НАША " БЕЗОБИДНАЯ" МОЛОДОСТЬ. 13-ая симфония Шостаковича.

…Великий композитор Дмитрий Шостакович на слова стихотворения "Бабий Яр" и других стихотворений Е. Евтушенко написал свою Тринадцатую симфонию - почти что не менее знаменитую, чем его же Великая Седьмая. Замечу, «между прочим», - для «успокоения»псевдопатриотов и русских шовинистов – Д. Шостакович, также, как Е. Евтушенко и К. Симонов, не был евреем).   Премьеру этой симфонии власти долго пытались так или иначе сорвать.  Но всё же 18 декабря 1962 года 13-я симфония Шостаковича была исполнена в Москве – и с огромным успехом!  Этому предшествовала «закулисная возня» различных партийных перестраховщиков, а такжемногочисленные отказы разных ведущих солистов-певцов (симфония имеет форму оратории – с включением певческого сопровождения хора и отдельных исполнителей-солистов).   …19 сентября 1962 года «Литературную газету" расхватали в киосках молниеносно – там была опубликована поэма Е. Евтушенко «Бабий Яр».  Поэт стал героем дня.  Его поздравляли - звонками, письмами,телеграммами.  Им восхищались, его благодарили.  Но, как было сказано выше, было и другое:  в той же "Литературной газете" появились стихи, где Евтушенко назвали "пигмеем, забывшим про свой народ", его упрекали в попрании "ленинской национальной политики" и даже в разжигании вражды между народами.  Все эти волны ненависти и "благородной ярости" доходили и до Шостаковича.  Все это он презирал, он хорошо знал ценутаким "разоблачениям" и доносам и, как Евтушенко, был уверен:  "со лжи о мертвых начинается ложь о живых".   И тут почти «само собой сотворилось» уникальное творческое содружество большого поэта и великого композитора.  Евтушенко рассказывал: "В Тринадцатой симфонии меня ошеломило прежде всего то, что если бы я (полный музыкальный невежда) вдруг прозрел слухом,написал бы абсолютно такую же музыку.  Более того –прочтение Шостаковичем моих стихов было настолько интонационно и по смыслу точным, что, казалось, он, невидимый, был внутри меня, когда я писал эти стихи, и сочинил музыку вместе с рождением строк".  Сочинил музыку?  Или музыкой сочинил стихи?  И "стихи поэта зазвучали, как заново рожденные для другой, уже неотделимой от музыки жизни",- вспоминал свои впечатления от Симфонии литературовед Е. Сидоров.   «Исполнение Тринадцатой симфонии Шостаковича, однако,... оказалось под угрозой срыва по двум причинам, - вспоминал Евтушенко. - Во-первых, я находился под огнем, настигаемый звуками официальнойкритики, и каждую мою строку рассматривали в лупу, выискивая крамолу.  Во-вторых, шовинисты после публикации "Бабьего яра" меня обвинили в том, что в стихотворении не было ни строки о русских и украинцах,расстрелянных вместе с евреями... меня обвинили в оскорблении собственного народа... Ситуация была такой, что певцы и дирижёры бежали с Тринадцатой симфонии, как крысы с тонущего корабля".  Никто не хотел «связываться» с властями…   В июне 62-го, когда был только сочинен "Бабий яр", Д. Шостакович отправил письмо певцу Б. Р. Гмыре, в котором просил "поинтересоваться новым опусом".  В июле Мастер и сам приехал к певцу на дачу под Киевом и показал уже завершенную Тринадцатую симфонию, надеясь, что Гмыря будет в ней солировать.  А в августе получил письмо-отказ:  "У меня состоялась консультация с руководством УССР по поводу Вашей 13-й симфонии. Мне ответили, что руководство Украины категорическивозражает против исполнения стихотворения Евтушенко "Бабий яр".  При такой ситуации, естественно, принять к исполнению симфонию я не могу". У "ситуации" была оборотная сторона.  Во время войны Гмыря оказался в окупированной Полтаве и пел перед захватчиками.  Советская власть такого не прощала - певцу грозила ссылка.  Но «он вымолил прощение уХрущева", тогда партийного главы Украины.  Гмырю простили и даже обласкали - была у него и Государственная премия, и звание народного артиста СССР, и безбедная устроенная жизнь.   После отказа Гмыри Шостакович, по совету певицы Г. Вишневской, встретился с солистом Большого театра А. Ведерниковым, "проиграл ему всю симфонию, дал ноты". Но Ведерников петь отказался, с "линией партии" не разошелся.  Ноты вернул... Вишневской.  Галина Павловна вспоминала:  узнав об отказе Ведерникова, Дмитрий Дмитриевич "...не удивился нисколько, нисколько, даже, вроде, ожидал того..." Но, вероятно, совсем не ожидал Шостакович, что от исполнения Тринадцатой симфонии откажется Е. А. Мравинский - первый исполнитель его Пятой, Шестой, Восьмой, Девятой, Десятой, Двенадцатой симфоний.   …Похвастаюсь – мне посчастливилось в 1954 г. присутствовать на втором исполнении – и первом после ВОВ - 5-й симфонии в Ленинградской филармонии, прошедшем в присутствии автора – с огромным успехом - и не совсем ординарно (см. ниже главу «Искусство в моей жизни»).  Содружество этих двух гигантов – композитора-создателя и дирижёра-интерпретатора до этого прошло испытание временем.  ПослеПостановления ЦК 1948 года, в период травли Шостаковича, Мравинский публично защищал композитора, продолжая исполнять его произведения.  В53-м он защитил от "борцов с формализмом" Десятую симфонию.  Что заставило дирижера отступиться от Тринадцатой?.. Сила (общественной травли) «солому ломит»?   Осенью стало ясно, что Мравинский Симфонию в работу не возьмет.  И тогда право на премьеру Тринадцатой симфонии Дмитрий Дмитриевич отдает руководителю Государственного оркестра Московской филармонии К. П. Кондрашину. А вокруг "Бабьего яра" и поэта Е. Евтушенко продолжали кипеть страсти.  "На репетициях в консерватории собиралось множество людей - все были уверены, что официальную премьеру запретят", - вспоминалЕ.Евтушенко.  В середине декабря секретарь ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев провел две встречи с деятелями культуры. На второй, 17 декабря, в присутствии Н. С. Хрущева, он сказал:  "Антисемитизм - отвратительное явление. Партия с ним боролась и борется.  Но время ли поднимать эту тему?  Что случилось?  И на музыку кладут!... Зачем выделять эту тему?"...   Г. П. Вишневская в своих воспоминаниях пишет:  "В день концерта, рано утром... мне домой в панике звонит < согласившийся солировать и репетировавший ранее> певец Нечипайло и говорит, что не может вечером петь Тринадцатую симфонию, потому что его занимают в спектакле Большого театра".  Что почувствовала тогда Галина Павловна?  Теперь стал ясен точный "ход" партийного начальства:  Нечипайло обязали петь в опере "Дон Карлос" вместо другого артиста, которому срочно "велели заболеть"…   Казалось, премьера не состоится.  Дублер Нечипайло В. Громадский на последних репетициях не пел, телефона у него не было, и дома его не застали.  Но волею судеб 18 декабря 1962 года Тринадцатая симфония Шостаковича прозвучала в Большом зале Московской консерватории: Громадского нашли случайно (!), он приехал по каким-то своим делам в консерваторию... Но выступить согласился.   "Голос и нервы не изменили ему", - писал Кондрашин, и он прекрасно провёл генеральную репетицию и концерт. Генеральная прошла при переполненном зале, под присмотром партийных чиновников.  Но ее вдругостановили.  Негласное (но фактическое!) противостояние партийных держиморд-цензоров и столичной интеллигенции продолжалось.  Началось«согласование в верхах».  И время будто остановилось... Но, "примерно, к полудню,- вспоминал театровед И. Д. Гликман, - последовал звонок из высоких партийных сфер, и репетицию - следовательно, премьеру -разрешили... из опасения, что запрет Тринадцатой вызовет отрицательную реакцию на Западе"… Вот так-то.  Только этого и побаивались!  А своего народа, очевидно, - нет!   А вечером играли премьеру.  Консерватория была оцеплена усиленным нарядом милиции.  Иногда оцепление прорывали.  Зал был заполнен до предела. На концерте присутствовал дипломатический корпус ипредставители иностранной прессы.  В первом отделении прозвучала симфония Моцарта.  Антракт казался бесконечным.  Напряжение нарастало.  Все ждали начала второго отделения.  Наконец на сцене появился хор, за ним оркестр, солист, дирижер.  Зал замер...   И вот он - Бабий яр - символ скорби и протеста, однажды данное нам испытание совести и воли!  "Над Бабьим яром памятников нет...".  Памятник создавался здесь и сейчас - из музыки и слова, бессмертныйпамятник невинно убиенным, униженным и оскорбленным насильниками всех времен.  Стихи и музыка несли столь мощный заряд "драматическойчеловечности", что после первой части "Бабьего яра" вспыхнули аплодисменты.  А потом все услышали (увидели!) еще четыре части (действия) Тринадцатой симфонии:  "Юмор", "В магазине", "Страх", "Карьера".  И это "антисталинское» послание деспотизму прозвучало так четко, так беспощадно и правдиво, что люди - тогда, в декабре 62-го! - испытали шок.   Но вот под сводами зала истаяли голоса колоколов и челесты, наступила тишина... мучительно долгая... "Я даже испугался - нет ли здесь какого-нибудь заговора. Но потом обрушился оглушительный град аплодисментов с криками "браво!" - вспоминал Э. Неизвестный (известныйскульптор).    Е. Евтушенко:  "...на протяжении пятидесяти минут со слушателями происходило что-то очень редкое: они и плакали, и смеялись, и улыбались, и задумывались".  Это была победа.  "Большая победа искусства над <одиозной тогда в вопросах искусства> политикой и идеологией партии", - так комментировала это событие культурной жизни много претерпевшая от партийных аппаратных чинуш певица Г. Вишневская...   Многие присутствовавшие на этой незабываемой премьере вспоминали:  «И встал композитор - комок нервов и напряжения - и пошел навстречу овациям к ликующему оркестру... А с другой стороны размашистым шагом уже шел, нет, мчался, почти вприпрыжку, долговязый поэт... Они встали рядом - Шостакович и Евтушенко... Два больших художника, разделённых по возрасту целым поколением, но борющихся за одно общее дело - свободу человеческого духа».   «Увидев их вместе, слушатели обезумели, - писали потом другие очевидцы, - скандирующие возгласы "Бра-во, Шо-ста-ко-вич!  Бра-во, Ев-ту-шен-ко!" раздавались повсюду"... Это было "утоление духовной жажды и благодарность".   Да, сейчас многим это уже невозможно понять.  Но в тополитизированное время, когда в обществе властвовали различные множественные надуманные запреты по любым поводам и всеобщая перестраховка чиновников от искусства - это была публичная демонстрация духовного раскрепощения и силы правды общественного сознания ! А сразу после премьеры Шостакович получил много писем, в одном из них были и такие проникновенные слова:  «... я могу сказать Спасибо и от Покойных Пастернака, Заболоцкого, бесчисленных других друзей, от <замученного> Мейерхольда, <убитых> Михоэлса, Карсавина, Мандельштама, от безымянных сотен тысяч "Иванов Денисовичей", всех не счесть, коих Пастернак в своём творчестве обозначил как "замученных живьем".  –Вы сами все знаете, все они живут в Вас, мы все сгораем в страницах этой Партитуры, Вы одарили ею нас, своих современников - для грядущих поколений..." Вот так, высоким слогом о том, что дар этот есть "поэзия правды".  Тринадцатая симфония была Д. Д. Шостаковичу очень дорога.  Ежегодно он отмечал с близкими две творческие даты:  12 мая - день премьеры Первой симфонии, и 20 июля - день завершения Тринадцатой. С уважением, Vladimir Bukin Источник: www.morethanonelife.com Автор: Vladimir Bukin