ПРАЗДНИК ДЕНЬ ПОБЕДЫ В ИЕРУСАЛИМЕ С ВОЛАНДОМ.

ПРАЗДНИК ДЕНЬ ПОБЕДЫ В ИЕРУСАЛИМЕ С ВОЛАНДОМ.

Автор - Владимир ХАЛЕМСКИЙ.

"Но вот, какой вопрос меня беспокоит, – сказал Воланд на Патриарших прудах Берлиозу и Бездомному, – ежели Б-га нет, то спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?".

"Сам человек и управляет", - заявил поэт Иван Бездомный. "Виноват - продолжал Воланд, – для того чтобы управлять, нужно как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну лет скажем в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?". 

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром 9 числа весеннего месяца май 1992 года в крытую колоннаду музея Рокфеллера вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Тот, кто знал, что в Иерусалиме идут съемки фильма "Мастер и Маргарита", не мог не узнать в нем актера Михаила Ульянова, а тот, кто знал Михаила Ульянова, не мог не знать, что в этот день с самого рассвета его преследовала мысль о том, что в Москве празднуют День Победы, на Красной площади идет военный парад, а он вынужден наблюдать первую когорту Двенадцатого Молниеносного легиона и искоса посматривать на подследственного из Галилеи, человека лет двадцати семи. Казалось бы, все теперь предвещало нехороший день, но вдруг в паузе перед ним неожиданно возник актер местного театра, знакомый еще по Москве своей легкомысленностью, и, глазом не моргнув, предложил выступить перед ветеранами. Ульянов взглянул одним глазом на изувеченное гримерами лицо римского ветерана Кентуриона Марка Крысобоя и подумал: "О боги, боги, за что вы наказываете меня?".

Местный актер поймал этот взгляд и добавил: "Перед ветеранами Великой отечественной войны, вечером, в зале, где судили палача Эйхмана".

Теперь глаз Ульянова уставился на местного актера. Второй глаз оставался закрытым. К этому времени Михаил Ульянов уже знал, что множество разных людей стекается в Иерусалим к праздникам и что бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и просто лгуны. Пару дней назад этот местный актер уже приглашал его посетить главную картинную галерею Израиля, а завел в синагогу у Стены Плача, где действительно оказались все библейские персонажи Третьяковской и Дрезденской галереи, включая картину "Обрезание Христа".

"Что я там должен буду делать?", - спросил Ульянов. "То, что всегда в таких случаях, - ответил местный актер с непосредственностью Коровьева – прочтете Казнь Стеньки Разина". Теперь уже оба глаза великого актера тяжело смотрели на собеседника. Ему показалось странным рассказывать про казнь народного героя в зале, где приговорили к смертной казни палача еврейского народа.

Будучи художественным руководителем театра им. Вахтангова, Ульянов давно научился определять, по речевому возбуждению и бредовым фантазиям, степень актерской тяги к спиртному, поэтому, чтобы выиграть время, спросил: "Если по непредвиденным обстоятельствам не смогу приехать - большой позор будет?". Ничуть не смущаясь суровости коллеги, который явно берег внутреннее состояние для роли, местный актер тихо произнес: "Позора не будет, в афише вас нет. Предполагался сюрприз, будет просто обидно".

В час жаркого весеннего заката, за кулисами иерусалимского зала "Жерар Бахар", появился гражданин, увидев которого участники концерта, посвященного Дню Победы, давали себе слово начать здоровый образ жизни. Предупрежден о возможности подобного развития событий был только, гостивший в Израиле, конферансье Лев Шимелов. Увидев боковым зрением Ульянова в кулисе, он начал перечислять все его звания настолько подробно, что зал воспринял это, как очередную шутку, и начал соответственно реагировать. Когда прозвучала фамилия, зал рассмеялся, а когда Ульянов пошел по сцене - потихоньку затих. В гробовой тишине Ульянов смотрел на зрителей, зрители на Ульянова, затем начались аплодисменты, потом зал встал и со слезами на глазах, звеня орденами, устроил овацию.

Когда все наконец успокоились Ульянов произнес слова, которые годами произносил в концертах: "Отрывок из поэмы Евгения Евтушенко "Братская ГЭС" - Казнь Стеньки Разина". Произнес и понял, что не помнит ни одного слова. Еще дважды он самоотверженно пытался начать от печки, но кроме названия ничего не произносил. Вздохнув, он развел руками и ушел со сцены. В зале опять началась овация, а в кулисе Ульянов начал трясти Шимелова за плечи и повторять: "Лева, текст забыл, сто раз читал и забыл, позор, почему они так аплодируют?". Лев Шимелов, со своим аналитическим мышлением, тут же сообщил Ульянову причину:

"Миша! Причем здесь текст? В Иерусалиме, в зале, где судили Эйхмана, сидят евреи с орденами, а на сцене стоит маршал Жуков и Тевье Молочник в одном лице! Вот тебе и весь День Победы! Есть вещи, которые могут произойти только в определенном месте, в определенное время, с определенными людьми. Гордись, что есть страна, где тебе текст не нужен. Иди поклонись, иначе они не успокоятся".

На следующий день под колонами музея Рокфеллера, листом железа, имитировали раскаты грома. Снимался только один актер, и этот актер был Михаил Ульянов. Теперь он не сидел в кресле, а возлежал на ложе у низкого небольшого стола, уставленного яствами и вином в кувшинах. Прокуратор сам наливал себе вино в чашу, пил долгими глотками, по временам притрагивался к хлебу, крошил его, глотал маленькими кусочками, и если бы не удары грома, можно было бы расслышать, что прокуратор что-то бормочет, разговаривая сам с собой.

На эти съемки в 1992 году не обращали особого внимания. В Израиле еще только решали, нужно ли строить трамвай и нужно ли ставить спектакль "Мастер и Маргарита", хотя Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила. Потому что не все в этом мире решается на заседаниях, даже если они ночные.