Разлюли-Матильда
На экраны выходит самый нашумевший фильм года
В начале следующей недели состоится официальная российская премьера фильма Алексея Учителя «Матильда». Несоизмеримости сентиментального костюмного зрелища и общественного ажиотажа подивился Сергей Ходнев.
Успенский собор, коронация. Камера Юрия Клименко любуется золотой парчой, горностаем, «русскими платьями» фрейлин, далматиками герольдов и бородами архиереев — и ведь действительно залюбуешься: костюмы, декорации, даже типажи массовки, все, все идеальное, в нашем историческом кино невиданное. И голос был сладок, и луч был тонок, но тут феей Карабос на празднество откуда ни возьмись врывается Матильда Феликсовна Кшесинская, которая, улепетывая от охранки, взбегает на отсутствующие в реальном Успенском соборе хоры, чтобы крикнуть оттуда: «Ники!!» И Ники падает в обморок, и горностаевая мантия красиво оседает в рапиде, и Большая императорская корона трагически стукается о помост.
Собственно, уже по этой сцене, открывающей фильм и потом повторяющейся, понятно, что разговор об историчности сценария «Матильды» не клеится совсем. Какое там выискивание блох, что вы. Когда императрица-мать (Ингеборга Дапкунайте) без стука заглядывает в спальню наследника позвать его к гостям (ну ровно трехкомнатная квартира, а не Царское Село), а там, какой пассаж, Матильда испуганно прикрывается в постели (не поверите — горностаевой мантией) — что тут выискивать? Все равно что у ребенка конфетку отобрать.
Сотрясения основ, право, тут ненамного больше, чем в милой шансонетке Вертинского «Маленькая балерина». Наследник, а потом и император на свою беду любит стервозную, но пламенную сердцем балерину (Михалина Ольшанская). Чуть не расторгает помолвку с принцессой Аликс (Луиза Вольфрам), которая в расстройстве тщетно пытается вызнать всеми естественными и сверхъестественными способами, чем же соперница приворожила суженого. Всерьез обдумывается брак с балериной (и даже не морганатический, потому что Кшесинская потрясает фантасмагорическими правами на польский трон); по-детски запутавшийся Ники выдвигает эту идею — ну ма-а-ам, ну пожа-алуйста! — примерно каждые четверть часа экранного времени, пока чувство долга не берет свое окончательно. И нужно отдать должное Ларсу Айдингеру: вопреки возрасту, внешности, полуудачному гриму он умудряется эту сахарную вату играть, и играть незабываемо.
Для динамизма в кадре время от времени появляется отставленный маньяк-воздыхатель Матильды граф Воронцов (Данила Козловский). С криком «Ты украл мой поцелуй!» он отправляет цесаревича в нокаут, после чего полфильма на нем для замыслов каких-то непонятных ставит бесчеловечные эксперименты загадочный доктор Фишель — вот уж стоило целого Томаса Остермайера залучать на настолько мультяшную роль. С другой стороны, проходимец маг, не то Папюс, не то Калигари, окончательно превращает зрелище в приключенческий комикс «из раньшей жизни»; в Японии, например, такие любят.
И все хорошие. Ники хороший, хотя и недотепа, Маля хорошая, Аликс хорошая; обязательное, казалось бы, по закону жанра явление злых или хотя бы черствых родителей-разлучников и то смазано. Папа (Сергей Гармаш) невозможную чету, в гроб сходя, благословляет, а мама хоть и произносит полагающийся монолог о долге и династическом браке, но с доброй материнской слезинкой: все будет хорошо, вот увидишь, разве я не любила «моего ангела Сашу»? В эпизодах появляется престарелый Константин Петрович Победоносцев (Константин Желдин), и есть мгновение, когда кажется, что хоть он вот-вот прострет над юным императором совиные крыла — но вместо этого обер-прокурор умилительно рассказывает царю, как его будущая жена (Александра Федоровна, конечно) станет ему по вечерам играть на рояле. Нехотя приходится вывести где-то на полях и беспримесное зло в виде демонического шефа охранки (Виталий Кищенко), но единственная удача этого зла — выкрасть с шумом и драмой любовные письма наследника.
Ну разве не мастерство: раздуть недолгую интрижку в фатальную страсть государственного значения, густо обмазать для изоляции искрящие провода национальной истории розовенькой карамелью и в итоге получить на выходе то, что начальственные дамы с начальственным кругозором обычно аттестуют как «хорошее, доброе, интересное кино». А интерьеры! А коронация, опять же! А какой ритм — в те моменты, когда Ники не предается тревожным раздумьям и не выясняет отношения с Малей, на экране с добросовестным голливудским шиком что-нибудь непременно рушится, крутится, опрокидывается, взрывается.
И нет, это не Никита Михалков, у которого упражнения в сходном жанре «конфетки-бараночки» отличались хладнокровной, как арифмометр, сделанностью. Тут от всей души. Вот в финале император озирает с помоста Ходынское поле; горе сыграл, муку властителя сыграл, нравственное величие сыграл тоже, впору пускать титры — но душа требует широкого жеста, и государь поджигает заготовленные на праздник фейерверки, которые весело грохочут над ползущими подводами с трупами и ранеными. Нужно же занять нишу «кино к юбилею революции» или хотя бы сделать в сторону этой ниши, простите, па — такое же ловкое, как и те фуэте, которые Николай пытается крутить в будуаре Матильды. Как там было сказано про революцию? «Настанет год, России черный год, / Когда царей корона упадет». Падает корона в кадре? Падает, да как красиво, да и не один раз. Что ж вам еще?
Правила партийного кинопросмотра
Не только зрители выходящей на экраны «Матильды» вынуждены будут смотреть, по существу, уже совершенно не тот фильм, который еще год назад предполагал им показывать режиссер Алексей Учитель. Ситуация вокруг ленты с таким медийным отягощением делает крайне сложной работу критика: «выбросить» из обычной мелодрамы обстоятельства ее появления — работа рутинная с точки зрения технологии, но не психологии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий