Даже не Зазеркалье, нет. И не наркомания. Не шизофрения. Уже какой год я пытаюсь подобрать эпитет своим ощущениям в этот день, и никак не могу. День массового сумасшествия сотен миллионов человек, когда даже у внешне адекватных и разумных в другое время людей в голове отключается способность к когнитивному мышлению и они становятся неким гибридом психического заболевания и наркомании — находящимися под воздействием ЛСД шизофрениками, живущими в измененной реальности, в свою очередь находящейся в состоянии измененной реальности. Психо в квадрате.
Когда человек не видит предмета, не может осознать его формы, понять его цвета, описать его значения.
Когда он сознательно уходит из реальности в свое измерение, и на все попытки его в эту реальность вернуть в этот день отвечает только агрессией.
Когда он сам, сознательно, ставит в своей голове заслон и сам, сознательно, уходит в мир своей выдуманной оруэловщины — где война это мир, где порабощение это освобождение, где поражение — это победа.
Уйти в эту свою наркотическую шизофрению, чтобы не видеть, не замечать, не столкнуться носом с реальностью — и не дай бог её не осознать! — вот главная черта этого дня этой страны.
День выключения реальности.
Даже у тех немногих оставшихся хотя бы относительно адекватными людей.
Когда человек не видит предмета, не может осознать его формы, понять его цвета, описать его значения.
Когда он сознательно уходит из реальности в свое измерение, и на все попытки его в эту реальность вернуть в этот день отвечает только агрессией.
Когда он сам, сознательно, ставит в своей голове заслон и сам, сознательно, уходит в мир своей выдуманной оруэловщины — где война это мир, где порабощение это освобождение, где поражение — это победа.
Уйти в эту свою наркотическую шизофрению, чтобы не видеть, не замечать, не столкнуться носом с реальностью — и не дай бог её не осознать! — вот главная черта этого дня этой страны.
День выключения реальности.
Даже у тех немногих оставшихся хотя бы относительно адекватными людей.
Они выключают реальность и начинают писать нечто такое, какие-то такие тексты, как будто они живут — ну, не знаю, на Канарских островах двадцать третьего века в мире победившего всеобщего счастья и справедливости. Где пальмы, океан, райские птицы, розовые пони и о войнах слышали только из рассказов заходящих в порт историков исследователей прошлого.
Они начинают писать про дедов, про подвиги, про наградные листы, про страдания, про смерти, про бабушек, про эвакуацию, про переселение — как про нечто былинное, эпос летописи Нестора.
Писать так, чтобы этот заслон из текстов отодвинул от них ту реальность, которая, на самом деле и окружает их, и чтобы они не дай бог не смогли попасть в неё через эти свои тексты-заслоны и увидеть, наконец, что ровно то же самое, вот ровно все, о чем они пишут — их страна делает прямо сейчас с другими в прямом эфире.
Они начинают писать про дедов, про подвиги, про наградные листы, про страдания, про смерти, про бабушек, про эвакуацию, про переселение — как про нечто былинное, эпос летописи Нестора.
Писать так, чтобы этот заслон из текстов отодвинул от них ту реальность, которая, на самом деле и окружает их, и чтобы они не дай бог не смогли попасть в неё через эти свои тексты-заслоны и увидеть, наконец, что ровно то же самое, вот ровно все, о чем они пишут — их страна делает прямо сейчас с другими в прямом эфире.
Что концлагеря их страна устраивает на подвалах Донбасса. Что окружения и котлы их вермахт устраивает в Дебальцево и Иловайске. Что беженцев они устроили на Юго-востоке и в Крыму. Что гетто и облавы их гестапо устраивает в Бахчисарае и Яны Капу. Которые они переименовали, чтобы вытравить даже топографию.
Что эвакуация, эта сторона улицы наиболее опасна при обстреле, надписи «бомбоубежище», добрые люди приютили и пустили пожить в бане, что похоронки и пал смертью храбрых — что все это не семьдесят пять лет назад.
Все это прямо сейчас. Здесь. Вот в этот вот самый день. Вот в этот самый момент, пока вы фотографии дедов в соцсетях постите.
Не какие-то там гитлеровцы.
Ваша страна. Ваша же страна.
В которой они ходят с палками с фотографиями своих дедов-освободителей.
Что эвакуация, эта сторона улицы наиболее опасна при обстреле, надписи «бомбоубежище», добрые люди приютили и пустили пожить в бане, что похоронки и пал смертью храбрых — что все это не семьдесят пять лет назад.
Все это прямо сейчас. Здесь. Вот в этот вот самый день. Вот в этот самый момент, пока вы фотографии дедов в соцсетях постите.
Не какие-то там гитлеровцы.
Ваша страна. Ваша же страна.
В которой они ходят с палками с фотографиями своих дедов-освободителей.
«Представьте себя в минуту известия о начале войны, когда становится неотвратимо ясно, что ужасное уже рядом, и его невозможно избежать. Вашему краю остались считанные дни до оккупации, и вы не знаете, успеете ли вы отправить своих родных в безопасное место. Вы и не знаете, существует ли оно на самом деле – безопасное место.
Или они останутся на захваченной земле, и вы ничего не будете знать о них годы и годы, или вы успеете посадить их на последний поезд в тыл, но если вы ушли на фронт, то вы точно так же можете потерять своих родных из виду, как и они вас. Но поезд спасения может стать поездом смерти, прилетевшей с неба. А вы не будете знать об этом годы и годы.
Представьте себе это расставание, когда оставаться вместе – значит, скорее всего, вместе погибнуть, а расстаться – значит, скорее всего, погибнуть поодиночке, не успев дать друг другу последнюю весть.
Представьте себе своих родителей и своих детей, которым вы говорите прощальные слова «Я вернусь», зная, что, скорее всего, не вернетесь.
Представьте себе, что каждый день вы ждете от них писем, как и они от вас, и отсутствие письма будет приносить не только страх вечной потери, но сохранять надежду – если нет и похоронки, то, возможно, и дай Бог, человек жив.
Представьте себе людей, рядом с которыми вы будете воевать. Вы познакомитесь с ними сегодня, и уже завтра они будут погибать на ваших глазах – каждый день, день за днем.
Представьте себе жизнь, когда каждый час, каждая минута могут оказаться последними в вашей жизни.
Представьте себе, что ваши шансы выжить будут во многом зависеть от того, насколько вы научитесь убивать. Каждый день.
Представьте себе полностью разрушенным ваш дом, разоренным ваш кров.
Представьте себе оскверненными могилы ваших родных.
Представьте себе, что вы потеряли всё.
И за всё это время смерть не нашла вас.
А война закончилась.
Тогда вы поймете, что это такое, – День Победы».
Или они останутся на захваченной земле, и вы ничего не будете знать о них годы и годы, или вы успеете посадить их на последний поезд в тыл, но если вы ушли на фронт, то вы точно так же можете потерять своих родных из виду, как и они вас. Но поезд спасения может стать поездом смерти, прилетевшей с неба. А вы не будете знать об этом годы и годы.
Представьте себе это расставание, когда оставаться вместе – значит, скорее всего, вместе погибнуть, а расстаться – значит, скорее всего, погибнуть поодиночке, не успев дать друг другу последнюю весть.
Представьте себе своих родителей и своих детей, которым вы говорите прощальные слова «Я вернусь», зная, что, скорее всего, не вернетесь.
Представьте себе, что каждый день вы ждете от них писем, как и они от вас, и отсутствие письма будет приносить не только страх вечной потери, но сохранять надежду – если нет и похоронки, то, возможно, и дай Бог, человек жив.
Представьте себе людей, рядом с которыми вы будете воевать. Вы познакомитесь с ними сегодня, и уже завтра они будут погибать на ваших глазах – каждый день, день за днем.
Представьте себе жизнь, когда каждый час, каждая минута могут оказаться последними в вашей жизни.
Представьте себе, что ваши шансы выжить будут во многом зависеть от того, насколько вы научитесь убивать. Каждый день.
Представьте себе полностью разрушенным ваш дом, разоренным ваш кров.
Представьте себе оскверненными могилы ваших родных.
Представьте себе, что вы потеряли всё.
И за всё это время смерть не нашла вас.
А война закончилась.
Тогда вы поймете, что это такое, – День Победы».
Да, что-то есть подленькое в этом опусе.
ОтветитьУдалитьЯ, например, читаю в СМИ , что на (не "в", а "на") Украине стоят памятники и открыты музеи бандеровцам и прочим нелюдям, что народные избранники гордятся тем, что в Бабьем Яру расстрельная команда состояла в большинстве из украицев. Много ещё можно привести подобных примеров. Это было в прошлом веке, а в нынешнем потомки палачей орали: "Маскаляку на гиляку!"
Нечего на зеркало пенять коль рожа крива.