Борис Гулько | Мы и наши тени

03.07.2019 Общество

У евреев, возродивших Израиль, сегодня иная, не европейская тень. А христианская Европа, предавшая своих евреев, перестаёт отбрасывать тень и умирает.

Photo copyright: pixabay.com

Тора рассказывает о судьбоносном споре, возникшем среди глав колен Израилевых при нашем возвращении из Египта в Землю Израиля. Десятеро из лидеров колен, исследовавших Землю Израиля, сообщили народу плохую весть: «Течет она молоком и медом… Но силен народ, живущий на земле той… не можем мы пойти на народ тот, ибо он сильнее нас… Там же видели мы исполинов…; и мы были в глазах своих саранчой, такими же были мы в их глазах» (Числа, 13:27-14:1). Двое же других вождей – Йеhошуа бин Нун и Калев бен Йефуне звучали оптимистично: «Не бойтесь народа земли той; ибо он достанется нам на съедение, ушла от них тень их…» (14:9)

Тора – это не роман с художественными образами. К её определениям следует относиться серьёзно. Что означает загадочное: «ушла от них тень их»? Кто это – люди без тени?

Реальные люди должны, вроде, отбрасывать тень. Кроме случаев, когда они прозрачны… В романе Набокова «Приглашение на казнь» герой его Цинцинат Ц. – личность. Он обладает душой и непрозрачен: «Чужих лучей не пропуская, а потому, в состоянии покоя, производя диковинное впечатление одинокого темного препятствия в этом мире прозрачных друг для дружки душ, он научился все-таки притворяться сквозистым…» Однако Цинцинат разоблачён: «Обвиненный в страшнейшем из преступлений, в гносеологической гнусности, столь редкой и неудобосказуемой, что приходится пользоваться обиняками вроде: непроницаемость, непрозрачность, препона; приговоренный за оное преступление к смертной казни». Цинцинат подвергнут публичной экзекуции. Заступиться за него некому: «Зрители были совсем, совсем прозрачны». Но после казни он находит души непрозрачные: «Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему».

Роман Набокова был создан в середине 30-х годов в Германии, среди публики «совсем, совсем прозрачной», сквозь которую беспрепятственно проникали идеи Гитлера. В те же годы на востоке, на родине Набокова, прозрачные народные массы, бездушные и не отбрасывающие тени, пропускали сквозь себя без сопротивления иное злодейское ученье.

В булгаковском романе о москвичах 30-х годов потерял тень администратор варьете Варенуха: «Сзади кресла, на полу, лежали две перекрещенные тени, одна погуще и почернее, другая слабая и серая. Отчетливо была видна на полу теневая спинка кресла и его заостренные ножки, но над спинкою на полу не было теневой головы Варенухи, равно как под ножками не было ног администратора. «Он не отбрасывает тени!» – отчаянно мысленно вскричал Римский». Варенуха, попавший в лапы нечистой силе, утратил личность, тень, и превратился в прозрачного злого духа – «вампира-наводчика».

В романе описан подобный вампир-наводчик из московской жизни: Алоизий Могарыч. Доставленного к Сатане, его допрашивают:

– Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека, написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную литературу? – спросил Азазелло… Вы хотели переехать в его комнаты?…

Сколько десятков миллионов прозрачных жителей СССР в те годы служили «вампирами-наводчиками»?

Посыл обоих писателей соответствует сказанному Торой: прозрачны для зла и не имеют тени не только отдельные «Варенухи», но целые народы. Избавление непрозрачным Цинцинату Ц. или Мастеру с его Маргаритой сулит только смерть, с неведомыми «существами, подобными ему» у Набокова и «покоем» у Булгакова. Сами общества «людей без тени», среди которых творили писатели, тоже оказались нежизнеспособными.

Народ Германии с его замечательными философией, музыкой, наукой исторически отнюдь не был прозрачным. О нём у Блока: «Сумрачный германский гений». Немцы отбрасывали впечатляющую тень на цивилизацию. Потеря тени, прозрачность и гибель государства случились с ними вслед затеянным ими геноцидом евреев.

После Катастрофы еврейства и катастрофы самой Германии, немцы раскаялись, выплатили большие репарации. Но есть вещи необратимые. Меньше чем 15 тысяч нынешних немецких евреев являются потомками тех полумиллиона, которые жили в Германии в 1933 году. Душа – тонкая материя. Она в Германию не вернулась. Немцы, как те библейские народы, которым предстояло быть сокрушёнными евреями, прекращают отбрасывать тень. Они заводят мало детей. Молодые в значительных количествах эмигрируют. В Германию переселяются миллионы иммигрантов-мусульман, в основном молодых мужчин. В стране повсеместно закрываются церкви и открываются мечети. Если христианство считать душой европейцев, придававшей ей свойство «непроницаемость, непрозрачность» для зла (как у Цинцината Ц.), то его отступление по всему континенту сделало эту душу прозрачной, не имеющей тени. Это грозит европейцам судьбой, аналогичной выпавшей народам Ханаана, которую в Торе предсказывали Йеhошуа бин Нун и Калев бен Йефуне.

Похоже, такой ход событий был предсказан европейцам великим сказочником Гансом Христианом Андерсеном в сказке-притче «Тень». Андерсен учился в еврейской школе, сочувствовал евреям, что видно, например, по его жалостливой сказке «Еврейская девушка». В «Тени» «учёный… писал книги, в которых говорилось об истине, добре и красоте». «Учёный» выглядит символом евреев, тень которых – христианство – одухотворило Европу, сменив той язычество на монотеизм с ясным гуманистическим посылом. Но затем «тень» евреев – христианство – отделилась от них и стала жить своей жизнью.

Уступив свою «тень» Европе, «учёный» отрастил себе иную «тень»: «К счастью, в жарких странах всё растёт и созревает необыкновенно быстро, и вот через неделю учёный, выйдя на солнце, заметил к своему величайшему удовольствию, что от ног его начала расти новая тень, — должно быть, корни-то старой остались. Через три недели у него была уже довольно сносная тень, которая во время обратного путешествия учёного на родину подросла ещё и под конец стала уже такою большою и длинною, что хоть убавляй». Духовная жизнь евреев после отделения от них христианства осталась богатой и содержательной, «хоть убавляй». Особенно после «обратного путешествия на родину».

Но что сталось с евреями, оставшимися в Европе? Их «тень», пользуясь шантажом и разбоем, разбогатела, стала успешной и решила выдавать себя за реального человека. «Учёный» же от безысходности согласился представляться её тенью. Как обычно в сказках, арбитром практического успеха выступила «принцесса». Она, очевидно – символ народов Европы. «Тень» очаровала «принцессу», поскольку, когда у «принцессы» возникали вопросы, «тень» отсылала её к «учёному»: «Даже моя тень знает ответ на твой вопрос» – отговаривалась она. Конечно, мудрость «учёного» – ТАНАХ – восхитила «принцессу», и она вышла за его «тень» замуж. Тем более что успешность и богатство «тени» говорили за неё. «Учёный» же стал «тени» не нужен, и она убила его. Чем не предсказанный «Холокост»?

Однако более точный символ трагедии «учёного» и его «тени» предложил Евгений Шварц в его театральной версии сказки Андерсена, созданной в 1940 году, когда христианский мир уже объединился, чтобы уничтожить евреев, когда уже состоялась Эвианская всемирная конференция, отказавшая евреям в пути к спасению.

У Шварца «учёного», преданного всеми – аристократией, интеллигенцией, артистическим миром королевства, обезглавливают. Но выясняется, что «тень» не может жить без своего источника. «Учёного» воскрешают живой водой. «Ведь чтобы победить, надо идти и на смерть» – провозглашает «учёный» и покидает страну. Это похоже на послевоенный прорыв выживших жертв Холокоста в Палестину.

У евреев, возродивших Израиль, сегодня иная, не европейская тень. А христианская Европа, предавшая своих евреев, перестаёт отбрасывать тень и умирает. Ведь ещё создатель христианства Павел в послании к Римлянам (11: 16-26) предупреждал, что не может плодоносить ветвь привитой маслины (церковь), если иссушен её корень и уничтожен материнский ствол (евреи).