Как я был волком

31.12.2018

У меня было обычное советское детство, поэтому до пятого класса мои родители старались достать билеты на все ёлочные представления, какие только можно, и я вместе со всеми дружно кричал там: «Ну-ка, ёлочка, зажгись!», затем с замиранием сердца смотрел новогоднее представление, а потом, млея от предвкушения, нёс кулечек с «подарком», чтобы дома немедленно его открыть и съесть конфеты «Мишка на Севере». Карамель и печенье я милостиво оставлял доедать родителям.

Однако в шестом классе в моей жизни произошла крутая перемена. Руководительница нашего драмкружка предложила мне подработать в роли волка на ёлочном представлении в районном доме культуры. Причем за реальные деньги – целых десять рублей, если я выдержу по пять представлений в день в течение всех десятидневных каникул.

Так я впервые оказался по ту сторону сцены. Представления начинались в десять утра и оканчивались в семь вечера. Каждый день в половину восьмого я отправлялся на работу. Это сейчас я понимаю, что меня и еще троих ребят, согласившихся на такую работу, бессовестно обобрали. Но тогда мне казалось, что я зарабатываю астрономическую сумму!

Однако главное не в этом – именно тогда я впервые вкусил сладкий яд актерского успеха и причастился к особой атмосфере закулисного братства. И потом уже в годы молодости не раз оказывался внутри советской ёлочной индустрии, которая для многих была неплохим приработком: за каждый спектакль рядовому актеру платили по 4–5 рублей, и за зимние школьные каникулы набегала вполне приличная по тем временам сумма.

Все начиналось еще за месяц, а то и два до Нового года, когда все городские дома культуры и стоящие за ними райкомы, райисполкомы и Б-г весть кто еще начинали негласное соревнование, чей новогодний спектакль будет лучше. Для начала они нанимали автора сценария, которым почти всегда оказывался какой-то еврей-очкарик, метивший в юности в гении, а затем превратившийся в литературного поденщика.

Сюжет новогоднего представления известен: некие темные империалистические силы в лице Кащея, Злого Короля или кого там еще хотят украсть у советских детей Новый год – похитить ёлку, Деда Мороза или те самые новогодние подарки в кулёчках. Но силы добра в лице Снегурочки, советских пионеров и положительных героев древнерусских сказок дают им отпор.

За такой сценарий со всеми навешанными на него в меру фантазии автора кренделями платили хорошо – до 1000 рублей. Впрочем, и придирок к тексту было не счесть. Дальше другой еврей, называвшийся режиссером народного театра, приступал к репетициям, две-три недели которых необычайно сплачивали небольшую труппу. В том числе и вокруг употребления алкоголя. Наконец наступал день приёмки спектакля, и в зале появлялись дяди и тети из райкома, проверявшие его на идейную выдержанность. Мы честно твердили заученные роли и соглашались на все исправления, но во время представления стремились ввернуть своё.

Новый год был, в общем-то, единственным в СССР праздником, свободным или почти свободным от идеологии. Причем эта свобода отнюдь не ограничивалась новогодними посиделками, когда мы все усаживались за столы с добытыми в боях с дефицитом шпротами, сыром и колбасой. Она продолжалась и на тех самых елочных спектаклях, где просто невозможно было пять раз в день тупо барабанить со сцены один и тот же текст. И потому мы вносили в него по ходу дела свои коррективы, подчас ударяясь в откровенную антисоветчину!

Ведь играли мы, в сущности, не для детей – они и так были благодарны нам уже за то, что мы спасли Новый год от похищения. Играли мы, прежде всего, для родителей, адресуя им свои шутки и фиги в кармане, и хмелели от счастья, когда взрослая публика взрывалась смехом или аплодисментами.

А за кулисами, как гирлянды на елке, вспыхивали и гасли новогодние романы. Дед Мороз и пионер Вася соперничали между собой за доступ к сердцу, да и не только к сердцу прекрасной Снегурочки. У Кащея Бессмертного, в свои тридцать лет все еще мечтавшего поступить в ГИТИС, вдруг проявились явно педофильские устремления по отношению к юной пионерке Маше, которая, между нами говоря, к тому времени была «уже не раз замужем». Каюсь, у меня самого, игравшего в том спектакле роль Первого министра Кащеева царства, время от времени шевелились в штанах разные мысли о Машеньке, которая была так очаровательна в своей короткой пионерской юбочке и с алым галстуком на груди третьего размера.

Словом, Новый год был для нас особым, самым любимым праздником, и уезжая в Израиль, мы вместе с томом Бялика издания 1918 года положили в баул и небольшую синтетическую елочку и бережно нарядили ее в наш первый Новый год на родине.

С тех пор многое изменилось. Возможно, сыграло свою роль знакомство с иудаизмом и еврейской историей, когда я узнал, что именно на Рождество и Новый год приходилось наибольшее число погромов. И шли громить даже не из религиозного рвения и желания свести счеты с «христопродавцами», а прикола ради – просто потому что сильно выпившим вдруг хотелось немного поразвлечься, и какое развлечение может сравниться с тем, чтобы пустить немного еврейской крови?!

Может, ещё и другие факторы повлияли, но вдруг пришло ощущение, что Новый год – это не мой праздник. У меня, а точнее у нас, и своих достаточно. А для того чтобы поесть оливье, селедку под шубой, шпроты и красную икру, вовсе не нужно ждать 31 декабря – все это можно отведать и в любой другой день.

Я знаю, что в этом своем ощущении совсем не одинок. Отношение к Новому году за годы жизни в Израиле изменилось у многих моих «дважды соотечественников», и мы больше не ставим ёлки, хотя и можем выпить в этот вечер шампанского и послушать старые песни о главном.

Однако многие продолжают ставить елки и отстаивали свое право на этот праздник с истовостью Маккавеев, боровшихся против чуждого влияния. И в итоге они тоже одержали свою победу – убедили израильтян, что празднование Нового года не несет в себе антисемитского заряда, а является просто «красивым и старинным обычаем».

Так что сейчас синтетические елочки продаются в Израиле на каждом шагу, да и настоящую достать не проблема. И тысячи израильтян собираются 31 декабря в ресторанах, чтобы отметить «Нови год», как его тут давно называют.

Да и у меня, как ни крути, какие-то сентиментальные чувства к этому празднику остались – уж само собой, что в канун Нового года я отправляю самые теплые поздравления своим друзьям в России. Мне и в самом деле хочется, чтобы и у них, и у нас, и у наших стран был счастливый и добрый следующий год.

«…Ну-ка, елочка, зажгись!.. Всё, ребята, Дед Мороз со Снегуркой своё уже отпахали. Теперь Кащей и Первый министр на сцену – и смотрите, чтобы больше без отсебятины, а то опять, сволочи, напились!»

Г-споди, как же мне этого иногда не хватает!

Петр Люкимсон