Свято верю
в теорию парных случаев. Сначала был просмотр картины
Стивена Спилберга, затем звонок в Чикаго
Розе Финклер (Розенштейн), дочери старшего лейтенанта Красной армии,
пристрелившего в послевоенном Киеве двух
подонков-антисемитов.
Казалось,
нет здесь ничего общего, но только на первый взгляд. Материал о деле
Розенштейна на основе архивных материалов был
опубликован и, судя по всему, перепечатан
не только в ряде Интернет-сайтов, но и в русскоязычной прессе США и Германии. В
материале этом просил читателей дополнить опубликованную статью историей семьи
Розенштейна, мне тогда неизвестной.
Рассказывает Роза Финклер – дочь старшего лейтенанта
Розенштейна: «Мама умерла семь лет назад. Была она очень доброй и веселой
женщиной, но жизнь ее была исковеркана страхом. Мне было пять лет, когда отца
расстреляли за то, что он убил тех негодяев. Я мало что помню о том времени.
Помню, что маму избитую камнями отправили в больницу…. Потом я узнала, что в
этой же больнице, в морге, находились хулиганы, убитые отцом. Ночью бабушка
боялась, что нас растерзают из мести погромщики, но приехал мой дядя – военный
и забрал нас к себе. Так мы спаслись…. Мама вышла из больницы и ее устроили
рабочей на хлебозавод. Это спасло нашу семью от голода в 1947 году…. В детстве
и юности мне говорили, что мой отец погиб на войне. В конце сороковых мама
вышла замуж, но сохранила фамилию отца…. Брак ее оказался неудачным. Я думаю,
что помешала тому браку с очень достойным человеком любовь тоска по папе. Она говорила, что мой отец был
очень горячий, предельно честный человек, человек, свято веривший в победу
добра и справедливости в мире. И все-таки мама молчала о том страшном сентябрьском
дне долгие годы… Родной брат папы - близнец до сих пор жив, ему 92 года, и
живет он в Одессе. Много лет работал обычным электриком и тоже ничего мне о
моем отце и брате не рассказывал. Мы эмигрировали 16 лет назад. У меня и моих
детей все складывается благополучно. Я уже бабушка. Значит, у моего погибшего
отца внуки и правнуки американцы. Вот бы он удивился….»
Такой
получился у нас разговор, и я был очень рад, что жизнь и судьба семьи старшего
лейтенанта Розенштейна сложилась неплохо. Рука этого человека не дрожала, когда
он стрелял в тех юдофобов. Может быть, он был один в те времена, кто осмелился
отстоять честь свою и достоинство, кто не смог вынести, когда над пропитанным
кровью Бабьим яром глумились последыши нацистов. Издевательства над евреями,
теми, кому повезло остаться в живых, были скорее нормой, чем исключением.
Терпели по привычке евреи, сгибаясь до земли, прячась в темных углах.
Оскорблений, насилий над евреями было в те годы множество. Один лейтенант
Розенштейн не вынес издевательств, ответил последышам нацистов пулей. И был за
это расстрелян, но чудо – семью его
(жену и дочь) власти тронули….
Есть ли у евреев право на выстрел, могут ли
они на ненависть ответить ненавистью, на злобу – злобой, на агрессию –
агрессией? Вот главный вопрос нашего бытия.
Мне всегда
казалось, что за «левизной» атеистов всегда стояло малодушие, глупость,
ненависть к своей стране и народу, а то и прямое предательство. Религиозная
составляющая левой идеи (идеи отступления, прощения, компромисса) - гораздо
сложней.
Ты ответишь
насилием на насилие, ненавистью на ненависть, ударом на удар, смертью на смерть
– и потеряешь себя, как еврея: человека, воспитанного тысячелетними поисками
истинного гуманизма. Но ты не сможешь
ответить насилием на насилие – и, тем самым, предашь и подставишь под топор
палача не только себя самого, но и «тело» своего народа, его будущее, своих
детей и внуков. Урок Холокоста должен быть усвоен.
За видимым
гуманизмом тех, кто готов подставить под удар вторую щеку, проглядывает самое
настоящее человеконенавистничество и фанатизм в вере. От презрение к живой
жизни, от покорной жертвенности всегда разило рабством и застарелым язычеством.
Нет, сумей
защитить тело народное, и душа не покинет его, рано или поздно вернется. Старший
лейтенант Розенштейн ровно через четыре года геноцида евреев в Киеве,
организованного нацистами и местными жителями, совершил героическую попытку «выправить
историю», пепел погибших стучал в его сердце.
Теперь о
фильме Спилберга и о дрожащей пистолете мстителей в той, странной картине.
Всякая,
даже добрая и разумная идея, мгновенно превращается в свою собственную
противоположность, как только становится застывшей догмой, дидактической
указкой и, часто, цензурной удавкой.
Художник,
скованный любой ложной доктриной, не способен ни на что яркое, талантливое.
Здесь нужно выбирать темы, не подвластные любой цензуре, в том числе и
либеральной.
Спилберг –
одна из самых мощных фигур в Голливуде. Похвально желание этого потомка Иакова
время от времени возвращаться к еврейской теме, но, просмотр его последнего фильма о трагедии на Олимпиаде
в Мюнхене не вызвал у меня ничего, кроме раздражения перед идеологическим
посылом автора ленты, и неудовлетворенности слабым, равнодушным художественным
решением, не достойным мастерства и опыта Спилберга.
- Эти
мясники не хотят делить с нами землю, - говорит в фильме Голда Мейер, ставя
перед спецназом задачу истребить террористов, непосредственно виновных в
убийстве 11 членов делегации Израиля.
Сюжет
фильма, в итоге, прост. Ликвидаторы (в те годы они занимались спасением своей
страны, а не ее истреблением) выслеживают «мясников» и отправляют их, одного за
другим, на тот свет. Но Спилберг помнит о терроре либеральной цензуры, а,
возможно, и он сам так сросся с лево-либеральными догмами, что иначе, чем под
диктовку этого жалкого и трусливого племени, снимать фильмы уже не способен.
В итоге,
«мясники» в фильме выглядят вполне достойно, а «ликвидаторы» на протяжении всей
картины рефлектируют, подвергая сомнению свое право на казнь кровавых подонков.
Режиссер
смело исправляет историю, переписывает документы, так, чтобы они соответствовали
требованиям упомянутой цензуры. Остановлюсь на первой ликвидации. В Риме
удалось выследить некоего Аделя Вайкля Звайтера, который лично поставлял оружие
террористам, убившим израильтян в Мюнхене. Звайтер считался интеллектуалом,
пописывал стишки и читал лекции. Этот вид его деятельности старательно
подчеркивает Спилберг. Интеллектуал – террорист в фильме заходит в магазин,
мило общается с дамой на кассе, приобретает молоко и, прижав к груди покупку,
направляется домой, ни о чем плохом не подозревая, а у лифта его уже ждут два
киллера. Бравые ребята из «Моссада» и «Сайерет Маткаль» в полной растерянности,
будто впервые вынуждены стрелять в живого человека. Удостоверившись, что перед
ними разыскиваемый террорист, несчастные агенты достают пистолеты, но никак не
могут пристрелить негодяя. Оружие дрожит в руке киллера. Интеллектуал –
террорист вежливо и спокойно просит оставить его в покое и даже отводит
пальчиком дуло пистолета от своей груди.
- Что
делать? – спрашивает один из ликвидаторов.
- Делай,
что положено, - отвечает его напарник, чуть ли не с тяжким вздохом.
Раздаются
выстрелы, «мясник» падает, но при этом разбивается бутылка, и молоко
смешивается с кровью, будто авторы картины стараются подчеркнуть полную
«некошерность» предпринятой ликвидации.
Я нашел
несколько описаний этой ликвидации. Все они совершенно непохожи на придуманную
Спилбергом и его сценаристом сцену. Привожу одно из типичных описаний той акции
из книги Александра Брасса «Палестинские истоки»: «Чтобы не спугнуть
террориста, один из бойцов отошел в
сторону и скрылся в тени дверного выступа, другой, как и прежде, спокойно стоял,
ожидая опускающийся лифт. Когда Адель Вайель Звайтер поравнялся с израильским
киллером, тот вежливо улыбнулся и предупредительно пропустил Звайтера вперед
перед распахнувшимися дверями лифта. Как только агент «Моссада» оказался за
спиной у террориста, он выхватил пистолет и выстрелил ему в затылок». И никакой лужи крови, перемешанной
с молоком. Но эта правда не нужна гуманисту – Спилбергу. Евреи должны страдать,
убивая. Это их, евреев, без тени сомнения и сожалений, можно истреблять в каких
угодно количествах. «Избранный» народ не имеет право на убийство, даже если от
этого акта зависит жизнь его страны и его народа. Старый спор, вечный спор.
Спилбергу легко рассуждать об этом в вилле на Западном побережье США. Нам, в
Израиле, не до рассуждений. Политика последних 15 лет, политика «дрожащего
пистолета», политика отступлений, страха и рукопожатий с убийцами привела к
тому, что в непосредственной близости от сердца Израиля возникло
террористическое образование, готовое превратить нашу жизнь в ад. Нет, нашу
жизнь мы, может быть, и спасем, но детей и внуков, продолжая политику
«дрожащего пистолета» поставим под удар грядущего арабского Холокоста.
Нельзя жить
под гнетом лево-либеральной цензуры, заправляющей в Голливуде. Израиль – не
Голливуд. Наша жизнь – не придуманный, насквозь фальшивый сценарий. «Мясников»
террора не остановят бесконечные уступки и слащавые молитвы о мире. Людоеды в
Мюнхене убили 11 человек. Семь лет понадобилось, чтобы мерзавцев, прямых
виновников той трагедии, отправить на той свет. Сколько смертей невинных людей
на совести нынешних правителей автономии? Сотни. Но эти, легитимно выбранные
головорезы, свято уверены в своей безопасности. Гордо выпятив грудь, они
разъезжают по миру, собирая деньги на новые убийства, а силовые ведомства
Израиля больше обеспокоены «хулиганами» из поселений, чем всей этой нечистью.
Политика
«дрожащего пистолета», политика ликвидаторов своего собственного государства в
действии. Нас не ведут вперед к миру, а на самом деле тащат назад, к повторению
новой Катастрофы, когда арабскому нацизму не потребуется вылавливать шесть
миллионов евреев со всего мира. Вот они все – под рукой.
Не
волнуйся, нашептывает мне на ухо подлый голос, вот внукам и правнукам старшего
лейтенанта Розенштейна за океаном ничего не грозит. Наш народ бессмертен. Всегда
найдется новое Явне, где спасется душа еврейского народа. Верно, здесь не
поспоришь. Только сколько горечи в том бессмертии, настоянном на чуждости, на
неприкаянности, на потери себя, на вечной вине изгоя в том, что он изгой. И
рано или поздно безоружный народ, чье национальное достоинство попрано, снова,
в любом месте Земного шара, рискует стать очередной жертвой зла.
Стивен
Спилберг снял замечательный фильм о Катастрофе: «Список Шиндлера». В том фильме
дуло снайперской винтовки палача-нациста Амана не дрожало. Можно ли
противопоставить беспощадности его арабских последователей робость, страх и
сомнение в своей правоте нынешних «борцов» с террором?
Комментариев нет:
Отправить комментарий