СТРАННЫЙ КОММУНИСТ ЖОРЕС АЛФЕРОВ

Рассказ ученика Алферова - доктора физико-математических наук Германа АШКЕНАЗИ 

АНКЕТА.

 Жорес Иванович Алферов  родился в 1930 году в Витебске. Родителей, русского папу и еврейскую маму, любил и почитал. В юдофобии замечен никогда не был. Людей ценил за талант и честность. В его знаменитой исследовательской группе были евреи, русские, украинцы. 

 Алферов окончил Ленинградский электротехнический институт им. Ульянова-Ленина. Он доктор физико-математических наук, профессор, академик РАН, и ее вице – президент. Лауреат Ленинской и Государственной премий. С октября 2000 года лауреат Нобелевской премии. Депутат Думы, фракция КПРФ.

 Сразу предвижу вопрос, зачем большому ученому такого признанного всем таланта заниматься политикой? Зачем ему депутатство в Думе?  Чем можно объяснить переход из партии центра к коммунистам?/

  Алферов не был диссидентом, хотя, как  всякий порядочный и нормальный человек, всегда видел все недостатки соц. системы. Но при этом он, как бы отставал от времени. Он вкалывал на науку, но его лучшие достижения приходились на разного рода политические и прочие кризисы. Признание его заслуг приходило слишком поздно. Например, Алферов становится директором Физико - технического института, а тут начинается «перестройка» – и многие его планы остаются неосуществленными. Николай Рыжков, а потом и Черномырдин строят для ученого отличный центр, но центр этот остается «коробкой» без начинки. В то время, когда на дом для депутатов тратятся средства соизмеримые с годовыми затратами на науку в РФ. Видит Алферов, что молодежь из физтеха бежит за границу и тому подобное. Наука российская стала отставать катастрофически. Вот в человеке и просыпается консерватор, и думать он начинает о возвращении к тем временам, когда наука не финансировалась по остаточному принципу. А  депутатство? Он использует думскую трибуну, чтобы лоббировать фундаментальные исследования . Алферов искренне уверен, что и Нобелевская премия поможет ему в этом. Он настоящий идеалист в широком смысле этого слова. И, видимо, до сих пор не хочет признать, что в прежние времена наука финансировалась не «по чину», не по средствам. Думаю, Алферов прекрасно сознавал, что «не по Сеньке была шапка», и понимал всю уродливость той системы, но при всем том никто не станет отрицать, что прежде был приоритет творческих специальностей и в науке и в искусстве. Теперь же в России «авторитет» один – доллар.  Мафии командует в искусстве и  науке. Думаю от отчаяния Жорес Алферов подалчя к коммунистам.

ЗА ЧТО ОН ПОЛУЧИЛ «НОБЕЛЕВКУ»?

 Пол сути, за изобретение тридцатилетней давности: создание интегральных схем,  разработку гетеро-структур. Все это «гуляет» в сотовых телефонах, контакт – дисках, лазерах и прочем. А начинал он в 1949 году с участия в работе над первыми транзисторами. Тогда Абрам Федорович Иоффе, отец русских проводников, не верил в будущее транзисторов. Однако, был Абрам Федорович демократом и не препятствовал разработчикам новой идеи. Мало того, одновременно задание по разработке полупроводников было направлено в три института: в военный «ящик», в Харьков и Питер. И был по заданию отца народов в срок создан отечественный транзистор. Как его создавали – это отдельная эпопея. Но молодой Жорес имел к этому первенцу самое прямое отношение. Он работал в той группе, которая мастерила первый транзистор. Но снова Алферов «опоздал». Первый приемничек на транзисторе послали Сталину 5 марта 1953 года. Оценить подарок  вождь уже не смог по известной причине./

   Затем Алферов стал заниматься германиевыми выпрямителями, работая в физтехе, и он сделал такой прибор, который пошел в промышленность. Достижение по тем временам огромное.  Германиевые выпрямители были необходимы на дизельных, а потом и атомных, подводных лодках. Он рассказывал: ему, как главному разработчику выпрямителей,  приходилось ездить по рекламациям. Ну, в том случае, когда выпрямители вылетали. Вызвали его однажды, приехал он в Североморск, спустился на подлодку – и видит на шинах аккумулятора отпечаток гаечного ключа. Сам ключ под действием мощного тока испарился, но причина поломки сразу стала понятной. Короткого замыкания выпрямители выдержать не могли, сгорели. Какой-то балбес положил ключ туда, где ему никак нельзя было лежать. /

 Путь к «Нобелевке» был долог и сложен. На самом деле, до Алферова и Кремера была масса работ, в которых рассматривался контакт двух полупроводников с разными химическими свойствами. Но когда пытались сделать на основе исследований приборы, например, соединить кремний с германием, ничего не получалось из-за множества дефектов. Теория опровергалась практикой. А беда была вот в чем: в медицине подобное называется «тканевой» несовместимостью. Дело в том, что при соединении двух проводников с разным расстоянием между атомами решетки, возникает напряжение на границе, трещины и так далее. Алферову с его командой удалось найти два материала, которые обладают «тканевой совместимостью» и вывести закон определяющий границы отторжения. Тогда, в семидесятом году, когда были сделаны лазеры и свето-диоды, никто и не знал толком, куда их приспособить. Ну, «военка», по обыкновению, обнаружила свою нишу в этом деле. А в мирной промышленности далеко не сразу нашли применение изобретению Алферова. Ну,  а теперь одна  лазерная игла в компакт - дисках дорогого стоит, свето – диоды, скоро они заменят все лампы. Но для этого рывка понадобилось 30 лет.  

 ХАРАКТЕР.

 Алферова никак нельзя назвать узколобым  фанатиком от науки. Вполне живым человеком он был. Думаю, и теперь такой. Помню, мы – его студенты заподозрили Жореса в злоупотреблении алкоголем. Через много лет я спросил у Алферова имели ли почву те наши подозрения? Он рассмеялся и рассказал, что в те годы только женился, а денег не было ни шиша./

–        Я, - рассказывал Жорес. – Читаю вам лекцию почасовиком за полтора рубля, а сам только и думаю, где бы еще подзаработать. И вид у меня был не «алкашный», а голодный и крайне озабоченный./

 А каким он был замечательным рассказчиком и фанатичным футбольным болельщиком, при уникальных знаниях и памяти. В году семьдесят пятом Алферов мог точно и поименно назвать состав команды ЦСКА 1947 года. Вот говорю «был», но такое остается с человеком на всю жизнь. Он и сегодня наверняка страдает от поражений сборной России. /

 Хоризма у Алферова удивительная. Слушал разные его доклады: и на тридцать минут и на три часа. И всегда казалось, что за полчаса он дает не меньше, чем за 180 минут. Он обладает удивительной способностью за любое время изложить суть предмета так, что не создается впечатления недоговоренности, скомканости. Как-то Алферов сказал, что ему приходилось выступать и перед академиками и перед пионерами, и он знает точно, что перед детьми говорить гораздо сложнее. Дети более вдумчивы и не спят./

 Но главным в его характере была вера. Вера в свое дело, в правильность выбранного направления. Он занялся гетеро-переходами, когда никто в них не верил. Сколько раз хотели прекратить работу его группы, закрыть финансирование. Почти никто не верил в перспективность исследований Алферова. Все считали, что найти совместимые материалы для гетеро-переходов невозможно. Один из крупнейших исследователей в этой области – Андерсон – назвал саму теорию возможности таких переходов «красивой игрушкой». Правда, после одной из конференций ему пришлось от этой точки зрения отказаться./

  До семидесятого года Алферов был кандидатом наук, а ребята его группы не имели даже кандидатских степеней. Естественно, что все работали почти на энтузиазме. Я эту группы часто навещал и очень любил ее участников. А через три-четыре года  сам перешел на исследования по идее Алферова./

  Искренняя вера для лидера – это все. Без этой веры ни одно дело выгореть не может. В этом смысле такие люди, как Алферов, были всегда для меня поучительным примером. Часто ты не можешь объяснить, почему  продолжаешь верить в какую-либо научную идею, но ты чувствуешь ее правоту каким-то седьмым, десятым чувством, интуицией что ли? По сути дела, за свою удивительную способность твердо верить в себя и дело своей жизни, и получил Жорес Алферов Нобелевскую премию. /

 Однажды Алферова спросили, как он чувствует себя в компании таких знаменитостей, как Эйнштейн, Бор, Планк… Алферов ответил, так, как и должен был ответить./

 - Бросьте, - сказал он. – Нобелевские премии можно разделить на две группы. Те, кто создавал науку в начале века, несли с собой мировоззрение. Их школа была фундаментом современной науки. Я ни в коей мере не принадлежу к этой группе. Я в компании тех, кто обеспечивал технический прогресс, всего лишь./ В этом весь Алферов. Он всегда точно и правильно оценивал свое место в науке.

 ПОСЛЕДНИЙ ШТРИХ К ПОРТРЕТУ.

  Дело происходило в начале семидесятых. Люди моего поколения помнят, что знаменитый прыгун в высоту , олимпийский и мировой чемпион Валерий Брумель,  сломал ногу, но к тому времени уже начал понемногу прыгать. Так вот, мужество и имя этого спортсмена однажды спасло Алферова.  

 Кажется в 72 году его пригласили в США. Там Жореса встречал и провожал некий Семен Моисеевич Айваз. Он ему представился, как гражданин Бейрута и Одессы, арап по национальности. Ну, встреча прошла без эксцессов, а проводы оказались любопытными. Алферов лекциями в Америке заработал кое-какую сумму и накупил разного барахла для родных и друзей, а дело - то происходило в эпоху  российского, тотального дефицита. Магнитофон купил Алферов, проектор и много всякой        всячины. Посмотрел Айваз на его багаж и говорит: « Пан-Америка прощает перегруз 5-10 фунтов, а у вас лишнего веса, как минимум, двадцать. Большие деньги придется платить. Берите этот излишек с собой, как ручную кладь. А Жорес терпеть не мог таскать с собой котомки. Он заупрямился. И сказал Семену Моиссеевичу, что согласен на штрафные санкции. Провожающий пришел в ужас от такой расточительности,  но Алферов смело пошел к стойке регистрации. И на глазах изумленного Айваза спокойно сдал весь свой багаж, о чем-то весело разговаривая с парнем на приемке. Вернулся гость США к Семену Моисеевичу. Тот и говорит: « Жорес Иванович, я провожал и встречал дюжину академиков и всяких значительных лиц, но ни разу компания «Пан-Америкен» никому не простила перевеса. Что случилось?! 

 - Дорогой, Семен Моисеевич, вы невнимательны, - сказал Алферов. - У приемщика на груди бляха с его фамилией. Читаем – Брумель. Не может такой человек не знать своего тезку из СССР. Вот я ему и сказал, что мировой рекордсмен уже начал прыгать. Тут у нас начался заинтересованный разговор. Я признался, что знаком с Брумелем, и американец попросил передать ему большой привет и пожелание удачи. Ну, как он мог не пропустить мой багаж бесплатно. С тех пор Семен Моисеевич Айваз был убежден, что самый выдающийся ученый мира – Жорес Алферов.

 Мы, разговаривали об академике из России далеко от Петербурга и Москвы. За окном дома Ашкенази, светлая память этому человеку, были огни арабской Килькилии, но рядом с нами стоял компьютер с лазерной иглой, придуманной ученым из физтеха.

  Как все-таки тесно в этом мире, как невидимо накрывает всех нас сеть научного прогресса, как сближает  во времени и пространстве. Огни близкой Килькилии, теперь тихой, но совсем недавно захваченной общими волнениями, воспоминания ученого, гражданина Израиля, о своем российском прошлом,  дом на окраине Кфар-Сабы, лазерная игла, способная прочесть любую информацию на диске - все это наш мир, наш близкий, реальный и фантастический мир, в котором все возможно, все неожиданно, непредсказуемо и захватывающе интересно. 

                                         2002 г.