Время выхода в эфир: 29 ЯНВАРЯ 2015, 17:08
В ГОСТЯХ:
ВЕДУЩИЙ:
И.Воробьева― Здравствуйте, добрый вечер! Это программа "Особое мнение". Меня зовут Ирина Воробьева, и здесь сегодня в этой студии со своим особым мнением писатель Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, добрый вечер!
В.Шендерович― Добрый вечер!
И.Воробьева― Ну, что, хочется поговорить про парламентскую ассамблею Совета Европы, потому что сегодня целый день идут комментарии от российских чиновников, что все-таки как-то все грозят выходом России из Совета Европы после того, как российской делегации ограничили там права. Все, разругались окончательно или нам нужно держаться? Вот я не очень понимаю.
В.Шендерович― «Нам» - это кому?
И.Воробьева― России, конечно.
В.Шендерович― России… Значит: есть интересы России, и есть интересы российской администрации. На сегодняшний день эти интересы противоположные, прямо противоположные; не под углом, как бывает в разных странах, а под 180 градусов. Это прямо противоположные интересы! России, конечно... Россия существует как мировая цивилизация в рамках европейской парадигмы. Россия стала уникальной цивилизацией и стала иметь какое-то значение за пределами значений, которые имеют другие племена и народы именно тогда, когда она сделала свой европейский выбор, в рамах европейской парадигмы. Только там появились Толстой, Менделеев, Вернадский – это все, этот наш золотой век, этот взлет нашей цивилизации благодаря чему нас и знают в мире... Вот в диапазоне от Толстого до Вернадского и Менделеева и Гагарина ¬ это все в рамках европейской цивилизации. Если нет, то мы просто какая-то территория на отшибе мира, территория с плоховатой нефтью и газом, которые все меньше нужны человечеству.
И.Воробьева― Ну, подождите! Простите, что перебиваю, я тут перед программой, когда вчера это все началось, я спрашивала знакомых, друзей, которые образованные люди – не понимают. При этом я у них спрашивала про ПАСЕ. Они говорят: «Мы не понимаем, зачем нам это вообще? Ну есть ПАСЕ, нет ПАСЕ – какая нам разница?»
В.Шендерович― Понятно. Можно сильно приближать микроскоп и начать ворошить пинцетиком мелкие подробности там, внизу. А можно говорить, мне кажется, о гораздо более важных вещах. Идет очевидный – в прошлом году – обвальный даже не выход, а просто селевой оползень, сель... Мы выходим, мы упали… Выпали из европейской цивилизации, - причем не выпали, а выбросили себя сами оттуда, вот своими руками, действиями администрации. Администрацию понять можно: администрации деваться некуда. Путин должен либо сделать себе, так сказать, харакири (или уйти в отставку, в мягком варианте), либо продолжать делать то, что он делает. Только в этой парадигме - я говорил в этой студии пятнадцать раз… - только в этой мутной воде, только тут, на этом постоянном шантаже, на этом бряцании ядерным оружием, на этом наезде-отъезде-торговле – только тут он имеет какие-то политические шансы! Все остальное он проиграл, намертво проиграл, окончательно. Ему обратной дороги нет, ему из власти дороги нет: он идет в тюрьму сразу из власти – это он знает, поэтому от власти он не уйдет. Поэтому интересы российской администрации заключаются в том, чтобы продолжать эту игру, известную нам по отношениям прокуратуры с бизнесом, власти с бизнесом: «наезд-откат-отъезд». Вот это, что сейчас производит Путин. Не в первый раз, он уже почти год этим занимается, скоро год, как это все началось. И вот год: наезд-откат-отъезд! Наехали – потом приставили нож к горлу, - потом за то, чтобы убрать нож от горла, что-нибудь получили: или прощение предыдущего греха… Все время угроза нового, новой эскалации, за которую прощают старые… О Крыме никто не вспоминает, заметь. У Путина и его команды уже нету никакой другой стратегии, эта – единственная. А для России – это, разумеется, катастрофа.
И.Воробьева― И европейское сообщество в лице, например, условно, Парламентской ассамблеи Совета Европы ведет себя примерно ровно так же, по большому счету. Вот смотрите, если они за диалог, то почему они лишают возможности Россию этот диалог вести?
Путин должен либо сделать себе харакири, либо продолжать делать то, что он делает
В.Шендерович― Диалог возможен между людьми… Ты же не со всеми ведешь диалог, да? Иногда ты сторонишься от диалога, и твое поведение в этом случае следует признать правильным: не со всяким нужно вступать в диалог - и не во всяких ситуациях нужно вступать в диалог. В ситуации, когда тебе хамят и угрожают, выход из диалога или дистанцирование, или ограничение в передвижении того негодяя, который тебе угрожает, является правильной тактикой. Не надо с ним разговаривать, с бандитом, который тебе хамит и приставил нож к горлу – с ним не надо разговаривать. Если есть возможности его дистанцировать, отодвинуть и дать ему понять – воздействовать на него силой, показать, что есть противоположная сила – это самая правильная тактика. И не надо рассматривать ПАСЕ, как нечто отдельное. Мир разглядел наконец брата Владимира… разглядел…
И.Воробьева― Ой! Ну, Виктор Анатольевич, перестаньте! Что же они - раньше не видели?
В.Шендерович― Раньше они считали его своим «сукиным сыном».
И.Воробьева― Секундочку! Они делали заявления обеспокоенные, давление… А потом они пожимали Владимиру Путину руку, улыбались и говорили про газ. Ну?
В.Шендерович― Именно. Это все совершенно справедливые слова. И пускай этих лидеров возят мордой по столу их журналисты, я считаю. У них есть такая возможность. То есть, что они были абсолютно циничны; то, что этот realpoliticв очередной раз, как в 30-х годах прошлого века, доводит и уже довел до катастрофы – спору нет. То, что они считали Владимира Путина – они знали, что он «сукин сын», безусловно; но они думали, что он «их сукин сын», по их старой терминологии, что этот «сукин сын» будет им помогать на азиатском фронте, не тегеранском, условно говоря, на северокорейском; что он не будет им особенно мешать, а за это они закроют глаза на НТВ, на выборы, на Беслан, на Ходорковского, на черта в ступе. Они думали, что он «их сукин сын». Но «сукин сын» отвязался. Выяснилось, что он просто сукин сын со своим взглядом на будущее. И теперь, конечно, да - им тоже не позавидуешь. Им не позавидуешь, потому что – я уже говорил – нож у горла жертвы (потенциальной) бандита, этот нож уравнивает его со взводом «Альфа», потому что ограничения разные. У него нет ограничений, у бандита, а у этих есть, у тех, кто пытается спасти - есть. Они часто боятся большой… Я не думаю, что кого-то всерьез там - будем глядеть на вещи их циничными глазами… – никого особенно Украина не волнует, я думаю, там. Но - кардинальное изменение правил игры! Агрессор на европейской территории, агрессор с возможностями России - это вам не Саддам Хуссейн. Саддам Хуссейн был мощный товарищ, но ядерного оружия у него не было, к счастью, а то бы с Саддамом Хуссейном разговаривали бы. Вот и все отличие нашего от Саддама Хуссейна. С ним разговаривают, ему пожимают руки, потому что у него есть ядерное оружие. И он очень хорошо это знает и не забывает напоминать. Он шантажирует, он симулирует невменяемость, симулирует! И сейчас снова война, чтобы потом сказать: ладно, так и быть, я остановлюсь, а вы мне за это скосите санкции, а вы за это забудете совсем про Крым…
И.Воробьева― Надо же как-то скашивать санкции.
В.Шендерович― Совершенно верно. Еще раз: есть интересы России долгосрочные…. Ведь в этой мутной воде какое-то время можно существовать, но это безвыигрышная партия для России, безвыигрышная! Для Путина – черт его знает, может… ну да, ему деваться некуда. Его либо возьмут за жабры, либо он успеет умереть в Кремле – никакого третьего варианта. Для него ситуация действительно безвыходная. Но 140 миллионов человек у него в заложниках минимум, еще соседние государства.
И.Воробьева― Кстати, сейчас поговорим о заложниках и о том, как в данном случае Совету Европы поступать с этими самыми заложниками. В программе "Особое мнение" Виктор Шендерович. Буквально через пару минут вернемся.
РЕКЛАМА
И.Воробьева―Продолжается программа "Особое мнение". Говорим про угрозу выхода России из совета Европы. Так вот, про заложников, про которых мы стали говорить, вы сказали, что у Путина миллиона заложников. А Совет Европы не думает об этом, что эти заложники лишатся Страсбургского суда, о том, что в этом случаем может быть отменен мораторий на смертную казнь – вот об этом Европа не думает?
В.Шендерович― Понимаешь, какая штука. По нашей аналогии есть бандит, взявший заложников. Можно, конечно, сказать: «Ну, давай я выполню все твои условия. Я так беспокоюсь за заложников, что я выполню все твои условия». Но, все-таки надо попытаться бандита усмирить. И практика показывает, что это правильный путь – надо попытаться спасти… Они исходят из того (ошибочно, возможно), - из того, что мы сами здесь однажды соберемся, скажем: «Твою мать! Да что ж такое!» Вспомни, год назад - оставалась неделя до открытия Олимпийских игр в Сочи.
И.Воробьева― Помню.
В.Шендерович― Вспомни, как все было. Какой пафос, как все прекрасно, как все замечательно. И как бы какие-то отщепенцы, которые еще чего-то вякали про воровство, еще крови не было. Так… про воровство. Ходорковского освободили! Да, вообще… девочек освободили! Какой-то новый Путин… приличные люди писали: «Новый Путин», все-все… За год - куда мы рухнули? Они исходят из того, что у нас тут есть общество – смешно, да? – они исходит из того, что у нас есть общество, которое сможет воздействовать на власть; что у нас тут есть какой-то средний класс, который скажет: да что ж такое! Что у нас тут люди, которых обрушили в нищету, к которым будут приходить трупы – мы пол-афганской войны норму уже выработали в Донбассе, уже 5 тысяч есть там, ну, чуть меньше - там 13 было вроде, по официальным, наших. Уже все это началось... Они исходят из того, что мы должны сказать… изменить свою политику. Но мы видим, что мы, наверное, недооценивали сами степень своей деградации; до какой степени разломаны все эти механизмы. Когда все эти демократы, собираясь то в Питере, то на Гайдаровском форму, то в Давосе, начинают вдруг клясться в любви Путину и так далее... Никто слово «Путин» там не произнес. Они произносят какие-то речи о путях выхода экономики. Степень деградации - прежде всего, элиты! О народе речи не идет. Народ зомбирован довольно сильно, и мы недооценивали силу зомбирования, безусловно, недооценивали… Я должен сказать тебе, я сюда идючи за полчаса до эфира, зашел попить чайку тут в «Кофе Хауз» на Арбате. Сидят четверо, две парочки. На четверых им лет семьдесят, - на четверых! И один рассказывается другим – он прочел в какой-то книге, учебнике – как Сталин пошел молится перед московской битвой в декабре 41-го; он пошел церковь! И хотя он сносит Храм Христа, вот ему Господь, видимо, простил, и мы победили. Я тебе клянусь, почти дословно! Степень деградации… Но у них мягкие мозги еще. Им залили это. Они всю жизнь прожили при Путине, они, вообще, ничего другого…
И.Воробьева― Слушайте, ну я всю жизнь при Путине прожила, но у нас же есть теперь интернет. У нас куча всяких источников информации.
Все демократы, собираясь то в Питере, то в Давосе, начинают вдруг клясться в любви Путину
В.Шендерович― Естественно, у каждого по девайсу, разумеется. На четверых четыре девайса – тут все, как полагается. Но я еще раз говорю, это то, что называется народ-богоносец – какой есть. Но есть элита, черт возьми, некоторое количество образованных людей, которые точно знают, которые очень были бы рады, если бы что-то случилось и изменилась бы политика, чьи материальные интересы задеваются, чьи жизненные интересы задеваются, чьи жизненные интересы, кто вынужден эмигрировать, терять бизнес и так далее, чья жизнь перекрашивается… Причем в собственной администрации этих несчастных полно. Просто среди знакомых Путина - просыпаются с мыслью, нет ли некролога на первой полосе, очень многие. Разумеется, потому что никаких других механизмов уже нет – только ждать, когда мать-природа приберет. Сами они парализованы уже абсолютно. И вот элита повела себя в этой истории абсолютно предательски, абсолютно предательски по отношению к России.
И.Воробьева― А, что они должны были сделать?
В.Шендерович― У них есть возможности.
И.Воробьева― Встать и сказать: «Владимир Владимирович, остановитесь!»?
В.Шендерович― Да, если бы они сделали это десять лет назад, это было бы более эффективно. И с каждым годом все менее эффективно. Они сами позволили, они сами его облизали…
И.Воробьева― Значит, бессмысленно. Когда сажали Ходорковского, какая-то часть элит высказалась.
В.Шендерович― Нет. Маленькая. Если бы в день ареста Ходорковского встал РСПП весь, в полном составе… Не радовались бы, что можно передербанить и что конкурента взяли (то же самое с Гусинским), - если бы не радовались, а поняли, что происходит, что главное там не то, что твоего ущемили конкурента, а то, что катастрофически меняются правила игры…
И.Воробьева― Ну, может быть, они их устраивали. Ну, перестаньте!
В.Шендерович― Вот устраивали? Отлично!
И.Воробьева― Все же циники.
В.Шендерович― Да, совершенно верно, там близко других нет, я понимаю. Ну вот, элита… обычно решает что-то элита, и элита способна повернуть. У нас элита – что, прости господи, художественная элита - вся она, так сказать, на прикорме, вся кушает с ладони – вся! Вся слава России, все великие имена, все эти музыканты, артисты… – все едят с путинской ладони и кланяются. И за это страна – вот за такую элиту совершенно продажную, очень тяжелую – будет платить очень тяжело, конечно. Я уж не говорю о политической элите – с этих какой спрос? Мы же не будем спрашивать с Нарышкина, правда?
И.Воробьева― Все-таки, если мы говорим о бизнесе, о чиновника – понятно, что есть чиновники, которые… вот так они… Это чиновники, что вы хотели?
В.Шендерович― Нет, но они могут перестать быть чиновниками. Способ, о котором я говорил на прошлом витке: встать и выйти. Встать и выйти, сказать – нет. Потому что, если ты член этой партии или член кабинета, ты автоматически – это правила номенклатурной жизни – ты принимаешь эти правила, ты несешь ответственность как член кабинета. В иных случаях в отставку уходят кабинетами. Не уходит кабинет - если ты не встал и не вышел, ты несешь за это ответственность. Что ты там с женой на кухне… – это твоя личная жизнь.
И.Воробьева― Но почему вы уверены, что они на самом деле не поддерживают все это абсолютно искренне. Мы же с вами понимаем, что есть люди, которые абсолютно искренне поддерживают Владимира Путина и всю эту нынешнюю власть.
В.Шендерович― Такие люди есть, но не в элите.
И.Воробьева― Ну, почему? Ну, бросьте, Виктор Анатольевич. Ну, хорошо. Ну что? Они – элита. Ну, придет к власти Навальный, они же не будут элитой
В.Шендерович― Да подожди секунду. Причем здесь…? Перестань фантазировать. Ира, вот были опросы после Крыма. Вот, когда были эти самые 80% этой самой поддержки, знаешь, какая была поддержка в управленческом корпусе России? Тридцать.
И.Воробьева― Это откуда вам известно?
В.Шендерович― Это были данные «Левада» или ВЦИОМ, это были данные опросов. Те, кто имеют допуск к информации, те, кто знают.. - у них в два с половиной раза ниже поддержка Путина чем у «пипла», который питается с первого и второго каналов.
И.Воробьева― Но это нормально. Виктор Анатольевич, это даже внутри любой корпорации и компании. Со стороны, извините меня, не видно многое. А люди, которым внутри – у них больше претензий к своему начальнику.
Мы вошли в штопор, в военный штопор
В.Шендерович― Совершенно верно. Они просто понимали цену этого Крыма - тогда, до обрушения рубля, они просто как более смышленые информированные понимали цену этого, но все молчали. Все молчали в тряпочку за единичными исключениями, которые вот поименно… вот есть Гуриев, Алексашенко. Мы знаем эти 7-8 имен. Все остальные молчали в тряпочку. Вот домолчались до того, что действительно абсолютно патовая ситуация; и не видно, в общем, никаких выходов сегодня, никакого механизма выхода-то нет. Потому что Европа по-прежнему, как и мир, в ожидании того, что… В гадании: он сошел с ума по-настоящему или блефует? А он то скажет, что блефует, то вдруг показывает признаки настоящего буйного.
И.Воробьева― Минута у нас до перерыва. Знаете, я вспоминаю, когда сбили «Боинг», и я тогда думал, что все мировое сообщество не без участия России поднимется, скажет: «Ребята, все – стоп! Сейчас все по углам. Погибли граждане других стран. Все по углам». Ничего этого не произошло. Произошли расследования, заявления…
В.Шендерович― Потому что Путин немедленно приставил следующие ножи к горлу, вот и все. Он сказал: «Какой там «Боинг»? Подождите. Мы сейчас устроим бойню просто в Европе». Пошли войска и так далее… «Мы сейчас устроим новое…»
И.Воробьева― И все, главное, испугались и сказали: «Ладно, давайте вы будете убивать граждан наших стран»?
В.Шендерович― У этого чувака, приведенного нами к власти, у него в руках ядерное оружие. Контроля никакого…
И.Воробьева― Он президент, вообще, если что.
В.Шендерович― Но это только, «если что»… Вообще-то, это человек с такой же легитимностью, как Лукашенко и Мугабе.
И.Воробьева― Сейчас у нас перерыв. Очень мало времени осталось. Как жаль… Ладно, продолжим программу "Особое мнение" через несколько минут.
НОВОСТИ
И.Воробьева― Продолжается программа "Особое мнение". Виктор Шендерович, Ирина Воробьева. Мы можем спорить на самом деле о словах каких-то отдельных, о Владимире Путине очень долго. Я хочу просто немножко к другим темам немножко, потому что сейчас уйдем…
В.Шендерович― Нет-нет, все сказано. Тут каждый уже может считать, как хочет.
И.Воробьева― Смотрите, какая история. Жительница Смоленской области Светлана Давыдова сейчас арестована по подозрению в госизмене якобы за то, что выдала перемещение российских войск на Украине и, вообще, сообщила другому государству что либо про Россию. А дело было так. Она ехала в маршрутке у себя в городе Вязьма. У нее рядом с домом воинская часть. И она заметила, что эта воинская часть пустеет. А военнослужащего, которого она услышала в маршрутке, сказал, что якобы их в штатском переправляют в Москву, а потом в командировку. Но он не называл, куда в командировку, как. Она позвонила в посольство Украины – это было, правда, в апреле 2014 года. А 21 января ее арестовали. Вот эта история, которая сегодня потрясла всех, и, мне кажется, мало кто понимает, что происходит.
В.Шендерович― Нет. Тебе счастье привалило, потому что я понимаю, что происходит. И ты понимаешь прекрасно, что происходит. Да, происходит углубление маразма. Мы вошли в штопор, в военный штопор. Если мы находимся в мирное время в правовом государстве, то надо немедленно снимать всех, увольнять с позором всех, кто арестовал эту женщину и придумал эти формулировки. Если по законам военного времени – ее надо просто расстрелять, вот и все. Давайте мы теперь попытаемся логически мозгами соображать. Итак, если она сообщила Украине, если эти военные направляются на Украину, то это значит, что она предупредила о готовящемся преступлении, - поскольку мы знаем, наших войск на Украине нет. Значит, тогда ей надо выдать премию за то, что она предотвратила какое-то государственное преступление. Потому что Путин – президент, а президент врать не можем, мы же знаем, сколько раз он не врал. Нет наших войск на Украине, и Лавров…
И.Воробьева― Но в командировку-то, почему? Сами…
В.Шендерович― Тем не менее, либо она предотвратила, рассказала о готовящемся преступлении, - либо она не выдала никакой тайны, собственно! Если это тайна, то это означает, что она сообщила о преступлении. Только в этом случае этом может быть тайной. Просто логически соображая, никакого третьего варианта нет.
И.Воробьева― Нет, извините, есть. Подождите, но ведь эта женщина, если она хотела предотвратить что-либо, почему она не обратилась в российские органы власти?
В.Шендерович― Ира, потому что она не марсианка.
И.Воробьева― …А в органы власти другой страны?
В.Шендерович― Потому что она гражданин России, и она не марсианка. И она понимает прекрасно, что совершается преступление - государством. Наши отношения с государством у приличных людей разорваны. Мы прекрасно понимаем – я, эта женщина из-под Вязьмы и миллионы других людей, - что государство преступное. Если мы хотим бороться с преступностью, то мы отделяем себя от государства.
И.Воробьева― Вы сейчас очень страшные слова говорите, Виктор Анатольевич.
В.Шендерович― Я говорю довольно страшные слова, да.
И.Воробьева― …отделяя себя от государства.
В.Шендерович― Да, я себя давно отделил от государства. Я от государства не вижу ничего кроме уголовщины для себя. Я персонально для себя, для своей семьи не вижу от государства ничего, кроме уголовщины. Пока я живу на родине – все хорошо. Как только мои пути соприкасаются с государством, начинается уголовщина, многократная. Этой женщины под Вязьмой, может быть, досталась немножко меньшая доза, чем мне, но, видимо, хватило, чтобы понять (о чем мы говорили в начале), - что интересы России, достоинство России - и интересы этой преступной и малолегитимной администрации идут под углом 180 градусов, это разные интересы! Судьба этой женщины в ближайшее время незавидна. Она окажется в статусе предательницы Родины.
И.Воробьева― Многодетная мама.
В.Шендерович― Да, многодетная мать. Это не помешает нашему государству оттоптаться… И кто-то получит звездочки за бдительность, за то, что прослушивали разговоры…
И.Воробьева― Телефон посольства, очевидно.
В.Шендерович― Телефон посольства. Это - не преступление. На ней оттопчутся по-настоящему. Она, судя по всему, патриот России, она, судя по всему человек с совестью, с ощущением собственной вины, каковое ощущение вины за то, что она гражданин России, она пыталась каким-то образом замолить этим звонком в посольство, чтобы предупредить о готовящемся новом преступлении против соседней любимой страны. Вот и все. Я говорю довольно страшные слова, но мы живем в довольно страшное время. Еще есть эпизод с Савченко.
Судьба этой женщины в ближайшее время незавидна. Она окажется в статусе предательницы Родины
И.Воробьева― Которой предъявили обвинение…
В.Шендерович― Которой предъявили обвинение в незаконном переходе границы. Оно было действительно незаконным, потому что ее похитили на территории чуждого государства, гражданином которого она является! Ее похитили и вывезли, конечно, незаконно. Конечно, ее за это… Это второе обвинение. Чего об этом говорить? Давай вот, о чем – к вопросу о ПАСЕ.
И.Воробьева― Так.
В.Шендерович― Один мой знакомый, которые последние годы увлекся виноделием, рассказал мне замечательную историю о том, что винодел в течение года принимает около четырехсот решений, влияющих на качество продукции, - так или иначе влияющих. Вот, чтобы получить хорошее вино – 400 решений от того, в каких бочках, под каким углом эта лоза, как, что… – 400 решений, чтобы получить хорошее вино. Так вот, когда мы говорим о демократии, о том, какая у нас демократия, то все-таки первое условие для получение хорошего вина – это то, что ты сажаешь не сорняк, а лозу! Потому что, если ты сажаешь сорняк, то никакого… Если ты сажаешь лозу, то она может заглохнуть, может не вырасти, может получиться плохо… 300-400 раз ты можешь ошибиться, но ты, по крайней мере, сажаешь лозу! Но мы сажаем - сорняк! И ничего, кроме сорняка не вырастет, когда сажаешь сорняк. С сорняком надо бороться. Он-то вырастет сам. А, когда мы его культивируем…
И.Воробьева― Мы – это кто?
В.Шендерович― Мы – это Россия, это государство.
И.Воробьева― Мы – это именно государство, или мы – это мы с вами?
В.Шендерович― Это… за Витю, Иру я не поручусь…
И.Воробьева― Просто вы разделили эти два понятия.
В.Шендерович― Нет-нет. Мы. Государство - от имени этих 140 миллионов. Да, мы ему дали вотум доверия, мы, по крайней мере, разрешили ему. Даже - мы не давали… выборов не было, но мы не запретили этим людям говорить от нашего имени, распоряжаться нашими деньгами, выступать от нашего имени! Они стоят под триколором, они живут в Кремле. Они - власть, якобы законная. Мы, так или иначе, дали им это право, и нам нести за это ответственность. Выжимку из этого сорняка будем есть мы, а не Путин. Мы будем нести ответственность, и дай бог, что только рублем. Мы сейчас рублем-то уже начали отвечать за свое невежество, за свои жидкие мозги мы сейчас рублем уже начали отвечать. Но дай бог, чтобы только рублем.
И.Воробьева― Очень много вопросов от наших слушателей. Спрашивают, что произошло с вашей книгой? Действительно, что случилось?
В.Шендерович― С книгой ничего не произошло. Я ее отдал. Издательство «Захаров» ее напечатало. А последнее… когда уже тираж был напечатан в ульяновской типографии, то уже в напечатанные тираж заглянул директор этой самой типографии… Он член Общественного совета МВД… И пустил ее под нож.
И.Воробьева― То есть уже напечатанный тираж уничтожен?
В.Шендерович― Уже напечатанный тираж пущен под нож. Я страшно благодарен за такую рекламу. Я страшно благодарен за тот ряд, в который меня поставили. Я просто вспоминаю - от Радищева до Ахматовой, - чьи книги пускались под нож... Я без мании величия – просто приятно оказаться в таком ряду даже с самого краешка.
И.Воробьева― А причины-то какие?
В.Шендерович― Причина такая, что он прочел эту книгу. Это книга публицистики. Это книга про него, про нас, про страну, про Путина Владимира Владимировича, президента. Он прочел это и в ужасе… 75-летний почти человек, который боится, что его выпрут из какого-то совета по культуре при ульяновском губернаторе, и не боится в 75 лет выйти в мокрых штанах прилюдно. Я даже фамилию его называть не буду. Мне его жалко, старика бессмысленного. Вот это, вот ведь что, вот ведь катастрофа! И эти люди потом нас будут учить любви к Родине. Господа, Родина пропахла вашим грязным бельем. Для Родины будет лучше, если вы не будете такими трусами. Для Родины будет лучше, чтобы вы перестали бояться. Вот какой есть – перестаньте бояться! Я уж не говорю о законной стороне этого дела. В принципе, он типограф, в принципе это не его собачье дело – нравится ему книга или не нравится.
И.Воробьева― Это с одной стороны…
В.Шендерович― Ни с какой ни «с одной стороны»… Он получил деньги, он отдал заказ…
И.Воробьева― А деньги вернул?
В.Шендерович― А это не мне, он будет возвращать издательству. Наверное, вернет. Конечно, вернет.
И.Воробьева― Ну, естественно. Подождите. Если он формально получил деньги – напечатал – под нож – вернул деньги. То есть он, таким образом, высказал свое мнение относительно вашей книги. Имеет право.
В.Шендерович― Относительно моей книги он должен высказывать другим образом. Ему никто не мешает все, что он хочет сказать, написать любую лицензию, разместить и так далее. Что мы валяем дурака? Он струсил, он струсил прилюдно.
И.Воробьева― Понятно, без приказа сверху сам для себя решил. Ну он принял для себя такое решение.
В.Шендерович― Он принял для себя такое решение. И вот это и есть, если говорить всерьез, в общем-то, главная катастрофа. Он же тамошняя элита, он член всех советов: по культуре, МВД, того-сего. Он видный человек там, в Ульяновске. Он видный немолодой человек, почтенный, какими-то медалями награжденный и так далее. Он – элита. Это вот такая элита. Значит, будем жевать сорняк.
И.Воробьева― Ну, подождите, Виктор Анатольевич, больше всего меня смущает, что, когда мы начинаем говорить о людях, которые советуют Шендеровичу, Воробьевой и куче людей «валить из страны», если им здесь что-то не нравится, вы начинаете говорить: «Да сами валите» и возмущаться, «как вы, вообще, можете такое говорить», «вот вы все боитесь» и так далее. В обратную сторону работает по-другому. Двойные стандарты как бы везде…
В.Шендерович― Где двойные стандарты? Я запрещаю ему издавать ему свою книгу? Я его посылаю в Израиль жить?
И.Воробьева― Нет. Вы говорить, что это и есть катастрофа, что он испугался. Но слушайте, если вы там написали там то, что его напугало… Или то, что, может, это оскорбляет его патриотические чувства – давайте будем оставлять людям это право все-таки – любить нынешнюю власть.
В.Шендерович― Да пусть он любит. Я запрещаю ему любить Путина? Да пусть его оближет всего при встрече. Я только говорю о правилах игры. Правила игры, при которых возможно такое… Страны, где книги пускаются под нож из идеологических соображений – это очень печальные страны. Я сейчас не говорю о качестве книги – не о том речь. Страны, где уничтожаются книги, пускаются по нож – это страны, где печально жить. Когда ты начнешь загибать пальцы, ты ужаснешься сама тому, что это за страны, в которых уничтожают книги.
И.Воробьева― Любая книга, вышедшая в свет не должна быть пущена под нож?
В.Шендерович― В принципе, для такого дела есть приговор суда. Есть вещи запрещенные, например, пропаганда фашизма.
И.Воробьева― Я понимаю, я не о пропаганде фашизма.
В.Шендерович― Нет, а я о пропаганде фашизма только.
И.Воробьева― Идет речь о публицистах, которые пишут…
В.Шендерович― Послушайте, такое количество дерьма печатается!
И.Воробьева― Ну вот! Так они должны существовать же, правда?
В.Шендерович― Как говорил Гоголь: «Вот вышла книга – наверное, есть где-то и читатель ее». Огромное количество дерьма. Ты входишь – оно на видных местах. Килограммы дерьма, тонны дерьма печатаются.
И.Воробьева― Они должны существовать…
В.Шендерович― Они должны существовать, потому что есть люди, которые едят это дерьмо, им хочется. У нас демократия – пускай едят. А я вот это сделал, и кто-то хочет прочесть эту книгу. Их полторы тысячи, они уже купили эту книгу, и, кстати, это подсудное дело. Он просто сорвал… Эти люди заплатили уже за эту книгу.
И.Воробьева― То есть он сорвал продажу фактически.
В.Шендерович― Да, они должны были получить ее вот сейчас.
И.Воробьева― Программа "Особое мнение", Виктор Шендерович. Спасибо большое, до встречи!
В.Шендерович― До встречи!
Комментариев нет:
Отправить комментарий