ЧИТАЯ ЕВГЕНИЯ КИСИНА

Серго Бенгельсдорф,

«Все природные таланты у меня от многочисленных поколений моих предков, от моего народа, поэтому, когда мой народ обижают, я считаю обязанным его защищать».

Так начинается небольшая, прекрасно изданная книга Евгения Кисина »Воспоминания и размышления», вышедшая недавно в столице России в издательстве «Арт Волхонка». Она написана тёплым, ясным, без всяких «изысков» языком, как будто автор вслух размышляет о своей насыщенной и интересной жизни, вспоминает встречи со многими людьми - и знаменитыми, и простыми, с которыми свела судьба. И это не удивительно: Евгений Кисин – всемирно известный музыкант (я сознательно не пишу «пианист», потому что для него «пианист» - слишком узкое понятие).

Евгений Кисин со своей книгой; автограф автору статьи

И вот эта книга, присланная с дарственной надписью на идише: «Серго Бенгельсдорфу с уважением и симпатией», лежит на моём письменном столе. И именно с автографа на мамэ-лошн хочется начать разговор об удивительном человеке и его книге.
С Евгением Кисиным я познакомился год назад в Тель-Авиве, в «Бейт-Лейвик» - в Союзе писателей и журналистов Израиля, пишущих на идиш (отчет о той памятной встрече см. в журнале «Мы здесь», № 541, который прочли уже около 1200 читателей).
МЫ ЗДЕСЬ / Публикации / Номер # 541 / Две встречи с Евгением Кисиным Конечно, о творчестве этой уникальной личности мне было известно давно. В Кишинёве, где я прожил до отъезда в Израиль полвека, в моём доме многие годы хранилась долгоиграющая пластинка, на которой Женя Кисин в сопровождении оркестра Московской филармонии записал два фортепианных Концерта Шопена. И если бы не фотография на конверте пластинки, где 12-летний мальчишка в пионерском галстуке выступает на сцене Большого зала Московской консерватории, то по звучанию рояля, по особой музыкальности, тонкости, глубине погружения в музыку можно было подумать, что играет зрелый музыкант.
Шопен в исполнении юного Жени был для меня откровением. Потом, много раз слушая записи, я восхищался тем, как он играет своего любимого композитора. Но таким же откровением явился полученный через многие годы компакт-диск «Ойфн клавишн фун идише поэзие» (На клавишах еврейской поэзии), присланный в подарок моим другом, известным еврейским писателем Борисом Сандлером. На этом диске уже взрослый Евгений Кисин читает на мамэ-лошн стихи выдающихся еврейских поэтов ХХ века - и советских Переца Маркиша, Шмуэля Галкина, Давида Гофштейна, Мойше Кульбака, и израильских – -Хаима–Нахмана Бялика, Аврома Суцкевера, Ривки Басман бен-Хаим и многих других…
Меня поразил голос Кисина – сочный, красивый бас, переливающийся разнообразными красками. Конечно, это от его музыкальности, – подумалось мне. Но откуда такой идиш, выразительный, одухотворённый, прочувствованный в каждой поэтической строке? Я уже знал тогда, что, познакомившись с Борисом Сандлером, тогдашним главным редактором выходившей в в Нью-Йорке старейшей на идише газеты «Форвертс», Евгений занимался с ним этим языком, и до сих пор (в том числе и в своей книге) отзывается о Сандлере как о своём гуру в познании родного языка и называет его своим литературным наставником.

МЫ ЗДЕСЬ / Публикации / Номер # 541 / Две встречи с Евгением Кисиным Номер # 541 / Две встречи с Евгением Кисиным Международный журнал

Бабушка Рохл и дедушка Арон

Но из книги Кисина я узнал, что ещё ребёнком он проводил лето на даче под Москвой с бабушкой Рахилью и дедушкой Ароном и часто слышал, как они говорили на идише. «С тех давних пор в моей душе что-то осталось, и когда я подрос, у меня возникло желание по-настоящему выучить этот язык, что я постепенно, в течение многих лет и сделал» (стр.92).
А ещё я прочитал в книге, что Женя с раннего детства очень любил декламировать. Эта любовь у него идёт от дедушки Арона. По мнению Евгения, чтецы-декламаторы - самая близкая профессия к музыкантам-исполнителям. Он вспоминает, что знаменитый французский актёр Жерар Депардье, услышав на одном из поэтических вечеров, как Евгений читает стихи на идише и на русском, предложил ему выступить вместе. И на летнем фестивале в старинном французском городе Монпелье Депардье читал на французском подстрочный перевод тех стихотворений, которые Евгений исполнял на языках оригиналов. Но, как подчёркивает Кисин, «чтобы всем было ясно и ни у кого не возникало ни малейшего сомнения по этому поводу: моя профессия – это музыка, игра на рояле, а чтение стихов - только хобби» (стр.27).

Возможно, это так . Но любовь Евгения к идишу заключается не только в исполнении стихотворений выдающихся еврейских поэтов. В последние годы он и сам начал писать стихи на мамэ-лошн, и я был свидетелем, как год назад в «Бейт-Лейвике» он читал свои замечательные стихи, среди которых мне особенно заполнился оригинальным названием и содержанием »Бабэ-лошн», в котором автор отдаёт дань памяти незабвенным бабушке Рохл и дедушке Арону.

Михаил Крутиков, Борис Сандлер и Евгений Кисин на вечере, посвяшенном 100-летию со дня смерти (йорцайт) Шолом-Алейхема в ИВО, Нью-Йорк, 2016 год

Борис Сандлер, будучи редактором «Форвертса», начал публиковать стихи Кисина в этой газете, потом Евгений написал несколько рассказов, которые тоже были напечатаны на страницах «Форвертса», а сейчас Кисин пишет свою первую повесть, начало которой можно прочитать в новом проекте Бориса Сандлера - Интернет-журнале«Yiddish-branzhe». «С благословения моего литературного наставника, я с увлечением продолжаю работать над повестью», – пишет Евгений в своей книге.
Так что же всё-таки для Кисина еврейская литература - только хобби или одна из сторон его многогранной творческой деятельности?


Вообще любовь Евгения Кисина к идишу - явление совершенно необычное в наше время, когда в результате разгульного антисемитизма в бывшем СССР и победоносного «шествия» ассимиляции многие евреи позабыли о своих корнях, о своём родном языке. И потому позиция выдающегося музыканта, который трепетно говорит в своей книге об идише, защищает его от нападок «бывших» евреев, ныне русских литераторов с православными крестами на шее, не имеющих понятия о еврейской литературе, еврейской поэзии, но с пренебрежением рассуждающих о них, – такая позиция Кисина вызывает только восхищение. Евгений пишет: «Идишская поэзия - великая поэзия, принадлежащая к высшим достижениям мировой культуры, и создать такую поэзию можно только на чрезвычайно богатом и выразительном языке, обладающем огромной внутренней силой и способностью передавать тончайшие мысли и чувства» (стр.93).
Еврейская тема в «Воспоминаниях и размышлениях» проходит лейтмотивом через всю книгу. И здесь мне хотелось бы процитировать автора о его отношении к еврейскому государству, к нашему Израилю.
«Следуя зову души, несколько лет назад я обратился к израильскому правительству с просьбой о предоставлении мне израильского гражданства. В своём письме я, в частности, писал: «Я всегда глубоко презирал шовинизм и никогда не считал, что мой народ выше других народов… Но я хочу, чтобы все люди, ценящие моё искусство, знали, что я еврей, что я принадлежу народу Израиля. Поэтому я испытываю естественное желание ездить по миру с израильским паспортом… В течении последних нескольких лет я постоянно публикую на своих сайтах материалы, в которых объясняется, что на самом деле происходит в Израиле, поскольку нередко сталкиваюсь с предубеждениями на этот счёт. Может быть, это звучит громко, но сейчас я действительно ощущаю себя солдатом Израиля на международном фронте» (стр.97-98).
И еще об одном лейтмотиве книги: Евгений Кисин и музыка. Можно согласиться с автором, что его природный талант - от многочисленных поколений его народа, но прочитав книгу, я лишний раз убедился в том, что творческая личность формируется прежде всего в своей семье, начиная с детских лет. В доме Кисиных фортепианная музыка звучала постоянно, «со всех ветвей». Его мама Эмилия Ароновна многие годы успешно преподавала в одной из московских музыкальных школ, а старшая сестра Алла училась в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории и была очень способной пианисткой. И вот, когда Жене было только 11 месяцев (!), он, к великому удивлению близких, спел на слух тему из Фуги Баха, которую разучивала сестра, и с тех пор начал петь всё, что слышал вокруг – и репертуар Аллы, и программы маминых учеников, приходивших заниматься к ним домой, и музыкальные передачи по радио… А в два года и два месяца начал сам играть на фортепиано всё, что звучало вокруг него.

בשעתן לייענען קיסינס בוך „דערמאָנונגען און מחשבֿות‟ סערגאָ בענגעלסדאָרף “אַלע מײַנע נאַטור־טאַלאַנטן האָב איך באַקומען פֿון מײַנע אָבֿות־אַבֿותינו, פֿון מײַן פֿאָלק...

С преподавательницей А.П.Кантор

Несомненно, что Жене очень повезло с главным и единственным своим учителем – с Анной Павловной Кантор. Как он вспоминает, она взяла его ребёнком в первый класс школы-десятилетки имени Гнесиных и осталась педагогом на всю жизнь. «Анна Павловна не только научила меня всему тому, что я умею делать на рояле, но и всегда заботилась о моём человеческом воспитании. За годы моего обучения в Гнесинской десятилетке вся наша семья очень сблизилась с ней, и когда она осталась совсем одна, мы пригласили её в наш дом, и с тех пор живём вместе… Главной целью Анны Павловны в её работе всегда было распознать, сберечь и развить индивидуальность каждого конкретного ученика, поэтому все её ученики, в отличие от других, всегда играли по-разному. Один из методов, с помощью которых она этого добивалась, – никогда сама не играла на уроках. Специально, чтобы мы её не копировали. Всегда прибегала только к словам, чтобы разбудить нашу собственную фантазию» (стр.46-47).
Конечно, кроме Анны Павловны и музыкальной атмосферы в его доме, личность Евгения Кисина формировали и другие «хорошие люди, которые очень мне помогли», и о которых он вспоминает с большой теплотой. Это и педагоги Гнесинской десятилетки, и Гнесинского института, это и выдающиеся советские и зарубежные музыканты, артисты, писатели и поэты, политические деятели, и не очень известные люди. Практически невозможно перечислить всех, с кем Евгений встречался в своей жизни и вспоминает в книге.

Вся семья после переезда в Америку. Слева направо: Женя, А. П. Кантор, мама Эмилия Ароновна, сестра Алла, отец Игорь Борисович, памяти которого Евгений посвятил 
свою книгу "Воспоминания и размышления"

Меня, например, очень тронуло одно стихотворение, вручённое юному Жене сразу после уже упомянутого его дебюта с двумя Концертами Шопена в Московской консерватории в 1984 году:

Познав искусство и природу, 
Он был всегда судьбой гоним. 
Хвала еврейскому народу! 
Я преклоняюсь перед ним! 
И за терпенье, ум и нравы, 
За несгибаемость в труде, 
За гений, что рождён по праву 
В еврейской праведной среде! 
И ныне возвестила миру 
Еврея-мальчика рука, 
Что новый гений, став кумиром, 
Шагнул в грядущие века! 
Валентин Хопров- Жене Кисину.

Как комментирует Евгений: «Суть стихотворения для меня, конечно же, не в поэтических достоинствах, а в том, что… Вспомним: 1984 год, глухое «застойное время», в стране процветает государственный антисемитизм, в народе само слово «еврей» воспринимается как что-то неприличное, которого лучше избегать, – и вот в это самое время кто-то вручает мне, 12-летнему мальчику, такие стихи. Вспоминаю – и каждый раз слёзы в душе и на глазах… » (стр.95).
И в этом весь Евгений – отзывчивый и чуткий. И вместе с тем, одарённый во всём, за что ни берётся, человек огромной эрудиции и большого сердца. И если бы он не был таким, то не имел бы столько преданных друзей и не достиг бы таких высот в искусстве.
Про него нельзя сказать, что он играет на рояле. Он создаёт музыкальные образы, как живописец творит свои картины - красочно, зримо. Только вместо мольберта и кисти он рисует звуками. А его погружение в музыку просто потрясает! Такое ощущение, что он не играет что-то, давно написанное композитором, а музыка рождается у него под пальцами прямо сейчас, сию минуту.

Зубин Мета и Евгений Кисин на концерте в Тель-Авивской филармонии

Никогда не забуду игру Евгения в Тель-Авиве год назад, в зале Израильской филармонии, Он тогда исполнял с симфоническим оркестром под руководством Зубина Меты 2–й Концерт Сергея Рахманинова. На своём веку мне довелось слышать многих выдающихся пианистов, играющих это произведение, но не вспомню, чтобы кто-то из них сумел вышибить у меня слёзы, которые невозможно было остановить, пока не закончилась эта Божественная музыка и достойное её исполнение.
Из книги Кисина можно многое почерпнуть о его творческой лаборатории, ассоциативном мышлении. Так, в том же Концерте Рахманинова эпизоды с восточным колоритом у него ассоциируются с есенинскими стихами о Шагане. А первый Концерт Брамса он связывает с сюжетом библейской Книги Эстер. В финале ре-мажорной Сонаты Шуберта у него возникает образ «старого, доброго венского часовщика-еврея, который поёт своей любимой дочери на мотив шубертовской мелодии: «Ах, тэхтэрл, майн тэхтэрл, их хоб дих либ азой!». А вот что сказала Анна Павловна Кантор, когда Женя исполнил ей в первый раз пьесу» Два еврея, богатый и бедный» из фортепианного цикла Мусоргского »Картинки с выставки»: «Ну и сволочь у тебя богатый еврей! Ну и гадина!»
Мне кажется, что читать «Воспоминания и размышления» интересно широкому кругу и профессиональных музыкантов, и просто любителям высокого искусства музыки, литературы, евреям и неевреям, – словом, всем, кто любит творчество Евгения Кисина – великого музыканта и достойного сына своего народа