НАЙДЕНО НА ПРОСТОРАХ ИНТЕРНЕТА
******************************************************************
Один мальчик с весьма типичной еврейской фамилией – назовём его для
удобства просто Мишей Рабиновичем. Так вот, Миша Рабинович родился
математическим гением. Ну, просто, так получилось. Гениальность эта была
настолько очевидной, что сомневаться в ней было, всё равно что
подвергать сомнению тот факт, что Земля вращается вокруг Солнца.
И в 1980 году, по окончании десятого класса, он решил поехать поступать
в Москву, в МФТИ. При этом его неоднократно и откровенно предупреждали,
что евреям в этот вуз путь напрочь закрыт.
Еврейский мальчик с "хорошей" головой еще мог бы поступить в МАИ, при
очевидной, как у Миши, гениальности у него даже был какой-то мизерный
шанс на поступление на мехмат МГУ, но МФТИ – это был дохлый номер, и об
этом знали абсолютно все. Это даже не особо скрывалось. Но Миша
Рабинович был, помимо всего прочего, упрямым и самоуверенным до одури.
И, похоже, верил в исключительность собственной личности даже больше,
чем его мама.
Словом, он таки поехал поступать в МФТИ. Для всех, 1980 год – это,
прежде всего, год смерти Владимира Высоцкого, но, это был еще год
Московской Олимпиады. Вступительные экзамены в московские вузы в связи с
этим проводились не в августе, как во всех остальных городах Союза, а в
июне, сразу после выпускных экзаменов в школе. Дабы к началу Олимпиады
зачистить Москву от всех нежелательных элементов, в том числе и
абитуриентов.
Рабиновича, как и других поступающих, разместили в опустевшем после
скоропалительно проведенной сессии общежитии МФТИ. Первым экзаменом,
разумеется, был письменный по математике. На следующий день трое
товарищей по комнате в шесть утра начали будить нашего героя – дескать,
вот-вот вывесят оценки, вставай!
– Дайте поспать, сволочи! Все равно у меня «пятерка»! – ответил
Рабинович, который вернулся после экзамена часа в два ночи и сильно
уставший, так как консультировал новых друзей-абитуриентов из российской
глубинки по предстоящему экзамену по физике. Но раз его всё равно уже
разбудили, Миша, ворча, поплелся с остальными к доске объявлений с
результатами экзаменов. Дойдя до строчки со своей фамилией, он не
поверил глазам. «Михаил Рабинович – 2 (неудовлетворительно)», –
значилось на листе с результатами.
Рабинович, разумеется, подал на апелляцию. Прошла неделя – ответа из
апелляционной комиссии все еще не было. Через 10 дней ему передали, что
его дело находится в деканате. Еще дня через три Мише велели явиться за
окончательным ответом лично к декану, которым был тогда человек с
характерной фамилией Натан.
Андрей Александрович Натан начал с того, что горячо пожал Мише руку и
предложил сесть.
– Я должен перед вами извиниться, – сказал он. – Безусловно, ваша работа
однозначно заслуживала «пятерки». Но преподаватель, который ее проверял,
увы, не смог оценить всей оригинальности ваших решений. Сейчас, к
сожалению, все экзамены уже прошли, и принять вас из-за этой нелепой
ошибки мы не можем. Но, послушайте, не огорчайтесь. Приезжайте на
следующий год, и я вам даю свое честное слово, что именно вы будете
приняты. Так сказать, в виде исключения. Надеюсь, вы меня понимаете.
Миша и в самом деле все понял. Он не стал полагаться на честное слово
профессора Натана, а вернулся домой и в августе без труда поступил на
механико-математический факультет университета в своём родном городе. В
1985 году он его окончил. Правда, без ожидаемого «красного» диплома: на
госэкзамене по научному коммунизму ему влепили «четверку» и исправлять
оценку наотрез отказались. Так что в аспирантуру ему удалось поступить
только в 1988 году, а диссертацию он защитил лишь в 1991-м – имея к тому
времени массу публикаций в различных научных журналах.
Почти сразу после защиты он вместе с женой и дочкой приехал в Израиль.
Еще до репатриации один из профессоров Тель-Авивского университета
обещал взять его к себе в постдокторантуру, но вскоре после переезда
выяснилось, что бюджета у вуза на это место нет. Профессор был страшно
огорчен и предложил Рабиновичу просто прочесть в стенах университета
одну лекцию – в надежде, что на молодого, талантливого ученого обратят
внимание другие мэтры научного мира Израиля и у кого-то найдется для
него местечко. Но вышло совсем по-другому. Сразу после лекции к
Рабиновичу подошел абсолютно неприметный человек, просидевший всю лекцию
с каменным лицом в последнем ряду.
– Послушайте, молодой человек, – сказал он. – Неужели вы в самом деле
хотите проработать всю жизнь в университете за эту нищенскую
профессорскую зарплату? Почему бы вам не попробовать поработать у нас –
в концерне «Авиационная промышленность Израиля»?!
Вот так и вышло, что с тех пор и по сей день Миша работает на несколько
оборонных концернов. Статей в журналах он, правда, больше не публикует,
но за эти годы стал одним из главных создателей тех самых израильских
беспилотников и другой военной техники, о которой говорят во всем мире,
причем, сегодня, он является руководителем сразу нескольких секретных
проектов.
Словом, к тому, что у Израиля сегодня есть беспилотники, а Россия
вынуждена их у него закупать, да и то, в основном, устаревшие модели,
она обязана советскому государственному антисемитизму.
Потому что, поступи Миша в МФТИ, он наверняка там бы и защитился, затем
стал невыездным и вынужден был бы жить и творить в Москве.
Так выпьем же за антисемитизм. За то, что сколько бы евреи ни сделали
для экономики, культуры, науки и просвещения в странах рассеяния, им
всем рано или поздно напоминают о том, кто они такие.
Так выпьем за антисемитизм в прошлом – ибо на протяжении столетий он
хранил нас от ассимиляции и в итоге сберёг как народ.
Выпьем за антисемитизм современный – чем больше он будет набирать силу в
университетских кампусах и на улицах разных городов, тем больше
вероятность того, что живущие там талантливые еврейские мальчики и
девочки вскоре появятся в Израиле, на земле предков. А уж чем заняться,
им как-нибудь найдётся – в той же науке, медицине, хай-теке...
******************************************************************
Один мальчик с весьма типичной еврейской фамилией – назовём его для
удобства просто Мишей Рабиновичем. Так вот, Миша Рабинович родился
математическим гением. Ну, просто, так получилось. Гениальность эта была
настолько очевидной, что сомневаться в ней было, всё равно что
подвергать сомнению тот факт, что Земля вращается вокруг Солнца.
И в 1980 году, по окончании десятого класса, он решил поехать поступать
в Москву, в МФТИ. При этом его неоднократно и откровенно предупреждали,
что евреям в этот вуз путь напрочь закрыт.
Еврейский мальчик с "хорошей" головой еще мог бы поступить в МАИ, при
очевидной, как у Миши, гениальности у него даже был какой-то мизерный
шанс на поступление на мехмат МГУ, но МФТИ – это был дохлый номер, и об
этом знали абсолютно все. Это даже не особо скрывалось. Но Миша
Рабинович был, помимо всего прочего, упрямым и самоуверенным до одури.
И, похоже, верил в исключительность собственной личности даже больше,
чем его мама.
Словом, он таки поехал поступать в МФТИ. Для всех, 1980 год – это,
прежде всего, год смерти Владимира Высоцкого, но, это был еще год
Московской Олимпиады. Вступительные экзамены в московские вузы в связи с
этим проводились не в августе, как во всех остальных городах Союза, а в
июне, сразу после выпускных экзаменов в школе. Дабы к началу Олимпиады
зачистить Москву от всех нежелательных элементов, в том числе и
абитуриентов.
Рабиновича, как и других поступающих, разместили в опустевшем после
скоропалительно проведенной сессии общежитии МФТИ. Первым экзаменом,
разумеется, был письменный по математике. На следующий день трое
товарищей по комнате в шесть утра начали будить нашего героя – дескать,
вот-вот вывесят оценки, вставай!
– Дайте поспать, сволочи! Все равно у меня «пятерка»! – ответил
Рабинович, который вернулся после экзамена часа в два ночи и сильно
уставший, так как консультировал новых друзей-абитуриентов из российской
глубинки по предстоящему экзамену по физике. Но раз его всё равно уже
разбудили, Миша, ворча, поплелся с остальными к доске объявлений с
результатами экзаменов. Дойдя до строчки со своей фамилией, он не
поверил глазам. «Михаил Рабинович – 2 (неудовлетворительно)», –
значилось на листе с результатами.
Рабинович, разумеется, подал на апелляцию. Прошла неделя – ответа из
апелляционной комиссии все еще не было. Через 10 дней ему передали, что
его дело находится в деканате. Еще дня через три Мише велели явиться за
окончательным ответом лично к декану, которым был тогда человек с
характерной фамилией Натан.
Андрей Александрович Натан начал с того, что горячо пожал Мише руку и
предложил сесть.
– Я должен перед вами извиниться, – сказал он. – Безусловно, ваша работа
однозначно заслуживала «пятерки». Но преподаватель, который ее проверял,
увы, не смог оценить всей оригинальности ваших решений. Сейчас, к
сожалению, все экзамены уже прошли, и принять вас из-за этой нелепой
ошибки мы не можем. Но, послушайте, не огорчайтесь. Приезжайте на
следующий год, и я вам даю свое честное слово, что именно вы будете
приняты. Так сказать, в виде исключения. Надеюсь, вы меня понимаете.
Миша и в самом деле все понял. Он не стал полагаться на честное слово
профессора Натана, а вернулся домой и в августе без труда поступил на
механико-математический факультет университета в своём родном городе. В
1985 году он его окончил. Правда, без ожидаемого «красного» диплома: на
госэкзамене по научному коммунизму ему влепили «четверку» и исправлять
оценку наотрез отказались. Так что в аспирантуру ему удалось поступить
только в 1988 году, а диссертацию он защитил лишь в 1991-м – имея к тому
времени массу публикаций в различных научных журналах.
Почти сразу после защиты он вместе с женой и дочкой приехал в Израиль.
Еще до репатриации один из профессоров Тель-Авивского университета
обещал взять его к себе в постдокторантуру, но вскоре после переезда
выяснилось, что бюджета у вуза на это место нет. Профессор был страшно
огорчен и предложил Рабиновичу просто прочесть в стенах университета
одну лекцию – в надежде, что на молодого, талантливого ученого обратят
внимание другие мэтры научного мира Израиля и у кого-то найдется для
него местечко. Но вышло совсем по-другому. Сразу после лекции к
Рабиновичу подошел абсолютно неприметный человек, просидевший всю лекцию
с каменным лицом в последнем ряду.
– Послушайте, молодой человек, – сказал он. – Неужели вы в самом деле
хотите проработать всю жизнь в университете за эту нищенскую
профессорскую зарплату? Почему бы вам не попробовать поработать у нас –
в концерне «Авиационная промышленность Израиля»?!
Вот так и вышло, что с тех пор и по сей день Миша работает на несколько
оборонных концернов. Статей в журналах он, правда, больше не публикует,
но за эти годы стал одним из главных создателей тех самых израильских
беспилотников и другой военной техники, о которой говорят во всем мире,
причем, сегодня, он является руководителем сразу нескольких секретных
проектов.
Словом, к тому, что у Израиля сегодня есть беспилотники, а Россия
вынуждена их у него закупать, да и то, в основном, устаревшие модели,
она обязана советскому государственному антисемитизму.
Потому что, поступи Миша в МФТИ, он наверняка там бы и защитился, затем
стал невыездным и вынужден был бы жить и творить в Москве.
Так выпьем же за антисемитизм. За то, что сколько бы евреи ни сделали
для экономики, культуры, науки и просвещения в странах рассеяния, им
всем рано или поздно напоминают о том, кто они такие.
Так выпьем за антисемитизм в прошлом – ибо на протяжении столетий он
хранил нас от ассимиляции и в итоге сберёг как народ.
Выпьем за антисемитизм современный – чем больше он будет набирать силу в
университетских кампусах и на улицах разных городов, тем больше
вероятность того, что живущие там талантливые еврейские мальчики и
девочки вскоре появятся в Израиле, на земле предков. А уж чем заняться,
им как-нибудь найдётся – в той же науке, медицине, хай-теке...
Комментариев нет:
Отправить комментарий