ОХОТА НА ВИРУСОЛОГА

                                                        Лев Зильбер

Дамиль Валентин (Милявский)

ОХОТА НА ВИРУСОЛОГА

26.05.2010

Вирус невидим, и подозрителен уже потому, что по самой своей сути находится вне контроля НКВД. А особо подозрительны те евреи, которые занимаются изучением этих мелких тварей...

На сайтах, посвященных жизни выдающегося вирусолога Льва Александровича Зильбера можно наткнуться на один душещипательный эпизод. Этакое трогательное действо:

В 1946 году Льву Зильберу была присуждена Сталинская премия. Премию, мол, ему лично вручил товарищ Сталин. И, не просто вручил, а высказал искреннее сожаление, можно сказать, извинился за злоключения, выпавшие на долю лауреата.

Этого не могло быть по определению.

Отбор и утверждение кандидатов на премию, действительно, находились под пристальным вниманием вождя. Он постоянно предлагал кого-то. И отвергал тоже. Был, что называется, в курсе. Но собственноручно не вручал.

Извиняться, пусть не во время вручения, а в процессе отбора и всестороннего обсуждения достоинств кандидатов, тоже не стал бы. Не водилось за ним такого.

Хотя извиняться было за что.

В силу ложных обвинений Лев Зильбер трижды сидел в тюрьме, длительное время находился в лагерях и ссылке.

Да и саму премию присудили с опозданием.

В 1937 году Лев Зильбер описал неизвестное ранее вирусное заболевание - дальневосточный клещевой энцефалит. Точнее, установил причину его возникновения.

Вскоре был в очередной раз арестован.

Вспомнили о выдающемся открытии учёного после освобождения. И наградили...

* * *

Лев Александрович Зильбер родился в 1894 году в селе Медведь, что на Новгородщине.

Его родители - отец, военный капельмейстер Абель Абрамович Зильбер; мать - Хана Гиршевна, она же Анна Григорьевна Дессон. Хане Гиршевне принадлежало несколько музыкальных магазинов.

В семье было шестеро детей. В их числе - писатель Вениамин Каверин, младший брат Льва.

После окончания в 1912 году Псковской гимназии, Лев Зильбер поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. В 1915 году он перевелся на медицинский факультет Московского университета.

После окончания университета в 1919 году, заведовал небольшой больницей в Звенигороде.

Был призван в Красную Армию.

Занимался эвакуацией больных и раненных. Сопровождал санитарные эшелоны. Боролся с эпидемией сыпного тифа.

Служба в армии нравилась Льву Зильберу. Но ещё больше его тянуло в науку.

"Я потерял приличную зарплату, вестового, верховую лошадь (эта потеря была самой чувствительной), но зато - работа в лаборатории! - писал Лев Зильбер. - Я был счастлив".

* * *

Какое-то время Зильбер заведовал Коломенской окружной химико-бактериологической лабораторией.

12 апреля 1921 года он был переведен в Московский микробиологический институт.

В разрушенной Гражданской войной стране свирепствовали эпидемии. По словам Льва Зильбера, утром он не мог знать заранее, где окажется вечером. В любой момент на его столе могла оказаться бумага, не терпящее отлагательства командировочное удостоверение: "С получением сего Вам предписывается..."

А дальше - куда и зачем.

* * *

Зимой 1930 года из Гадрута (город в Нагорном Карабахе), пришло исполненное неподдельного трагизма сообщение:

"Председателю Аз. РИКа. Установлена чума. Сообщите в Москву. Район в опасности. Усильте карантин. Умираю. Врач Худяков".

Получив известие о вспышке чумы, Наркомздрав направил в Гадрут Льва Зильбера.

Годы спустя Зильбер писал:

"...В 12 часов ночи меня вызвали в Наркомат здравоохранения, а в 4 утра со всеми сотрудниками и оборудованием мы были в поезде. Уже в первые дни выяснились странные обстоятельства.

Чума была легочная, форма инфекции - капельная, ее можно ликвидировать сразу, нужно только прервать контакт больного со здоровыми и изолировать тех, кто уже был в контакте. Всё это было быстро сделано... Однако возник второй и третий очаг.

...И вот ночью при свете факелов мы вскрыли могилу умерших от чумы, и представьте мое не только удивление, но просто ужас, когда в третьей или четвертой могиле у трупа оказалось отрезанной голова, нет печени, селезенки, сердца. Попалось еще несколько таких трупов. Что это могло значить?

Население в этом районе отсталое, религиозное, контакт труден...

Думать о диверсии не приходилось, любой диверсант мог иметь культуру чумной бациллы, если бы хотел использовать ее во зло... Но вот в одном из аулов нашелся человек, который немножко говорил по-русски и рассказал мне, что в их краях существует легенда: если начинают умирать семьями, значит, первый умерший жив. Надо привести на его могилу коня, и если конь будет есть овес, - а какой же конь не будет есть овес! - умерший жив, надо отрезать его голову, а сердце и печень дать родственникам. А там все между собой в родстве. Ну, мне сразу стала ясна эта печальная картина. Ведь чумный микроб в органах сохраняется годами.

Как ликвидировать эту вспышку? Приходилось отвечать за громадный район, снабжавший хлебом ряд промышленных областей.

Пришлось крепко подумать... Всё население района мы раздели догола и перевели в палатки, благо, там было тепло. Специальные военные команды обработали хлорпикрином все постройки, одежду, абсолютно всё. И вот, продержав весь район в изоляции две недели, мы ликвидировали чуму".

* * *

В Баку Льва Зильбера встретили как героя.

"Нарком здравоохранения встретил меня ласково. Жал руку, благодарил. Сказал, что меня представляют к ордену Красного Знамени и выбирают в кандидаты ВЦИКа", - писал Лев Зильбер.

Ещё Льву Зильберу предложили должность директора Азербайджанского Института микробиологии. И избрали на кафедру микробиологии медицинского института.

Довольно быстро восторги местного руководства улетучились. Равно как и обещания.

А победителя чумы арестовали, поместили в тюрьму и объявили диверсантом.

Льва Зильбера обвинили в том, что он только делал вид, что боролся с чумой. В действительности же, занимался ее распространением.

В течение четырех месяцев длилось следствие.

В итоге победитель чумы понял, что речь шла не о прокурорском промахе, нелепом, из ряда вон выходящем, и, тем не менее случайном,  а о продуманной тактике.

Очаги возбудителя чумы в окрестностях Гадрута существовали издавна. Бывали и вспышки. Для их возможного предотвращения ничего не делалось.

Когда же это случилось, местное начальство с помощью ОГПУ всё свалило на врагов народа.

И причислило к ним, благо оказался под рукой, Льва Зильбера.

Не добившись от Льва Зильбера признательных показаний, его переправили в Москву.

Вениамин Каверин обратился за помощью к Горькому. Помог ли "буревестник революции" Льву Зильберу, сказать трудно.

По одной версии, узнав о случившемся, Горький самоотверженно бросился на защиту невинно пострадавшего ученного. И того освободили. Буквально на следующий день.

По другой версии, более очевидной, литературовед Груздев взялся передать письмо Каверина Горькому. Алексей Максимович выслушал Груздева и сказал:

- Трудное дело. Ох, трудное дело!

И с нераспечатанным письмом пошел отдыхать.

Как бы там ни было, Льва Зильбера освободили.

Не на следующий день. А много позднее.

Не исключено, что московским чекистам версия их азербайджанских коллег показалась не слишком убедительной, и они решили не раздувать дела.

В те, ещё относительно вегетарианские времена, такое, хоть и редко, но случалось.

Подводя итог чуть было не закончившийся для него трагически борьбы с эпидемией чумы в Гадруте, Лев Зильбер писал:

"Судьбе было угодно, чтобы обещанный орден я получил только через тридцать пять лет, в день своего семидесятилетия; ну, а из членов АзЦИКа я быстро выбыл в качестве "врага народа". А вот участь чудесного вина, привезенного из Гадрута, осталась мне неизвестна".

* * *

После освобождения Лев Зильбер был назначен заместителем директора Института инфекционных болезней имени Мечникова.

Ещё он вёл курс инфекционных болезней в Центральном институте усовершенствования врачей. Преподавательскую деятельность Лев Зильбер совмещал с интенсивной научной работой.

Его противочумные вакцины, по утверждению академика Гамалеи, "оказались в десятки раз эффективнее всех других, предложенных когда-либо у нас и за границей"...

Были и другие разработки.

* * *

5 мая 1937 года Льва Зильбера назначили начальником экспедиции особого назначения Наркомздарава Союза СССР и командировали на Дальний Восток.

Командировка была связана со сложной эпидемиологической обстановкой в этой регионе. Вблизи Хабаровска набирало силу неведомое инфекционное заболевание.

Все начиналось с лихорадки. Появлялась слабость в конечностях. Боли в теле. Головная боль. Тошнота, рвота. Покраснение кожи лица, шеи и груди.

В легких случаях болезнь ограничивалась этими проявлениями. В тяжелых - возникали параличи. Больной впадал в кому. После чего наступала смерть.

Это заболевание было известно в Хабаровске и раньше.

Местные врачи полагали, что речь идет о капельной инфекции. Напоминающей и течением, и осложнениями грипп.

И боролись с ней в меру сил и возможностей. Им в этом не мешали. Особо не поощряли, но и не наказывали тоже особо.

Власти забеспокоились после того, когда увидели в болезни серьезное препятствие, мешавшее хозяйственному и военному освоению Дальнего Востока.

Львом Зильбером был найден и выделен вызывающий заболевание вирус и установлен переносчик болезни - клещ.

Речь шла, как оказалось, о неизвестной доселе форме энцефалита. Позднее он был назван дальневосточным клещевым энцефалитом.

"Эта работа, - писал профессор Г.И.Абелев, - можно без преувеличения сказать, создала советскую медицинскую вирусологию, она остается классическим исследованием в этой области. В ней сложилась советская вирусологическая школа".

* * *

В Москве к исследованиям Льва Зильбера, его выводам и рекомендациям отнеслись более чем прохладно. Руководство Минздрава проделанную работу признало неверной. Ни один документ экспедиции не был утвержден. В довершение ко всему, финчасть отвергла предоставленные ей счета. Мол, неизвестно на что и куда тратились большие суммы денег.

Директор института Музыченко отказался принимать привезенный экспедицией материал. И заявил, что нахождение в стенах руководимого им учреждения вирусных штаммов чревато. Неясно, где они получены и, что особенно важно, для чего предназначены.

Музыченко был партвыдвиженцем. Он считал своим долгом выявлять противоугодное и упреждать антипартийную смуту, в любом её проявлении.

Лев Зильбер не нравился Музыченко. Он завидовал его успехам. И написал донос.

В числе прочего, Музыченко сообщил "органам", что "зильберовцы" отравляли колодцы и убивали лошадей.

Под видом борьбы с энцефалитом, утверждал партвыдвиженец, Лев Зильбер способствовал его распространению. Что привело к неуклонному росту числа заболевших и умерших.

Ещё Зильбер и его помощники распространяли холеру. И не только.

Доносу был дан ход. И Льва Зильбера арестовали.

Его обвинили в измене родине, шпионаже и диверсионных актах. Допрашивали с пристрастием. За отказ давать нужные следствию показания, дважды помещали в "пыточную" Сухановскую тюрьму.

Несмотря на давление, Лев Зильбер не подписал протокол допроса. И не признал себя виновным ни по одному из предъявленных ему обвинений.

Следователь решил особо не напирать. Он полагал, что, не суть важно, вменят ли арестованному ученому три статьи, или только одну, расстрела ему не избежать.

Следователь остановился на диверсионных актах. И передал дело в трибунал.

На суде Лев Зильбер опроверг все предъявленные ему обвинения.

Посовещавшись какое-то время, суд вынес свой вердикт: десять лет без права переписки.

Проходя под конвоем мимо судей, Лев Зильбер уничижительно уронил:

"Когда-нибудь лошади будут смеяться над вашим приговором!"

* * *

После вынесения приговора Лев Зильбер был помещен в один из лагерей вблизи Котласа.

Первый год он рубил лес.

Потом лагерное начальство решило использовать Льва Зильбера по специальности. Определило врачом в лагерную больницу.

Близкие Зильбера - младший брат Вениамин Каверин, друг, писатель Юрий Тынянов, и жена, в ту пору бывшая, Зинаида Ермольева, всеми силами пытались добиться его освобождения.

Для этого имелись предпосылки.

Олицетворявший собою годы Большого террора нарком Николай Ежов был арестован.

Его место занял Лаврентий Берия. На Берию, по замыслу Сталина, была возложена миссия ликвидировать перегибы пресловутой "ежовщины". Что-то сгладить. Как-то повлиять на пошатнувшийся имидж. Наглядно показать, что в происшедшем повинны не партия, не органы, а лично Ежов. Отсюда какие-то поблажки. Отсюда пересмотр, правда, довольно ограниченный, каких-то дел. Не знаковых, разумеется. И тем не менее.

Хлопоты возымели свое действие. Летом 1939 года Лев Зильбер был освобожден.

* * *

"Зильбер вернулся к нам, немало не надломлен, не подавлен и почти не говорил о происшедшем, - вспоминал его сотрудник Нарциссов. - Новых идей у него было так много, что всё остальное отошло на задний план".

Видно что-то предчувствуя, Лев Зильбер торопился. В течение нескольких недель он написал книгу, где обобщил сведения, относящиеся к дальневосточному таежному энцефалиту. И отнес её в издательство.

Летом 1940 года за Львом Зильбером пришли снова.

Возможно, Музыченко не унимался. Возможно, следственные органы решили, что поторопились с освобождением.

Вновь замаячила зловещая 58 статья.

* * *

Дальше все пошло по накатанному пути. Следствие. Жесткий прессинг в ответ на отказ признать себя виновным. И новый срок.

Льва Зильбера отправили в один из лагерей на Печоре. И определили врачом в тамошнюю больницу.

В лагерях на Печоре свирепствовала цинга. Лев Зингер нашел одновременно простой и действенный способ борьбы с авитаминозом.

"Будучи в одном из северных лагерей, - писал Лев Зильбер, - я узнал, что олений мох - ягель - содержит много углеводов, и организовал довольно значительное производство дрожжей, используя обработанный соответствующим образом олений мох в качестве среды для их размножения. Дрожжи были очень важным продуктом в наших условиях, главным образом, как источник витаминов. При подкожном введении они оказывали весьма благоприятное действие на тяжелые авитаминозы и дистрофии, в которых не было недостатка. Мои дрожжи спасли немало жизней".

Ещё Лев Зильбер научился добывать спирт из ягеля. Это произвело на лагерное начальство большое впечатление. Чего-чего, а ягеля на севере было предостаточно. В отличие от картофеля и зерна, из которых в ту пору, главным образом, производился спирт.

И Льва Зильбера перевели в шарашку (Шарашка, или шарага - жаргонное название для секретных НИИ и КБ, подчиненных НКВД/МВД СССР - Википедия). Резонно решив, что там он принесет больше пользы.

Изначально предполагалось, что Лев Зильбер будет работать над созданием бактериологического оружия.

"Через два-три дня меня вызвали и предложили работать в бактериологической лаборатории, - писал Зильбер. - Я отказался. Предложение повторяли еще дважды. Уговаривали, грозили. Я отказался категорически. Продержали две недели с уголовниками... Вызвали еще раз. Я опять отказался".

Льва Зильбера то ли вернули в лагерь, то ли собирались, но потом передумали.

Человек, научившийся буквально из ничего добывать спирт, дорогого стоил. Можно было чем-то поступиться.

И Лев Зильбер оказался в "химической шарашке". Там он занялся поисками причин возникновения рака.

* * *

Всё это время близкие и друзья Льва Зильбера добивались его освобождения.

И в том, что Лев Зильбер вышел на свободу, хлопоты Зинаиды Виссарионовны Ермольевой были определяющими.

Зинаида Ермольева была третьей по счету женой Льва Зильбера.

Оценивая взаимоотношения между братом и его женой, Вениамин Каверин писал:

"...событие неравнозначное для молодых супругов, потому что привязанность Льва продолжалась пять-шесть лет, а Зина... полюбила его на всю жизнь и во имя этого чувства десятилетиями приносила ему бесчисленные жертвы".

Юрий Тынянов говорил о своём друге:

"Левушка - гусар".

Вениамин Каверин вспоминал:

"Пожалуй, о нем можно сказать, что он любил. всех женщин на свете или, по крайней мере, жалел, что они, все до единой, не принадлежат ему".

Ермольева была не только самоотверженной женщиной, но и крупным ученым. Микробиологом и эпидемиологом, создателем советского пенициллина.

Татьяна Власенкова, героиня трилогии Вениамина Каверина "Отрытая книга", списана с неё.

* * *

Во время одного из свиданий Льву Зильберу удалось передать Ермольевой исписанный мелким почерком лист папиросной бумаги.

Находясь в заключение, Лев Зильбер разработал концепцию возникновения раковых опухолей. Это было новое слово в онкологии. Приобретшая, впоследствии мировую известность вирусная теория рака.

Ермольевой удалось привлечь ко Льву Зильберу и его концепции внимание целого ряда крупных специалистов.

На имя Сталина было отправлено письмо, подписанное Главным хирургом Красной Армии Н.Н.Бурденко, вице-президентом АН СССР Л.А.Орбели, биохимиком академиком В.А.Энгельгардтом. Письмо подписали также сама Зинаида Ермольева и Вениамин Каверин.

Суть письма сводилась к тому, что в заключении находится невинно осужденный крупный ученый, открывший способ борьбы с раком.

Письмо возымело действие. В марте 1944 года Лев Зильбер был освобожден.

Долгие годы было принято считать, что в его судьбе принял участие Сталин.

Позднее выяснилось, что это не так. Власть имеющие генералы НКВД побоялись передать письмо вождю. Вождь узнает, что безответственные товарищи мурыжили в тюрьме человека, способного бороться со столь страшным заболеванием. Мало не покажется.

И, не привлекая особого шума, освободили его.

Мол, не поминайте лихом, дорогой товарищ. И продолжайте своё столь нужное нашим советским людям дело.

* * *

Пребывание в заключении не отразилось на статусе Льва Зильбера. Он был назначен научным руководителем Института вирусологии АМН СССР. И стал во главе отдела вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалеи.

В 1945 году его избрали действительным членом только что созданной Академии медицинских наук.

В 1946 году вручили Сталинскую премию. Без покаянных речей, разумеется.

Все последующие годы Лев Зильбер занимался разработкой вирусной теории происхождения рака.

Его монография "Вирусология и иммунология рака" (написана в соавторстве с Г.И.Абелевым) была переведена на многие языки мира.

Лев Зильбер был избран членом Ассоциации онкологов Бельгии, французской и американской ассоциаций по изучению рака, английского Королевского медицинского общества. Он был почётным членом Нью-Йоркской академии наук

В 1967 году Льву Зильберу (посмертно) была присуждена Государственная премия СССР (с Г.Я.Свет-Молдавским) за открытие патогенности вируса куриной саркомы Рауса для других классов животных.

Умер Лев Зильбер в 1966 году. В могилу его свела болезнь сердца.

* * *

В 30-е годы по инициативе Льва Зильбера была издана книга Поля де Крюи "Охотники за микробами".

В книге речь шла о великих микробиологах, которые занимались поисками возбудителей болезней. Вели охоту на них.

Советская власть тоже охотилась. То ли в силу непонимания, то ли исходя из каких-то своих, абсолютно абсурдных представлений, власти предержащие развернули охоту на вирусологию. И на её наиболее авторитетного в ту пору представителя - Льва Зильбера.

Вениамин Каверин писал:

"Может показаться, что невежество в данном случае граничит с безумием, но я своими глазами читал доклад секретаря Ленинградского обкома (или горкома) Уланова, который, узнав, что вирус является существом (или веществом) невидимым, выразил по этому поводу серьезнейшие опасения. Вирус был подозрителен уже потому, что по самой своей сути он находился вне контроля НКВД. Следовательно, подозрительны были и те, кто занимался этим существом или веществом, поскольку в подходящий момент они могут воспользоваться им с вредительской целью".

Вирусология, чуть было не стала в ряд с другими врагами строя - генетикой и кибернетикой. Обошлось.

Самоотверженный борец с микробами, вирусолог с мировым именем Лев Зильбер смог уйти от затеянной на него охоты. Выстоял. И победил.