ОН СЛЕПИЛ СЕБЯ САМ

 

Он слепил себя сам. Из того, что было. А что было? Смех и слёзы. Их смех и его слёзы. Над слабыми издевались. Сострадание, оно вырастает с годами. С годами страданий. В основном своих. И совсем не у всех. Он слепил себя сам. Не было рядом с его домом знаменитой статуи «девушка с веслом». Но было озеро и лодочная станция. И кроме прогулочных, там жили удивительно красивые, свободные в своей стремительности «летящие по волнам» спортивные лодки. И дарили им свободу удивительно красивые в своей радостной, бугрившейся мышцами силе стремительные юноши и девушки. Если бы их увидели старательно расставленные по всей стране «девушки с веслом», они бы бросили свои вёсла и стремительно умчались со своих пьедесталов. Он стал «мальчиком с веслом». Его не прогоняли и не смеялись, когда он старательно раз за разом выворачивался из такой стремительной и такой вёрткой байдарки. Потом подсказали, что можно ходить (а не плавать!), сидя в лодке без сидушки, и дело пошло. Истинно сильные не смеются над слабыми. И атлетические красавцы и красавицы с серьёзным видом пожимали руку мальчишке. А если он не приходил, то и их тренировки «не шли», т. е. шли, но как-то совсем никак. А он приходил, приходил и приходил. И даже зимой, когда морозный воевода не слишком «крещендил» морозами, он, сгибаясь под ветром, отчаянно тащил лодку к кусочкам открытой воды и, глотая дождь пополам со слезами, наматывал и наматывал свои километры. А потом… Хватило одного раза, когда лбы двух старших насмешников нашли друг друга, и молнии заплясали у них в глазах. Пониманию зайти в голову куда ближе от лба, чем даже от других частей тела. Мац – сокращённо от Маценко, его фамилии. Так его называли и в олимпийской команде, и в институтах, где он беспросветно учился, учился и учился. Потому как советскому профессионалу надо было быть очень профессиональным … не профессионалом. Потому как олимпийские медали – высший престиж страны – профессионалам не вручались. И высочайшие советские спортивные кумиры получали гроши как токари, слесари и… студенты. В конце концов, Мацу повезло: после 10-ти лет мытарств по харьковским вузам он подарил свою дружбу одному разгильдяю, не ходившему на лекции, но умудрявшемуся сдавать экзамены на пятёрки. Заодно этот разгильдяй умудрялся заставить преподов поверить, что и Мац знает в полтора раза больше, чем на двойку, и те ставили спортсмену, нечастому солнышку-на-институтском-горизонте, «государственные» три балла. «Разгильдяйские» лекции проходили более, чем в дружеской обстановке, курс семестра по каждому предмету укладывался в пару-тройку часов. И чтобы при этом перегрев мозгов не приводил к непоправимым последствиям, Мац разбавлял научные экзерцизы историями из своей жизни, более, чем богатой, более, чем на грани. Жизни и смерти.   «Живое» место   У каждого человека есть и мама, и папа. Даже у тех, кто из пробирки. Из солнечного света появляется хлорофилл. С детьми сложнее. Ах, да! Вроде был один непорочный случай... Мац знал свою маму. Она его любила, и это очень важно, чтобы превратить нечто мелкое и кричащее – человекообразное – в человека. Она назвала его Владимир, владеющий миром. Имя, оно многое определяет! Не все в этой жизни главные. Но плох солдат без мечты стать генералом. А вот на что он готов ради этого? Спихнуть начальника, который ни сном, ни духом? Это и есть: «пойти на живое» место. Да, тот, кто нарабатывает себе карму стать в следующей жизни пауком или вошью, будет и копать, и гадить! Володина мама была главной в своей аптеке. Не бог весть, какой, но начальник. Не знаю, какую карму нарабатывал себе мерзавец, сказавший ей: «уходи, или не жить тебе на этом свете». Володя ждал две ночи. И когда полупьяный подонок подходил к своему дому, Володя вложил все годы своих тренировок в напоминание уроду, что и он не бессмертен. И вполне может, не откладывая, проверить свою реинкарнацию. Через день Володя возвращался домой по беспросветно тёмному вечеру среди заснеженного по колено поля. Навстречу шли четверо. Володя отступил в снег. Резкий удар света фонарика выбил его из реальности. Следующий удар в челюсть, как ни странно, вернул. Трое навалились на него. Придавленный тремя телами, Володя увидел руку с опасной бритвой у своего горла. И почему-то вспомнил…   Воспоминание первое.   Лодка «упёрлась». Третий день безумного напряжения и… ни грана улучшения. Вечером Володька пришёл к «старику». В 29 лет в олимпийской сборной Союза можно было быть только стариком. Тот понял без слов. В олимпийской сборной, как в тюрьме: или понимаешь, или не живёшь. – Держи, – старик дал Володьке ворох денег. Володька, ничего не спрашивая, притащил из буфета 0,8 литра «Виньяка»* и килограмм сарделек. В момент, когда наполненные второй раз стаканы начали движение, открылась дверь, и главный тренер открыл рот. Но… его опередил Старик старик. Так громко-чётко-виртуозно-матерно, что главный тренер забыл, что он главный тренер, и закрыл дверь, забыв закрыть рот. Стаканы опустошились, и старик достал ещё ворох денег. Сарделек не осталось, и вторую бутылку «Виньяка» они приговорили килограммом жареной рыбы. Ответка асимметрично прилетела утром. Володька вынырнул из беспросветно-светлого сна и почувствовал «первый день творенья». В этот же момент его ударил голос главного тренера: – Прикидка! Двое последних отчисляются из команды! Невероятно: Володька на пятисотметровке привёз пятидесятиметровый «фитиль»** пришедшему вторым.   …Невероятно, но он приподнял три тела и сумел одной рукой вывернуть бритву. И ударить ею одного из навалившихся. Дикий вопль и брызнувшая кровь заставила остальных испугаться до трёхметрового расстояния от эпицентра схватки. Умер попавший в яму, им же вырытую, в больнице. Не от потери, а от заражения крови: не простерилизовали уроды бритву перед нападением.   Раззудись рука…   Небольшой городок Счастье на Донбассе был тем ещё счастьем и не цвёл человечностью. Зато он умел развлекаться. И утра зажмуривались и падали слезами рос и матерей на безумья ночных развлечений. Вечер ронял звёзды в штормящее надеждами море юности и взрывался вместе с ними искрами радости в молодых душах. Тёплая улица ранней осени не была измучена светом фонарей, она светились радостью молодого счастья. Двое ребят дышали ароматом ушедшего вечера. Двухметроворостая оскаленная «радость» недочеловеческим развлечением резко распахнула перед ребятами опять нестерилизованную и опять очень опасную бритву. Два мира, две Вселенные трепетали на её лезвии. Ребята попятились, Володин товарищ – неудачно, и выбора у Володи не осталось. Он напомнил кошмару, что у него есть мать, и кошмар погнался за ним. Бутыльбол не очень хорошо развивает технику бега, и Володе удалось немного отдалить себя от дышавшей перегаром смерти. Стресс увеличивает силы, да? Володя вспомнил…   Воспоминание второе.   Спорт – это гадость. Эту мысль высказал Лесгафт, отец научной системы физвоспитания. Большой спорт – это большая гадость. Это говорю вам я, потому что я знал Маца и кое-что из того, что с ним случалось. Малюсенькая дырочка в днище лодки совершенно незаметна в начале гонки. Мац с напарником были на голову сильнее всех остальных, но кто-то из всех остальных позаботился, и к концу «десятки»*** они шли первыми с наполовину залитой водой лодкой. Первые безоговорочно попадали на чемпионат мира. До финиша оставались считанные десятки метров, и все остальные яростно настигали их. Где можно взять силы, которых не осталось даже на самом донышке? Может помочь крик? Володька отчаянно закричал, и его крик ядовито и мат-ово расцвёл среди накрахмаленной толпы судей на финише и безнадёжно накрыл догоняющих. Этот крик невероятным образом приподнял лодку и бросил её за финишную черту. Они вырвали победу.   …Володя не смог вырвать, он отчаянно закричал и за долю секунды сумел, наклонившись, оторвать от торчащего из земли кирпича половину и метнул её в набегающее чудовище. Скорости сложились, и сложили гориллообразное пополам. Вдвоём с товарищем они без слов донесли до отдыхающего-не-по-своей-воле всё, что имели ему сказать. Напоследок выдавили каблуками бритву, сделав её совсем неопасной. Наутро весь городок (и без интернета) узнал, что хулиганы отдавили доброму человеку руку, и он никогда не сможет держать в ней… и опасную бритву тоже. А Володя выкинул исполосованный на спине в лохмотья модный пиджак.   Почему?   Лодка упёрлась. Её несло к пропасти, к какому-то чёрному провалу, и Мац ничего не мог поделать. В глазах потемнело, крик не мог вырваться из сдавленной болью груди, и… Он не провалился в бездну, он поплыл над ней. Боли не осталось, Володя почувствовал необыкновенную лёгкость и необъятную радость. Куда-то исчезли и лодка, и весло, а тело, сильное и невесомое, расширилось в светлую бесконечность. Он увидел ушедших дорогих ему людей и почему-то совершенно не удивился.   …Так скажи мне, дорогой читатель, почему одним жизнь дарится спокойной, как течение равнинной реки, а другим бурной, как горный поток среди скал? Вся жизнь моего замечательного друга, Володи Маценко, была непрерывной и отчаянно бурной борьбой, более, чем богатой, более, чем приключениями, более, чем на грани. Жизни и смерти. Володя, ты не стал старым и немощным, ты слишком этого не хотел. Ты слишком рано для этого ушёл. Но ты остался в моей памяти, в памяти своих учеников, которых ты вывел в люди и в мастера спорта, и в памяти своей доченьки, и в памяти всех, кто тебя знал. Живи в этом небольшом рассказе! И очень надеюсь, мы ещё встретимся. Там, где цветёт надежда. ______________________________ * «Виньяк» – коньяк сербского разлива, по милости французских виноделов переименованный в «Виньяк» ** «фитиль» – отрыв от следующего за лидером спортсмена *** «десятка» – дистанция бесконечной (для спортсмена) длины в 10 км   Автор: Игорь Леш - Израиль