Ни о чем не жалеет...
Владимир Путин на саммите стран Азии в Астане сообщил, что не жалеет о начале войны с Украиной. Его обещания закончить удары по инфраструктуре оказались неправдой: вместо ракет теперь летят дроны.
Что будет дальше, в условиях мобилизации, на третьей стадии боевых действий? В эфире социолог Сергей Ерофеев, политолог Федор Крашенинников, военный эксперт Александр Коваленко.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Сегодня в эфире у нас будут гости: социолог, профессор Ратгерского университета в США Сергей Ерофеев, политолог Федор Крашенинников и военный эксперт Александр Коваленко. Давайте начнем с попытки понять военную обстановку. Что происходит сейчас? Насколько я понимаю, Киев подвергся атаке дронов-камикадзе.
Александр Коваленко: Да, совершенно верно. Мы действительно на сегодняшний день наблюдали достаточно массированный налет дронов-камикадзе на территорию Украины. Использовалась тактика роя – это было большое количество использованных дронов-камикадзе, у которых основная задача была прорвать противовоздушную оборону. В принципе прорыв более-менее у них получился, поскольку было задействовано 28 БПЛА по Киеву, 5 смогли долететь до города, уничтожено 23. ПВО сработало максимально эффективно, но 5 аппаратов все-таки пролетели. Опять-таки были нанесены удары по гражданским объектам в первую очередь, мы видели разрушенные здания, создавался элемент террора. Если смотреть на эту ситуацию исключительно с тактики, стратегии ведения боевых действий и какого-либо влияния на ситуацию в зоне боевых действий, то она никакого влияния не оказала. Мы видим на сегодняшний день, как регулярно по городам Украины прилетают либо ракеты, либо беспилотники-камикадзе, которые разрушают именно гражданскую инфраструктуру. При этом те же самые беспилотники не используются так часто в зоне боевых действий. Создается такое впечатление, что действительно мы являемся свидетелями глобального террористического акта в исполнении российских оккупационных войск, затянувшегося уже фактически на восьмой месяц.
Михаил Соколов: Что происходит на фронтах, на херсонском направлении идет ли наступление вооруженных сил Украины?
Александр Коваленко: Правобережная часть Херсонской области сейчас находится в состоянии подготовки к контрнаступлению, очередному этапу. Само по себе контрнаступление в этом регионе осложнено в первую очередь ландшафтом – это очень большое количество открытого пространства, это поля, что осложняет контрнаступление в условиях присутствия вражеской артиллерии, когда начинаются какие-либо действия штурмовые, то на десятки километров это подразделение по сути находится в поле зрения вражеской артиллерии. Сейчас создаются соответствующие условия, в частности, связанные с тем, чтобы сформировать полное подавление артиллерии вражеской, минимизацию его воздействия на контрнаступление вооруженных сил Украины, минимизацию эффективности системы управления передовыми подразделениями и их снабжение боекомплектом. Это говорит о том, что в локации очень важной на сегодняшний день для ВСУ, как Берислав, который пока еще находится под контролем российских оккупационных войск, будет следующий проводиться этап контрнаступления. Именно в этой локации оказывается давление посредством украинской артиллерии, минимизируется влияние с левого берега артиллерией, которую перетягивают с запорожского плацдарма на левый берег Херсонской области. Посредством постоянного огневого давления на левый берег уменьшается их эффективное использование уже для поддержки правобережной группировки. Формирование условий для контрнаступления – так можно назвать то, что сейчас происходит на правом берегу.
Михаил Соколов: На центральном фронте, Донецк, Луганск, там попытки ЧВК взять Бахмут и какие-то действия украинских войск на Луганщине уже начались ответные?
Александр Коваленко: После контрнаступления в Харьковской области и выход к административной границе между Харьковской областью и Луганской областью мы сейчас можем наблюдать формирование условий для контрнаступления в направлении Луганской области. Это локация Сватово и это локация Кременной. Российские оккупационные подразделения в районе Сватова и в районе Кременной стараются максимально сейчас сосредоточить большое количество личного состава и силы и средства технического порядка. В частности, есть такой очень важный момент: на тот момент, когда завершилось освобождение Харьковской области и начались действия уже в Луганской области, особенно в районе Сватова, там было накоплено российскими войсками большое количество подразделений, которые требовали вывода для восстановления боеспособности в связи с потерями в личном составе и в технике. Очень важный момент заключается в том, что сейчас эти подразделения не выводят, потому что их попросту заменить некем. Заводят в эту локацию частично мобилизованных с территории России, компенсируют нехватку личного состава. Но при этом компенсации в техническом потенциале не происходит.
Мы говорим еще и о локации Бахмута и Авдеевки, они сейчас наиболее активны с позиции ведения штурмовых действий со стороны российских оккупационных войск. Именно в районе Бахмута сконцентрировано подразделение первого армейского корпуса, второго армейского корпуса и "ЧВК Вагнера", которые значительно усилили темпы давления с севера и с юга на этот населенный пункт. В Районе Бахмута они ведут наступательные действия уже более трех месяцев, пытаются оккупировать данный населенный пункт, но постоянно блокируются вооруженными силами Украины. На мой взгляд, они сконцентрировали неоправданно слишком чрезмерный ресурс на этом направлении, пытаясь захватить эти два населенных пункта, которые по какой-то причине являются для них чуть ли не фетишем. Бахмут в принципе является населенным пунктом, который узловой транспортный. Но такая концентрация внимания в то время, как рушится фронт, например, в Харьковской области, затем началось обрушение обороны в Луганской области, в районе Лимана, вместо перераспределения сил и средств они концентрируются исключительно на Бахмуте. Это отвлекает внимание от других направлений, на которых вооруженные силы Украины реализуют успешное контрнаступление, поскольку там не хватает у российских подразделений ресурсов.
Михаил Соколов: Я хотел немного времени посвятить площадке, где звучали заявления Владимира Путина – это встреча в Астане по взаимодействию и мерам доверия глав 11 государств Азии. Были президенты стран Центральной Азии, Ирана, Ирака, Турции, Катара, Палестины. Например, Путин привез план для Эрдогана превратить Турцию в энергетический хаб, хотя за этот план Турция, кажется, так и не ухватилась. В целом эта встреча была ли успешной для Кремля?
Федор Крашенинников: Вообще для Путина сейчас любые встречи успешные. Потому что постоянно показывать своей аудитории, я всегда подчеркиваю, что он вообще не заинтересован в том, что думают люди, которые давно его отрицают, его интерес только в том, что о нем думают люди, которые его еще продолжают слушать, уважать, таких людей в России, к сожалению, еще очень много, им, конечно, важно показывать, что он вполне еще рукопожатен в кругу каких-то мировых лидеров. Я не знаю, что конкретно из этой встречи показывали по российским каналам, но меня лично очень заинтриговало выступление президента Таджикистана Рахмона, которое немыслимо было все 30 постсоветских лет, да и раньше. Потому что впервые президент центрально-азиатской страны, близкий партнер России, в такой очень интересной манере, которая комплиментарная, но это на самом деле только оболочка, потому что на самом деле Рахмон довольно жестко наехал на Владимира Путина и высказал ему в лицо множество претензий, которые вообще никогда публично не озвучивались никакими руководителями стран СНГ в лицо руководителя России ни при Борисе Ельцине, ни при тем более Путине. Путин, конечно, испытал при этом довольно интересные эмоции. Примерно так может выглядеть и конец Путина в России. Потому что сейчас ему высказывает неудовольствие Эмомали Рахмон, если в какой-то момент ему на каком-то совещании выскажет неудовольствие какой-нибудь российский деятель, региональный или министр – это будет значить, что он совсем уже сдулся, потому что никогда раньше такого не было.
Михаил Соколов: Сергей, вы много пишете о Владимире Путине с социологическо-психологических позиций. Действительно, это выступление Рахмона судьбоносно в каком-то смысле, эти страны обретают субъектность, становятся менее зависимы от России, находят новых патронов типа Китая. Как вы считаете, Путин действительно переживает очевидную потерю статуса своего среди мировых лидеров на данный момент?
Сергей Ерофеев: Я соглашусь с Федором, действительно Путин цепляется за очередную соломинку, их у него пока еще много в запасе. Он теряет владение ситуацией, безусловно. Он действительно вынужден показывать значительной части российской аудитории, что он еще в силе, что он еще что-то значит на глобальном уровне, хотя бы на региональном уровне. Я замечу, что поведение его очень мало отличается от поведения члена шайки. Социология девиантного поведения, социология антисоциального поведения это все уже давно раскрыла и описала. Подобного типа люди, акторы социальные, как мы говорим, они по-разному себя ведут в отношении разных аудиторий: по отношению к тем, кого они хотят подчинять, – одним образом, по отношению к своим глобальным противникам – иначе. Страны Центральной Азии, их лидеры оказываются в таком промежуточном положении. Это тоже очень значимая аудитория, но, тем не менее, Путин идет в очередной раз на унижение, он опять приезжает в Центральную Азию, хотя уже испытал унижение там. Я в этом не соглашусь с Федором, Эмомали Рахмон – это был не первый человек, с кем пришлось Путину таким образом столкнуться. К нему уже опаздывали в Самарканде на встрече, тем самым унизив его, напомнив о его гопнической технике опоздания для того, чтобы усилить свое положение в данной коммуникативной ситуации. А еще раньше президент Казахстана прямо в Петербурге, прямо сидя рядом с Путиным, говорил ему о том, что Казахстан не признает ЛНР и ДНР.
Как говорил Рахмон, Федор действительно прав, это тоже очень важно. То есть это такой клубок всего – и действий, и рациональных каких-то вещей, и вещей, которые улавливаются интонацией. В этом смысле Путин, конечно, словил еще раз унижение. Как я уже сказал, он был вынужден на это идти, потому что "шестерки" в шайке ведут себя по-разному по отношению к публике, которую они грабят, и по отношению к другим преступникам, к другим членам шайки в зависимости от их иерархии. Сейчас он вышел на равных с лидерами Центральной Азии, при этом как-то еще пытается сохранить более преимущественное положение по отношению к ним. Но это уже на глазах утекает у него сквозь пальцы. Рано или поздно, скорее рано, это ощущение просочится в широкую российскую аудиторию тоже.
Михаил Соколов: На этой пресс-конференции в Астане, которая завершала этот саммит, Путин сделал ряд заявлений, в том числе в обоснование своей войны с Украиной, типа, что это битва за воду для Крыма. Ответил он и на вопрос журналиста Андрея Колесникова.
Михаил Соколов: То есть Путин держится все за ту же концепцию, с которой он выступил ранее, или немножко ее корректирует?
Федор Крашенинников: Во-первых, у Путина нет какой-то ясной концепции, которую бы он один раз высказал, ее все время придерживался. Он уже несколько раз менял свои концепции. Как выясняется, теперь уже и украинская государственность ему не мешает, ничего против нее он не имеет и так далее. Я не думаю, что имеет смысл каждый раз, когда Путин что-нибудь новое говорит о войне, этому удивляться. Пора уже перестать этому удивляться, потому что это его война, какую цель хочет, такую он сегодня и объявляет. Понятно, что он меняет тональность выступлений в зависимости от аудитории. Очевидно, что та аудитория, в которой он был в Астане, она не в восторге от его военного авантюризма. Потому что центрально-азиатские страны на самом деле никакие не против России, они очень хотят, чтобы Россия успокоилась, как-то вернулась в нормальное, адекватное состояние, чтобы вообще можно было как-то с ней нормально дальше жить, потому что они от нее очень зависимы не только в плохом смысле, но и в хорошем. Например, Рахмон опять же говорил, что у нас люди к вам работать ездят и так далее. В принципе, они хотят, чтобы Россия успокоилась. Потому что непонятная в тех краях война с украинцами, конечно, вызывает не очень сильное понимание, что там вообще происходит и зачем это, главное, нужно. Объяснить этим людям, ради чего Путин так все гробит, очень сложно, он для них придумывает какую-то понятную им историю. Мне кажется, там сидел целый мозговой центр, придумывал, как людям из Центральной Азии объяснить, для чего война. Конечно же, вода – это так понятно и узбекским лидерам, и таджикским, и всем остальным, потому что, к сожалению, там вопрос с водой очень остро стоит в Центральной Азии, даже из-за этого были столкновения на киргизско-таджикской границе. Поэтому Путин нашел для них тот аргумент, который они воспримут, может быть, как он думал или его группа креативная, лучше всего.
То, что Путин на самом деле заговаривает о мире публично – это, конечно, говорит прежде всего о его коварстве. Потому что, если позволите, у меня концепция очень простая, что ему сейчас любой ценой хочется заморозить фронт, допустим, объявить прекращение огня, потому что ему позарез нужно несколько месяцев, чтобы из этих призванных людей подготовить не пушечное мясо, а хоть мало-мальски подготовленную армию, для этого нужно несколько месяцев. Сейчас у него этой армии нет, поэтому ему сейчас надо много говорить о мире. Уже Матвиенко про мир говорила, он говорил. Вот он в очередной раз озвучил эти идеи. Но он, мне кажется, переоценивает обаяние своих мирных предложений, потому что все уже примерно поняли, что с ним бессмысленно договариваться. Он сказал аудитории, перед которой выступал, то, что примерно она хотела бы услышать, или то, что ей было приятно и понятно слышать.
Михаил Соколов: Не только он о мире, конечно, говорил. Например, говорил о бомбардировках.
Михаил Соколов: Есть разные предположения, что действительно собирается делать Путин – то ли продолжать ракетные и дроновые удары, то ли пытаться как-то перейти к замороженному конфликту, снизить его интенсивность и так далее. Каково ваше впечатление сейчас, как военного аналитика, что можно ждать в этой стратегии?
Александр Коваленко: В ближайшее время это будут, конечно же, удары по гражданской инфраструктуре, гражданским объектам, они не уменьшатся. Изменится просто использование самого типа вооружений, которыми это будет делаться. Поскольку элемент террора часто используется именно российским командованием для принуждения к каким-то переговорным процессам. Им кажется, что это будет эффективно, что это уместно, использование данной тактики для принуждения, например, сесть за стол переговоров. Но это ошибочно, поскольку это только лишь увеличивает ненависть населения Украины по отношению к оккупантам, значительно стимулирует желание вооруженных сил Украины еще интенсивнее освобождать территории. Мотивация – это много о чем говорит. Ракетные удары будут наноситься реже.
10 октября было нанесено 83 удара посредством совершенно различной номенклатуры ракетного вооружения, не однотипного. Такое впечатление, что собирали по сусекам. Подготовка началась еще с осени, завозилось ракетное вооружение, например, на аэродром Шайковка, где базируются стратегические бомбардировщики-ракетоносцы, и по другим аэродромам. Переход на дроны-камикадзе демонстрирует то, что ресурса не хватает. Что же до заморозки конфликта, то, конечно, это было бы очень выгодно на сегодняшний день Путину. Поскольку даже в условиях этой так называемой частичной мобилизации они не могут обеспечить это количество призванных частично мобилизованных всем необходимым – снаряжением, обмундированием, техникой в конце концов. Что такое 300 тысяч, о которых говорил Сергей Шойгу, которые планируют мобилизовать? Нет такого понятия "количество" в современной войне, в современной войне есть такое понятие, как "батальонная тактическая группа". Одна батальонная тактическая группа – это примерно 600–800 личного состава, в зависимости от функционального их назначения, но обязательно это техническое сопровождение. 300 тысяч мобилизованных – это, грубо говоря, 375 батальонных тактических групп. На момент вторжения в Украину в составе российских оккупационных войск было 136 БТГ, сейчас они собирают практически в два раза больше. Для того чтобы обеспечить такую численность необходимой техникой, нужно 4125 танков, а это в два раза больше, чем было по состоянию на 23 февраля, накануне вторжения полномасштабного в Украину российской армии. Обеспечение этих групп невозможно. Сейчас мы можем наблюдать за тем, как, например, на территорию Украины уже начинается переброска до 16 тысяч частично мобилизованных, но не в формате батальонных тактических группы, их перебрасывают в формате маршевых батальонов – это совсем другое, это понятие времен Второй мировой войны. Думаю, все прекрасно помнят советские фильмы, когда стройные колонны советской армии с винтовками, с плащ-палатками вдоль дорог шли на фронт. Так вот, собственно, это и есть маршевые батальоны: винтовка, плащ-палатка, каска и офицер на белом коне, без танков, без соответствующего количества артиллерии. Вот разница в чем заключается.
Комментариев нет:
Отправить комментарий