Критическая расовая теория
Критическая расовая теория (critical race theory) быстро становится новой институциональной ортодоксией Америки. Однако большинство американцев никогда не слышали об этой теории, а из тех, кто слышал, многие недостаточно глубоко ее понимают. Кристофер Руфо, выпускник Джорджтаунского университета, бывший научный сотрудник и лауреат премии Линкольна в Клермонтском институте по изучению государственного управления и политической философии, прочел лекцию с критикой этой теории 30-го марта в колледже Хилсдейл.
Ниже приводятся фрагменты и краткий обзор этой лекции.
Историческая основа
Объясняя критическую расовую теорию, полезно начать с краткой истории марксизма. Первоначально марксисты строили свою политическую программу на теории классового конфликта. Маркс считал, что главной характеристикой индустриальных обществ является дисбаланс сил между капиталистами и рабочими. Решением этого дисбаланса, согласно Марксу, должна быть революция: рабочие в конечном итоге осознают свое тяжелое положение, захватят средства производства, свергнут капиталистический класс и возвестят начало нового социалистического общества.
В течение ХХ века в ряде стран произошли революции марксистского стиля, и каждая из них закончилась катастрофой. Социалистические правительства в Советском Союзе, Китае, Камбодже, Кубе и в других странах уничтожили почти 100 миллионов своего населения. Эти страны помнят за их лагеря, показательные процессы, казни и массовые смерти от голода. На практике идеи Маркса развязали самые мрачные и жестокие человеческие черты.
К середине 1960-х марксистские интеллектуалы на Западе начали признавать эти неудачи. Они отшатнулись от разоблачённых советских зверств и осознали, что рабочие революции вряд ли произойдут в Западной Европе или Соединенных Штатах, где есть большой средний класс и быстро повышается уровень жизни. В частности, у большинства американцев никогда не было острого чувства классового антагонизма. Большинство американцев верили в американскую мечту – идею о том, что они могут выйти за рамки своего происхождения с помощью образования, упорного труда и примерного гражданского поведения.
Но вместо того, чтобы отказаться от своего левого политического проекта, ученые-марксисты на Западе просто адаптировали свою революционную теорию к социальным и расовым беспорядкам 1960-х годов. Отказавшись от экономической диалектики капиталистов и рабочих Маркса, они заменили классы на расы и попытались создать революционную коалицию обездоленных на расовой и этнической основе.
К счастью, первые сторонники этой революционной коалиции в США проиграли в 1960-х годах движению за гражданские права, которое вместо революции стремилось выполнить американское обещание свободы и равенства перед законом. Американцы предпочли идею улучшения своей страны идее ее свержения. Видение Мартина Лютера Кинга-младшего, стремление президента Джонсона к Великому обществу и восстановление закона и порядка, обещанное президентом Никсоном в его кампании 1968 года, определили американский политический консенсус после 1960-х годов.
Но радикальные левые оказались стойкими, и здесь на помощь пришла критическая расовая теория.
Что такое Критическая расовая теория?
Критическая расовая теория – это академическая дисциплина, сформулированная в 1990-х годах и построенная на интеллектуальной структуре марксизма, но базируемая на идентичности вместо классов. Относившаяся к университетам и малоизвестным академическим журналам в течение многих лет, эта теория за последнее десятилетие постепенно была введена в государственные учреждения, системы управления государственных школ, программы подготовки учителей и корпоративных кадров в форме программ обучения разнообразию, обучению основ государственной политики и школьные программы обучения.
Ее сторонники используют ряд эвфемизмов для описания критической расовой теории, включая «равенство», «социальную справедливость», «разнообразие и инклюзивность» и «учение с учетом культурных особенностей». Теоретики этой теории, мастера конструирования языков понимают, что «неомарксизм» будет трудно «продать». С другой стороны, «справедливость» звучит не угрожающе, и ее легко спутать с американским принципом равенства. Но различие смысла, который они вкладывают в эти слова, огромно и важно. Равенство (принцип, провозглашенный в Декларации независимости, защищенный во время гражданской войны, закрепленный 14-й и 15-й поправками к Конституции, закрепленный законом о гражданских правах 1964 года и законом об избирательных правах 1965 года) категорически отвергается теоретиками критической расовой теории. Для них равенство представляет собой «простую недискриминацию» и обеспечивает «камуфляж» для белого превосходства, патриархата и угнетения.
В отличие от равенства, справедливость, как она определяется и продвигается теоретиками критической расовой теории, представляет собой не более чем переформулированный марксизм.
Во имя справедливости профессор права Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и теоретик критический расовой теории Шерил Харрис предложили приостановить права частной собственности, захватить землю и богатство и перераспределить их по расовому признаку.
Гуру критической теории расы Ибрам X. Кенди, который руководит Центром антирасистских исследований в Бостонском университете, предложил создать федеральный департамент по борьбе с расизмом. Этот департамент будет независимым (т.е. неподотчетным избранным ветвям власти) и будет иметь право аннулировать, накладывать вето или отменять любой закон на любом уровне правительства и ограничивать выступления политических лидеров и других лиц, которых посчитают недостаточно «антирасистами».
Одним из практических результатов создания такого отдела – может быть свержение капитализма, поскольку, по словам Кенди, «для того, чтобы быть по-настоящему антирасистом, нужно быть по-настоящему антикапиталистом». Другими словами, идентичность – это средство, а марксизм – это цель.
Форма правления, основанная на «справедливости», означала бы конец не только частной собственности, но и личных прав, равенства перед законом, федерализма и свободы слова. Их заменит расовое перераспределение богатства, групповые права, активная дискриминация и всемогущая бюрократическая власть. Исторически, обвинением в «антиамериканизме» злоупотребляли. Но в данном случае это не вопрос интерпретации – критическая расовая теория предписывает революционную программу, которая отменит принципы Декларации и разрушит оставшуюся структуру Конституции.
Как это работает?
Как критическая расовая теория выглядит на практике? В прошлом году Кристофер Руфо написал серию отчетов, посвященных критической теории рас в федеральном правительстве. ФБР проводило семинары по теории интерсекциональности. Министерство внутренней безопасности сообщало белым сотрудникам, что они совершают «микронеравенства» и «социализированы в роль угнетателей». Министерство финансов провело тренинг, на котором сотрудникам было сказано, что «практически все белые люди способствуют расизму» и что они должны обратить «всех в федеральном правительстве» в идеологию «антирасизма». Национальные лаборатории Сандиа, разрабатывающие ядерный арсенал Америки, отправили белых руководителей-мужчин в трехдневный лагерь перевоспитания, где им сказали, что «культура белых мужчин» аналогична «ККК», «сторонникам превосходства белых», и «массовым убийствам». Затем руководителей заставили отказаться от «привилегии белых мужчин» и написать письма с извинениями фиктивным женщинам и цветным людям.
В этом году Кристофер Руфо подготовил еще одну серию докладов, посвященных критической теории рас в образовании. В Купертино, штат Калифорния, начальная школа заставляла первоклассников деконструировать свою расовую и сексуальную идентичность и ранжировать себя в соответствии с их «властью и привилегиями». В Спрингфилде, штат Миссури, средняя школа вынудила учителей поместить себя на «шкале угнетателей», основанной на идее о том, что прямые, белые, англоговорящие мужчины-христиане являются членами класса угнетателей и должны искупить свои привилегии и «скрытное белое превосходство». В Филадельфии начальная школа вынуждала пятиклассников праздновать «Черный коммунизм» и имитировать митинг Black Power, чтобы освободить из тюрьмы радикальную Анджелу Дэвис 1960-х годов, где она когда-то содержалась по обвинению в убийстве. А в Сиэтле школьный округ сказал белым учителям, что они виновны в «убийстве духа» чернокожих детей и должны «обанкротить свою привилегию в знак признания своего краденного наследства».
Кристофер Руфо расследовал и создал базу данных, содержащую более 1000 таких историй. Когда говорят, что критическая расовая теория становится операционной идеологией наших государственных институтов, это не преувеличение. От университетов до бюрократии и школьных систем K-12, без каких-либо признаков замедления, критическая расовая теория пронизывает коллективный разум и процесс принятия решений в Американском правительстве.
Это революционное изменение. Первоначально эти государственные институты представлялись нейтральными, технократическими и ориентированными на широко распространенное восприятие общественного блага. Сегодня, под растущим влиянием критической расовой теории и связанной с ней идеологией, государственные институты обращают против американского народа. Это не ограничивается постоянной бюрократией в Вашингтоне. Это верно также и в отношении учреждений в штатах, даже в красных штатах, и распространяется на окружные департаменты здравоохранения, небольшие школьные округа Среднего Запада и многое другое. Эта идеология не остановится, пока она не поглотит все наши институты.
Безрезультатное сопротивление
До сих пор попытки остановить вторжение критической расовой теории были безрезультатными. Есть ряд причин для этого.
Во-первых, у слишком многих американцев возник острый страх говорить о социальных и политических проблемах, особенно касающихся расы. Согласно недавнему опросу Gallup, 77 процентов консерваторов боятся публично делиться своими политическими убеждениями. Беспокоясь о том, что их окружат толпы в социальных сетях или уволят с работы, они хранят молчание, в основном уступая общественные дебаты тем, кто продвигает эти антиамериканские идеологии. В результате, многие институты становятся монокультурами: догматичными, подозрительными и враждебными к разнообразию мнений. Консерваторы как в федеральном правительстве, так и в системе государственных школ говорили, что их отделы «равноправия и инклюзивности» работают как политические отделы, выявляя и искореняя любое несогласие с официальной ортодоксией.
Во-вторых, теоретики критической расовой теории построили свои аргументы как мышеловку. Несогласие с их программой становится неопровержимым доказательством «хрупкости белых», «неосознанных предубеждений» или «усвоенного белого превосходства». Руфо десятки раз видел, как эти ложные предположения проецировались на оппонентов этой теории.
Инструкторы по разнообразию делали возмутительные заявления – например, «все белые по своей природе угнетатели» или «белые учителя виновны в убийстве духа у черных детей». А затем, столкнувшись с разногласиями, принимали покровительственный тон и объясняли, что если участники занимают «оборонительную позицию» или чувствуют «гнев» – то это проявление вины и стыда. Несогласным рекомендовали хранить молчание, «опираться на дискомфорт» и принять свою вину за молчаливое участие в «превосходстве белых».
В-третьих, американцы по всему политическому спектру не смогли отделить предпосылку критической расовой теории от ее заключения. Ее предпосылка – что американская история включает в себя рабство и другие несправедливости и что мы должны изучать эту историю и извлекать у нее уроки – неоспорима. Но ее революционный вывод – что Америка была основана на расизме и определялась на его основе и что наши основополагающие принципы, наша Конституция и наш образ жизни должны быть ниспровергнуты – не правильный, и тем более, не должен неизбежно следовать.
И наконец, в-четвертых, писатели и активисты, имевшие смелость выступить против критической расовой теории, как правило, совершали это на теоретическом уровне, указывая на логические противоречия теории и нечестное описание истории. Эти критические замечания достойны и хороши, но они переводят дискуссию в академическую сферу, которая является дружественной почвой для сторонников критической расовой теории. Им редко удавалось заставлять теоретиков этой революционной идеологии отстаивать практические последствия своих идей в сфере политики.
Политическое вовлечение
Критическая расовая теория перестала быть просто академическим вопросом, она превратилась в инструмент политической власти. Она все больше и больше управляет огромным механизмом государства и общества. Если мы хотим успешно противостоять ей, мы должны решать это политически на всех уровнях.
Теоретики критической расовой теории должны быть поставлены перед фактами с требованием объяснить свою позицию. Поддерживают ли они общественные школы, разделяющие первоклассников на группы «угнетателей» и «угнетенных»? Поддерживают ли они обязательные учебные программы, в которых говорится, что «все белые люди участвуют в сохранении системного расизма»? Поддерживают ли они государственные школы, которые учат белых родителей становиться «белыми предателями» и выступать за «отмену белых»? Хотят ли они, чтобы те, кто работает в правительстве, проходили такое перевоспитание? Как насчет руководителей и работников корпоративной Америки? Как насчет мужчин и женщин в наших вооруженных силах? Как насчет каждого из нас?
Стратегия борьбы и победы над силами критической расовой теории состоит из трех частей: правительственные действия, мобилизация широких масс и апелляция к принципам.
Мы уже видим примеры действия правительства. В прошлом году один из отчетов Руфо побудил президента Трампа издать указ, запрещающий в федеральном правительстве тренинг, основанный на критической расовой теории. Президент Байден отменил этот приказ в первый же день своего пребывания в должности. Но этот указ представляет собой образец для подражания губернаторам и муниципальным руководителям. В этом году законодательные собрания нескольких штатов представили законопроекты, направленные на достижение той же цели: запрещение государственным учреждениям проводить программы, которые создают стереотипы, «козлов отпущения» или унижают людей по признаку расы. Руфо организовал коалицию адвокатов для подачи исков против школ и государственных учреждений, которые навязывают программы, базирующееся на критической расовой теории. Иски будут основаны на Первой поправки к Конституции (которая защищает граждан от принуждения к высказываниям), Четырнадцатой поправки (которая обеспечивает равную защиту в соответствии с законом) и Закона о гражданских правах 1964 года (который запрещает государственным учреждениям проводить дискриминацию по признаку расы).
В плане мобилизации широких масс, появляется многорасовая и двухпартийная коалиция, которая ведет борьбу с критической расовой теорией. Родители мобилизуются против программ разделяющих детей на расовой почве в государственных школах, а работники все чаще выступают против оруэлловского перевоспитания на рабочих местах. Увидев, что происходит, американцы, естественно, возмущаются тем, что критическая расовая теория продвигает три идеи – расовый эссенциализм, коллективную вину и нео-сегрегацию – которые нарушают основные принципы равенства и справедливости. Любопытно, что многие американцы китайского происхождения рассказывали Руфо, что, пережив Культурную революцию в своей бывшей стране, они отказываются допустить то же самое здесь.
С точки зрения принципов, нам нужно использовать наш собственный моральный язык, а не позволять себе ограничиваться категориями, предлагаемыми критической расовой теорией. Например, мы часто обсуждаем «разнообразие». Разнообразие, как его понимает большинство из нас, в целом хорошо при прочих равных условиях, но оно должно занимать второстепенное значение. Мы должны стремиться к совершенству, общему стандарту, который вдохновляет людей любого происхождения реализовывать свой потенциал. На шкале желаемых целей, совершенство всегда превосходит разнообразие.
В дополнение к указанию на нечестность исторического повествования, на котором основана критическая расовая теория, мы должны продвигать правдивую историю Америки – историю, которая честна о несправедливостях в американской истории, но помещает их в контекст высоких идеалов нации и прогресса, достигнутого нами в их реализации. Подлинная американская история богата рассказами о достижениях и жертвах, которые тронут сердца американцев, что резко контрастирует с мрачным и пессимистическим нарративом, выдвигаемым критическими расовыми теоретиками.
Прежде всего, мы должны иметь мужество – основную добродетель, требуемую в наше время. Смелость встать и сказать правду. Смелость противостоять эпитетам. Смелость противостоять толпе. Смелость не обращать внимания на презрение элиты. Когда достаточное количество из нас преодолеет страх, который в настоящее время мешает многим высказаться, критическая расовая теория начнет ослабевать. А отвага рождает отвагу. Остановить несогласного одиночку несложно. Гораздо труднее остановить 10, 100, 1 000, 1 000 000 или больше, когда они вместе встанут отстаивает принципы Америки.
Комментариев нет:
Отправить комментарий