«Кто может сравниться с «Матильдой» моей?»

Юрий Моор-Мурадов | «Кто может сравниться с «Матильдой» моей?»

27.09.2017 Общество

Кое-кто видит параллели между израильским фильмом «Фокстрот» и российской «Матильдой».

Боюсь, что в случае с «Матильдой» все намного серьезнее.

В предыдущей статье я не призывал запретить израильский фильм «Фокстрот», не призывал лишать финансирования, притеснять. Просто сказал, что не нужно обязывать всех смотреть его.

В случае с «Матильдой» мой вердикт посуровее. Я полагаю, что Алексею Учителю вообще не следовало… Впрочем, сначала расскажу историю 35-летней давности.

В начале 1980-х ко мне, юному автору нескольких пьес, которые успешно шли на профессиональных сценах областных театров, обратился главреж ташкентского республиканского театра с предложением написать антиклерикальную комедию. Нет, это неточно, в воспоминаниях мы иногда приукрашиваем в «свою пользу»; на деле это я смиренно пришел к признанному мэтру, принес пьесу, которую он не принял, но сделал мне встречное предложение. Режиссер попросил меня написать пьесу, направленную против священнослужителей, коварно охотящихся за слабыми душами. Его цель была ясна: за такой спектакль он вполне может получить республиканскую премию, звание народного (он ходил заслуженным), еще разные другие блага. Я, не раздумывая, отказался от этой чести – хотя ведь и мне это сулило немалую выгоду: сразу по написании репертуарный отдел Минкультуры заплатил бы мне очень хорошие деньги (на них безбедно можно прожить пару лет), потом текли бы проценты, пьесу могли поставить другие театры – опять деньги, и главное – было бы у меня реноме драматурга с пьесой, идущей на республиканской сцене, интерес со стороны других режиссеров. Но, как сказано, я сразу отказался. Вы же понимаете – мне заказывали пьесу, направленную против мулл. Я сказал уважаемому мной главрежу: Как это будет выглядеть: драматург-еврей написал пьесу, направленную против служителей ислама, и поставил ее режиссер-еврей?

Считаю ли я клир достойным высмеивания?

Да. Я и тогда, и сейчас вступаю в спор с надоедливым клиром – но только еврейским. Пусть с мусульманским, христианским мракобесием разбираются их атеисты.

Говорят, на роль русского царя в «Матильде» пригласили порно-актера. Ну, невозможно от этого абстрагироваться! Один из выдающихся российских актеров пожаловался как-то, что Никита Михалков отказался взять его в свой фильм на яркую, колоритную роль злодея. Михалков сказал, что зрителем это будет воспринято «неоднозначно»: еврей очень убедительно играет русского негодяя. Актер рассказывал об этом с обидой, увидев в этом проявление антисемитизма. А я считаю, что в этом случае Михалков был прав. Не знаю, как вы, а мне вспомнился анекдот о еврее, который уже в Израиле жалуется на антисемитизм советских властей и приводит пример: во время войны Судного дня всех летчиков его эскадрильи отправили воевать против Израиля, а его не взяли из-за пятой графы.

Давайте примерим на себе. Много бы вас порадовало, если бы в спектакле, фильме конченого негодяя-еврея талантливо, убедительно, смачно – играл бы араб?

Не получится отделить искусство от оболочки. Представьте себе, что талантливейшая актриса играет на сцене добродетельную мать, а в зале все знают, что вот вчера она что-то совершила непотребное. Хотите или нет – это будет присутствовать фоном. Поэтому очень часто крупные компании сразу же разрывают контракты о рекламе своей продукции со знаменитостью, когда тот вытворяет что-то предосудительное. Как бы талантливо он ни играл в рекламном ролике – они понимают, что потенциальные потребители, увидев его, будут думать не о продукте, а скандале, вызванном его словами, его безобразным поступком. (Яркий пример – Тайгер Вудс, про которого всего-то и узнали, что он изменил своей жене).

Мне люди не раз признавались, что, узнав о неприглядных поступках своих кумиров – певцов, поэтов, писателей – уже иначе воспринимают и их доселе любимое ими творчество. Такие вещи приходится принимать во внимание.

Трудно мне отделаться от ощущения, что режиссером Учителем двигало не столько потребность выразиться творчески, сколько конъюнктурное желание «выехать» на модной теме. Даже если это не так – создается такое впечатление, и это оказывается доминирующим. Иногда «черный пиар» помогает, но нередко он становится чересчур черным и бумерангом бьет и по рекламируемому товару. Боюсь, что это – тот случай.

Ничего не поделаешь – творческий человек должен брать в расчет такие соображения. Не только ради своего благополучия – но и ради дальнейшего успеха своего произведения, ради того, чтобы оно прозвучало убедительно, не дало бы обратный эффект. Чтобы не вызывать сомнений в чистоте помыслов.

Возьмем какого-нибудь поэта, которого замучили в сталинских лагерях. И нам станет известно, что у него был в юности роман. И что – будем мы ставить фильм об этом, смаковать подробности любовной интрижки его юности, тогда как для нас, любителей его поэзии, все заслоняет страшный конец этого человека? Для большого слоя россиян Николай Второй – мученик. И им кажется кощунством заниматься пикантными подробностями его жизни. Все заслоняет трагическая смерть его, всей его семьи от рук тех, кто потом погубил еще миллионы людей.

Вне сомнения, Николай Второй – жертва большевистского террора. Это важнее его юной интрижки. Николай Второй, при всех его недостатках, не устраивал миллионных репрессий. Он видел в народе своих подданных, а не материал для социальных экспериментов. Может, лет через пятьдесят, уже разобравшись со всем прочим, можно будет и об интрижках фильмы ставить.

Это особенно важно учитывать, когда тебе готовы бросить упрек, что ты так себя ведешь, потому что ты – не русский. Они же не говорят: «Пусть об интрижке русского царя расскажет русский». Они говорят: «Русский не допустил бы такого кощунства». Поэтому я никак не могу солидаризироваться с Алексеем Учителем. Неважно, какого качества фильм, его эстетические достоинства отступают на задний план перед вопросами более важными. Не стоило человеку с «сомнительной», «неоднозначной» национальностью экспериментировать с биографией столь неоднозначной фигуры в российской истории. Неважно, еврей ты или нет – важно, кем тебя воспринимают.

Я не знаю, хорош был царь Николай Второй или плох. Но я твердо знаю: рассуждать о нем в России должен человек с «безупречной национальностью». Не мое это дело, и не дело художников с «сомнительной графой». Он принесет тому делу, которому хотел послужить, больше вреда, чем пользы.

Особенно если учитывать, что ведь никто не знает, что такое хорошо и что такое плохо! Что было лучше николаевского правления – правительство социалиста Керенского, которое, ничего не понимая в экономике, своей безудержной денежной эмиссией за полгода довело страну до разрухи и уже летом 1917-го огромными налогами почти задушило частное предпринимательство, предвосхищая политику Ленина-Сталина? И подарило власть кучке бандитов?

Большевики были лучше Николая с их миллионными убитых и репрессированных?

Нынешняя российская власть, которая тоже не вызывает особо восторга у тех, кто ратует за творческую свободу?

Алексей Учитель не ожидал такой реакции на свой паспорт? Да это же издавна так повелось! Вспомните главный упрек Лермонтова Дантесу:

«…издалёка,

Подобный сотням беглецов,

На ловлю счастья и чинов

Заброшен к нам по воле рока;

Смеясь, он дерзко презирал

Земли чужой язык и нравы;

Не мог щадить он нашей славы;

Не мог понять в сей миг кровавый,

На что он руку поднимал!»

Кому-нибудь тогда или позже пришло в голову напомнить, что и сам Пушкин был «француз»? А мне пытаются втолковать, что Николай Второй был немцем.

И нужно всегда помнить, что ты в России творишь для убежденных, что все преступления в революцию совершили выскочившие из черты оседлости люди с наганами. Горький опыт показывает, что обелиться от «сомнительной национальности» не удается ни долгим и верным служением науке, здравоохранению, искусству, ни даже воинскими подвигами во славу страны. А вы хотите признанием Крыма заслужить себе индульгенцию и право работать на равных с титульной нацией.

С ними невозможно вести диалог. Они ведь не спорят с фактами. Тогда можно было бы козырять именами, цифрами, достижениями. Нет, они говорят: «Не нужна нам ваша наука, ваше искусство, ваши врачи, ваши подвиги».

ЕВРЕЙ В РОССИИ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЕВРЕЙ. Не мы это решаем, не от нас это зависит. Марина Цветаева искала достойное сравнение, чтобы описать изгойство поэта в России, и не нашли ничего лучше: » В сем христианнейшем из миров поэты — жиды».

В 21 веке уже несущественными становятся конфликты классовые, конфликты между государством и личностью, и на авансцену выходит главный конфликт эпохи – между народами и нациями. Поэтому художник в России сначала должен ответить на главный для него вопрос: кто ты национально, кем себя видишь в обществе, в котором живешь и для которого творишь, кем тебя видят твои будущие зрители? От этого зависит, что увидят эти люди в твоем произведении. В особенности это касается творцов с еврейской составляющей. Поставь сначала фильм об этом. Зачем тебе лезть кошерным рылом в их калашный ряд, зачем тебе совать в нос в чужую постель? Николай, Кшесинская – это все спор славян между собой, разберутся без рыжих.

Один из первых читателей этой моей статьи стал горячо защищать право Алексея Учителя поставить такой фильм, и в качестве довода стал мне рассказывать, какой плохой был царь Николай, при котором была черта оседлости. Эй, умник! Фильм Учителя называется не «Мириям», и он не рассказывает о еврейской женщине, судьбу которой сломала политика царя Николая. При чем здесь черта оседлости? Это Кшесинская между оргазмами подсказала Николаю идею «кухаркиных детей»?

Защитники «Матильды» перечисляют провалы Николая как правителя – и войны он проиграл, и бедно при нем жили, и голод был, и засуха была… Как будто фильм Учителя об этом! Как будто 70 лет при советской власти не было достаточно рассказано народу о плохом царском «прижиме» и вот теперь Учитель пришел к российскому народу со своим откровением! Да не об этом фильм!

У меня в компьютере давно «пылится» написанная на иврите трагедия, в центре которой – конфликт между двумя братьями-арабами (первое правило театра: трагедии происходят между своими). Младший 17-летний брат забавляется тем, что забрасывает камнями машины евреев на проходящей недалеко трассе. Старший 19-летний работает мойщиком посуды в ресторане в соседнем еврейском городе, и есть у него там роман с еврейской девушкой. Каждый раз, когда младший брат бросает камни, ЦАХАЛ блокирует эту арабскую деревню на неделю, и старший брат все это время лишен возможности видеть свою возлюбленную. Он, злясь, избивает младшего брата, в защиту которого выступает их мать, одинаково любящая обоих сыновей. В один прекрасный день от брошенного младшим братом камня погибает водитель машины. Ясно, что на этот раз блокада будет длиться не менее месяца. Да еще выясняется, что тот погибший – израильтянин-араб. А это – кровная месть. Виновного мать прячет у родных, и вот старший сын, доведенный до бешенства, выдает его родственникам погибшего.

Я написал эту трагедию, потому что творческая свобода превыше всего. Я не показываю пьесу театрам, потому что понимаю, что написать ее должен был араб на арабском языке, и смотреть ее должны арабы, а зрители непременно будут воспринимать ее сквозь призму того, кто ее написал, кто ее ставит…

Это мне кажется настолько элементарным.

Провокации и эпатаж не являются высшими достижениями в мире творчества. Они помогают создать скандал вокруг имени, получить ту или иную премию, но ведь не премии – главное в искусстве. В карьере режиссера, возможно, да, премия – важная веха, но если говорить об искусстве, то главное все же – это зрительская любовь; не сиюминутный, вызванный скандалом преходящий интерес, а желание снова и снова возвращаться к книге, фильму, пьесе, которые порождают добрые чувства в твоей душе, приподнимают тебя нравственно и духовно, а это, на мой взгляд, главное предназначение искусства.

И кому какое дело, насколько взволнованно поднимается в фильме грудь у исполнительницы роли Матильды, и как влюбленно или вожделенно смотрит на нее исполнитель роли Николая?

Юрий Моор-Мурадов