ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ

ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ

Рассказ

Они арендовали жилье в грязном районе Бат-Яма, заселенном шумной и подозрительной публикой. Им понравилось, что квартира находилась на первом этаже. У Зои очень болели колени. Что-то им еще понравилось, они уже не помнили что…. В любом случае, Древины оказались именно в этой точке Израиля, а не в каком-то другом месте.

Однажды, месяца через четыре после приезда, в жуткий хамсин, они сидели потные на потертом диване перед телевизором и под жужжание бесполезного вентилятора смотрели документальный фильм о России. И вдруг на экране замелькали кадры их родного города, города, которому они отдали лучшие годы своей жизни: сорок лет несли школьникам доброе, светлое и вечное - родную литературу и язык.

За окном, прикрыть которое было невозможно, оглушительно гремела протяжная, дикая музыка, кто-то на улице истошно орал на чужом, непонятном языке - и Древин вдруг заплакал, заплакал навзрыд, наверно в первый раз в своей спокойной и, в общем-то, благополучном жизни. Он рыдал, сорвав очки и лихорадочно шаря по карманам в поисках платка, а Зоя все старалась обнять его седую голову, погладить и утешить мужа.

- Черный день! - вдруг выпалил, глотая слезы, Древин. - Черный день!

Они студентами познакомились, на третьем курсе. Матвею понравилась Зоя, а Зое понравился Матвей. Они не стали долго хороводиться и через месяц после знакомства зарегистрировали свой брак в ЗАГСе. Состоялось что-то вроде бедной, комсомольской свадьбы - и Древины стали жить вместе за платяным шкафом в общежитии. Случилось это в 195б году, когда вся России надеялась на лучшее. Хрущев разоблачил культ личности и начал строить дома для простых людей, а не только для начальства.

Так получилось, что после защиты дипломов Матвея и Зою определили на работу в большой и промышленный подмосковный город. Там они и стали учительствовать в одной школе.

Молодожены очень любили свой предмет - литературу и неплохо ее знали. В те годы уже начали пробиваться робкие ростки диссидентского движения. Древины тайком, самиздатовскую копию, читали "Доктора Живаго", спорили о романе Дудинцева и мечтали о том времени, когда у них появится возможность и ученикам своим рассказывать об этих книгах.

Первый год молодые педагоги прожили на съемной квартире, но скоро им предоставили жилье в новом четырехэтажном, блочном доме. Это была огромная радость. Своя квартира! Комната в 18 квадратных метров, ванная, совмещенная с туалетом, и кухня с небольшой прихожей! Их "дворец" находился на четвертом этаже, и вид вокруг на окрестные леса открывался прекрасный.

Древины были молоды, отсутствие лифта их не смущало. Они придумали свой персональный подъемник. Матвей устроил на подоконнике лебедку, и тяжелые вещи они поднимали с помощью троса, корзины и коловорота.

Надо сказать, что Древин любил не только литературу, но и разный, ручной труд. Он мог смастерить все, что угодно, даже мебель, и талантом своим очень радовал жену- Зою.

Потом у них родился ребенок - мальчик. Снова была большая радость. И жизнь Древиным казалась наполненной смыслом, гармонией и справедливостью.

Вокруг них жили такие же бедные люди, как и они, а потому бедность казалась нормой и, будто бы, не была таковой.

В шестидесятом году Древины купили телевизор, но на экране никакой другой жизни они не увидели. Точно такие же люди, как и они, радовались, пели, любили друг друга, спорили из-за производственных показателей и отправлялись на стройки очередной "пятилетки".

Ребенка Древины назвали Ефимом в честь отца Матвея, погибшего в сорок втором году под городом Ростов. Матвею и Зое очень хотелось родить девочку, но как-то не получалось у них это. В остальном все в их семействе ладилось. Ссоры случались редко. Молодые продолжали любить друг друга, а потому быстро находили пути к примирению.

Педагогами они были талантливыми, дети их любили, и в школу Древины ходили, как на праздник.

Иногда они позволяли себе некоторое вольнодумство, упоминали фамилии Мандельштама, Цветаевой или Ахматовой. И даже декламировали на уроках стихи этих поэтов.

В конце шестидесятых годов Древины осмелились на неслыханную дерзость. Они чудом, и с большими приключениями, достали серо-голубенький номер журнала "Москва" и стали читать своим старшеклассникам роман Булгакова "Мастер и Маргарита", чем невероятно напугали добрейшего директора школа Ивана Павловича Зеленского. Пришлось чтение прервать, но дело было сделано. Древины заразили своих детей любовью к Булгакову, и сами они стали фанатиками его творчества.

В общем, жили Древины духовными интересами, часто посещая московские музеи, театры и консерваторию. На материальную сторону своей жизни они обращали мало внимания, полагая, что аскетизм, кристальная честность и бескорыстие - высшая добродетель человека. И Зоя, и Матвей были уверены: счастлив бывает только тот, кто умеет довольствоваться тем, что имеет.

В годы армейской службы, еще до института, Матвей вступил в КПСС, а Зоя так и осталась беспартийной, хотя ей и предлагали примкнуть к рядам строителей коммунизма.

Необходимо отметить, что Матвей Древин был евреем, а Зоя носила титульную национальность, но разговоров на эту тему у них не было никогда. Оба, и Зоя и Матвей, были просто советскими людьми, и упоминание национальности в разных документах считали пережитком былых и недобрых времен.

Свое же время они считали добрым и умным, а очевидные недостатки политической системы и быта легко устранимыми в ходе промышленного и социального прогресса СССР - передовой страны, завоевавшей Космос и освоившей целину.

Как и большинство соседей Древины жили от получки до получки. Иногда им удавалось скопить некоторую сумму - и тогда покупалось что-нибудь из одежды, обувь, велосипед сыну и так далее.

Родители Зои и Матвея жили обособленно. Зоины - в провинциальном городишке под Тамбовом, а мама Матвея после войны снова вышла замуж за состоятельного человека, какого-то начальника. Отчим не понравился Матвею. Он рано ушел из дома, стал работать на заводе, потом армия, институт… Древин изредка навещал мать и свою сводную сестру, но делал это, как бы, по принуждению. В глубине души не мог Матвей простить матери измены погибшему мужу, его отцу. Он плохо помнил этого человека, но боготворил его и считал настоящим героем.

Только однажды мать Древина посетила скромную квартиру сына. Две ночи она спала на раскладушке, и два дня молча наблюдала за жизнью семьи Матвея, но перед ее отъездом состоялся не очень приятный разговор.

Ребенок заснул, просмотрев передачу "Спокойной ночи малыши", а взрослые сидели на тесной кухне, и пили чай.

- Нельзя так жить, - вдруг сказала мама Матвея.

- Вот интересно, - нахмурился сын. - И что тебе не понравилось?

- Мне все понравилось, - сказала мама Матвея. - Только нельзя жить так. Нельзя тратить все деньги. Необходимо откладывать на черный день.

Зоя улыбнулась такой простоте и наивности свекрови, а Матвей рассмеялся.

- Мама, дорогая, - сказал он. - Ты о чем? Какой такой "черный день". Если война, от атомной бомбы никакие деньги не спасут, а при мире мы и так не пропадем. Нам много не надо. Правда, Зоя?

- Состаримся - пенсию дадут, - сказала верная жена Матвея Древина. - Нам хватит.

- Черный день, - поднявшись, вздохнула гостья. - Вы дети, хоть у вас и есть свой ребенок. Черный день всегда стоит за спиной человека, и приходит он не звано.

- И что ты нам советуешь? - возмутился Матвей. - Фарцевать, спекулировать валютой, покупать брильянты? - он произнес последнее слово с нескрываемым отвращением.

- Это ваши проблемы, что делать, - пожала плечами мама Матвея, но черный день придет обязательно, и тогда вы вспомните мои слова.

Потом она уехала, заказав такси по телефону, а через год умерла скоропостижно от болезни сердца. Матвей был на похоронах. Он по-прежнему не мог примириться с отчимом. Его тронуло неподдельное горе этого человека, но и на этот раз между ними не проскочила искра понимания и контакта.

Отчим хотел вручить Матвею три тысячи рублей (по тем временам большие деньги). Он сказал, что делает это по завещанию мамы Матвея, но Древин отказался от денег, и даже оскорбительно намекнул, что предпочитает честно заработанные рубли сомнительным тысячам. Отчим не стал спорить и доказывать чистоту происхождения денег. Он просто спрятал их в ящик письменного стола и повернул ключ в замке.

На этом они и расстались.

Потом время незаметно ускорилось, и Древины стали людьми пожилыми. Это случилось как-то неожиданно. Вот были люди молоды и вдруг - старость.

Сын их, Ефим, окончив школу, поступил в Московский университет на Ленинских горах, защитил диплом с отличием, был оставлен в аспирантуре, до срока защитил диссертацию и принят на работу в крупный центр по разработке космических технологий.

Древины очень гордились своим сыном. Только и печалились постоянно, что Ефим очень занят, и видят они его крайне редко. Здесь необходимо признаться: и прежде сын рос необщительным и даже угрюмым сверх меры ребенком, любил одиночество, и никогда особенно не ценил родительский очаг и ласку.

А Древины, по-прежнему, любили друг друга. Их авторитет в школе был высок, Матвей даже опубликовал небольшую книжку по вопросам воспитания, и его, после публикации, дважды приглашали на Центральное Телевидение в передачу о педагогике.

Супруги были сравнительно здоровы и после шестидесяти лет даже не думали уходить на пенсию.

Жизнь, тем временем, раскручивалась по невиданной спирали. Казалось, сбывались их самые смелые мечты. Началась перестройка, заговорили о плюрализме, свободе слова и печати. Толстые литературные журналы начали публиковать фантастические по смелости, ранее совершенно закрытые цензурой тексты.

Зое и Матвею казалось, что поток великой литературы не иссякнет никогда. В эйфории свободы, в книжном изобилии, они как-то не сразу заметили, что опустели полки магазинов и возникли серьезные проблемы с заполнением небольшого холодильника "Саратов". Впрочем, они никогда не баловали себя деликатесами, излишествами разными, и теперь не очень горевали, отправляясь на "охоту" за костью со следами мяса или десятком яиц.

В 91 году ушел на пенсию прежний директор школы, а новый и молодой решил устроить некое коммерческое заведение и назвал его "лицеем". Места в этом "Лицее" Древиным не нашлось, да им, если честно, и не понравились новые веяния, и платная система преподавания.

Первое время пенсию им платили регулярно, потом начались перебои, и Древины поняли, наконец, что такое настоящая нищета. В магазинах появились продукты, по телевизору показывали роскошь иноземной жизни, а они питались одной лапшой и картошкой, поджаренной на подсолнечном масле.

Да и книжный поток как-то вдруг иссяк. Оказалось, что замечательных, некогда запретных произведений не так уж много, и толстые журналы уже не радовали Древиных так, как прежде. Да и денег на внезапно подорожавшую подписку у них не было. Даже в Москву они перестали ездить. Билеты на электричку и в театр стали предметом роскоши. Износились купленные давно вещи. И в дождливый, осенний день Зоя поняла, что ей не в чем выйти из дома.

Матвей сделал попытку найти работу, но работы не было и для молодых. Они обратились к сыну за единовременной помощью. Ефим в это время был за границей. Он преподавал в каком-то университете на севере Европы. На письмо ответила его жена. Она написала, что ждет ребенка, денег лишних у нее нет, и старикам придется рассчитывать только на самих себя.

Однажды к ним в гости пришел старый директор Иван Павлович Зеленский. Он сказал, что теперь навещает только тех, у кого есть лифт и кто живет на первых этажах, но к Древиным он забрался на четвертый, потому что увидел однажды у магазина Матвея и понял, что его бывшим коллегам и друзьям совсем худо.

Иван Павлович сказал Древиным, что им нужно срочно ехать в Израиль, используя национальность Матвея, а иного выхода у них нет.

- Сейчас, - сказал он. - Все едут за границу, кто может, потому что новой России не нужны дети и старики. Ей вообще не нужны больше люди, а нужны только полезные ископаемые, которые можно продать и на эти деньги содержать кремлевский двор и придворных жуликов.

Древин спросил у старого директора, почему так получилось, но директор только пожал плечами, и положил на стол конверт.

- Вот, - сказал он. - Там немного денег. Вам хватит, чтобы уехать.

- Нет, нет и нет! - запротестовал честный Древин.

- Да, да, да, - сказал, тяжело поднимаясь, старик. - Это долг. Там старикам дают хорошую пенсию. Вернете.

И они уехали, захватив с собой жалкий скарб и два десятка самых любимых книг. И вот теперь Матвей Древин рыдал на плече у верной жены - Зои. Холодильник их был полон, причитающиеся деньги старики получили, и пособие ежемесячное пополняло их бюджет, да к тому же им удалось за 7 тысяч долларов продать свою квартирку в Подмосковье. И эти деньги были с ними, и, тем не менее, старики были глубоко несчастны в Израиле. Все вокруг им казалось чуждым, враждебным, опасным.

Тот мир предал их, а новый не принял. И, как им казалось, не мог принять.

- За что, - говорил Матвей Древин. - Мы честно работали. Мы не воровали, не грабили, не мошенничали. Мы учили наших ребят только хорошему: доброму и светлому их учили. Что случилось? В чем наша вина?

- Наверно, в этом, - отвечала Зоя. - Мы не так жили и не тому учили наших школьников. Им, наверно, теперь также трудно, как и нам. Они тоже бедны, потому что пришло время, когда честность и достоинство не нужны людям.

- Но почему? - вопрошал Древин. - Разве Пушкин, Толстой и Чехов зря писали свои книги. И Булгаков зря спасал своего Мастера и самого себя?

- Наверно, зря, - говорила Зоя. - Что-то было не так в том нашем мире.

- А в каком мире все т а к? - спрашивал Матвей.

- Этого я не знаю.

Древины записались в русскую библиотеку, но, как ни странно, посетили ее зал всего лишь дважды, а потом и вовсе перестали туда ходить. Книги, привезенные с собой, были читаны неоднократно. Телевизор - это изобретение человеческого гения стало их окном в мир. В мир, который они оставили.

Старики жили делами России, думали о России, спорили о России. Иногда им начинало казаться, что они и не уезжали никуда, а жили все там же, только с четвертого этажа перебрались на первый.

Однажды, вечером, у телевизора, они вдруг стали спорить о будущем правительстве Российской Федерации. Матвей называл одни фамилии, а Зоя - другие. Супруги внезапно перешли на крик и набросились друг на друга с непривычной и необычной злобой.

- Господи! - замолчав вдруг, тихо сказала Зоя. - Мотя, что с нами происходит. Если мы потеряем друг друга, мы потеряем все. Тогда и жить не надо.

Они обнялись, но память о той ссоре занозой застряла в сердцах Древиных. И сердца их теперь болезненно ныли от страха и предчувствия новых размолвок.

И тут случилось непредвиденное: их телевизор сломался. Срок гарантии не истек. Старики отвезли свой аппарат в мастерскую - и вернулись в опустевший дом.

По привычке сели на диван, как раз напротив исчезнувшего экрана и молча уставились в пустоту.

- Знаешь, - наконец, сказал Матвей Древин. - Страшно сознавать, что жизнь прожита зря.

- Глупости, - сказала Зоя. - У нас есть сын. Он большой ученый. И придумает что-нибудь замечательное для людей.

- Еще одну атомную бомбу, - сказал Древин. - Или газ, способный убить все живое на земле … А, может быть, способ, как из одной яйцеклетки вырастить сразу полк солдат в касках и с оружием … Слушай, давай разом кончим это. Устал я жить, честное слово. Пойдем на море, возьмемся за руки и уйдем в воду. Вот и все.

- Идем, - просто согласилась Зоя.

Уже стемнело, когда они добрались до пляжа.

- Я думаю не нужно раздеваться, - сказал Древин.

- Конечно, - ответила Зоя. - Мы что - купаться пришли? Давай только посидим немного.

И они сели на песок у самой кромки моря. Чуть слышно шелестел накат волн, вдали, в море, мерцали огни, а со стороны набережной слышались приглушенные звуки восточной мелодии.

- Ну, пошли! - поднялся Древин.

- Идем, - сказала Зоя.

Они не заметили этого человека во всем черном и в шляпе. Он стоял спиной к ним. Между ними и морем. Он стоял неподвижно, сгорбившись.

- Откуда он взялся? - раздраженно прошептал Древин.

- Не знаю, - отозвалась Зоя.

Матвей опять сел на песок.

- Подождем, пока уйдет, - сказал он.

Они ждали пять минут, десять, ждали час… Человек в черном не уходил. Он, казалось, застыл в одной позе и на одном месте.

- Знаешь, - тихо сказала Зоя. - Мне не нравится все это. Давай утопимся завтра - без этого страшного человека. Он наверняка бросится нас спасать. А нам не нужны спасатели.

- Хорошо, - согласился Матвей, и они направились обратно, к набережной.

Шагов через сорок Древин невольно обернулся, но никого не увидел у кромки волн. Пляж был пуст.

Эту историю рассказали мне сами Древины. Они так и не решились утопиться. Постепенно начали привыкать к новой жизни. Матвей даже устроился на работу по уборке, а Зоя нашла добрую подругу: такую же учительницу литературы из Вологды.

Телевизор старики смотрят гораздо реже, а вот к морю прогуливаются чаще, особенно после заката. Сидят там, у воды, на теплом песке, под высокими звездами и ждут чего-то. Наверно, того человека во всем черном. Но он ни разу больше не появлялся на пляже города Бат- Яма. Видимо, не было в том нужды.

А.Красильщиков

Из книги «Рассказы о русском Израиле».

1998 г.