попытки захвата мира воинствующий атеизм предпринимает в 1950 и 1960 годы более деликатные, в стиле холодной войны, локальные усилия, направленные на постепенное достижение той же цели. Эти усилия, включавшие идеологическую обработку в сочетании с силовым давлением, имели определенный прогрессирующий успех. К началу 1960-х половина человечества, включая Советский Союз и Китайскую Народную Республику вкупе с их многочисленными сателлитами и сторонниками, исповедовала агрессивный атеизм.

Верующие, уповая на помощь Божью, снова сдавали одну позицию за другой. Тем не менее, они полагали, что Бог отнюдь не отвернулся от них, а наоборот, внял их молитвам, ибо решающее драматическое столкновение двух противоборствующих идеологий, происшедшее в 1960 годы, вопреки материалистической логике и фактическому состоянию дел, завершилось полной победой верующих. Эта победа оказалась столь глубокой, что в 1970 и 1980 годы атеизм все реже предпринимал новые активные действия, постепенно сдавал завоеванные позиции, и в целом пришел к концу века с отрицательным балансом. Советская империя – цитадель воинствующего атеизма – распалась, и новая Россия мучительно ищет обратную дорогу к казалось бы навсегда утерянному Богу.

Двадцатый век ушел с исторической арены с верой в Бога – таков итог вышеприведенного краткого обзора, заключающего основную часть нашего повествования, посвященного решающему эпизоду рассматриваемого противоборства, случившемуся в 60-е годы ХХ века. В те годы воинствующий атеизм предпринял последнюю и решительную попытку повернуть вспять историю не на полях сражений, а в конструкторских бюро, научных лабораториях и на испытательных полигонах – сверхдержавы перенесли исторический спор атеистов и верующих в космос и вступили в ожесточенную научно-технологическую схватку за Луну. Эта схватка началась 12 апреля 1961 года в 9 часов 07 минут по Московскому времени и завершились 20 июля 1969 года в 21 час 56 минут по Нью-Йоркскому времени.

Литература

К.В. Герчик (редактор), «Незабываемый Байконур», Москва, 1998.

В.П. Глушко, «Проблема эксплуатации планет», 1929, Издано к 90-летиюакадемика В.П. Глушко, Москва, 1998.

В.П. Глушко (главный редактор), «Космонавтика», Сов. энциклопедия, Москва, 1970.

В.П. Глушко, «Ракетные двигатели ГДЛ-ОКБ», АПН, Москва, 1975.

Г.В. Петрович, «Ракетные двигатели ГДЛ-ОКБ: 1929-1969», Наука, Москва, 1969.

Г.В. Петрович, «Развитие ракетостроения в СССР», Москва, 1969.

В.Ф. Рахманин, Л.Е. Стернин (научные редакторы), «Однажды и навсегда – Книга воспоминаний о В.П.Глушко», Машиностроение, Москва, 1998.

Л.Е. Стернин, «В.П. Глушко – основатель ГДЛ-ОКБ, пионер и творец отечественной ракетной техники», Российская Академия естественных наук, Вестник секции физики, №3, 1997.

Б.Е. Черток, «Ракеты и люди – Лунная гонка», Машиностроение, Москва, 1999.

R. Zimmerman, «Photo Finish – A thirty-year controversy over the famous Apollo-8 earthrise is finally resolved», The Sciences, NYAS, November-December, 1998.

R. Zimmerman, «Genesis – The Story of Apollo-8», Four Walls Eight Windows, New York-London, 1998.