ИСПОРЧЕННЫЙ НЕКРОЛОГ

Новости Хайфы Новости Израиля

Ариэль Шарон. Испортить себе некролог

Сегодня в Кнессете пройдёт торжественная церемония памяти премьер-министра Израиля Ариэля Шарона.     Испортить себе некролог. Эту фразу я встретил у Григория Чхартишвили (известного также под псевдонимом Борис Акунин). Чхартишвили там называет и автора этой фразы. Так точно выразился другой москвич – Лев Рубинштейн.     Чхартишвили анализирует фразу Рубинштейна на примере Горького и Гамсуна. Лично мне хотелось бы сказать о Солженицыне. Человек великого человеческого подвига, посчитал необходимым завершить свою жизнь антисемитским опусом. «Раз бог сохранил мне жизнь, значит, я обязан написать эту книгу». Примерно так высказался Солженицын.     Помните, Солженицын «самоизлечился» от рака. Правда, если верить его же книге «Раковый корпус», спастись от рака ему немного помог хирург-еврей. Ну да ладно, это мелкие подробности. Страшно не умереть, страшно уйти непонятым. А то подумают ещё неизвестно что, а после смерти уже точно ничего не докажешь.     Великий человек тоже боится уйти непонятым. Помню его первое появление на советском телевидении в программе «До и после полуночи». Солженицын печалился, что намеренно искажают его светлый образ, говорят, что он антисемит и прочие гадости. Солженицын тогда жил в Вермонте (США). Позднее он триумфально приехал на родину.     Я минуты не сомневаюсь в человеческом и творческом подвиге этого человека. Помню ту тишину в классе, когда я у доски из зелёной книжки читал рассказ «Пасхальный крестный ход». Финал был поразительным: учитель попросил у меня книжку. Почитать.     Финалом своей жизни Солженицын избрал книгу «200 лет вместе». Все антисемитские мифы там изложены с талантом великого писателя. Нет, не прав я, не все. Нет рассказа о том, что «евреи Ташкент защищали». Солженицын воевал, поэтому здесь до откровенной лжи опуститься не мог. Тут у великого писателя появилась другая гениальная фраза: на передовой евреев могло быть и погуще. Погуще! Какое мощное слово – погуще! Вроде и воевали, но на передовую не рвались. Хотя и это Солженицыну можно простить. Опять-таки, если верить Солженицыну, сам он на передовой не был. В окопах вшей не кормил, пользовался услугами личного ординарца. Где и кого было погуще мог и не знать.     По крайней мере, поэтому я понимаю, почему в своей статье Чхартишвили не упоминает Солженицына. Ведь, по сути, жизнь Солженицына – это история неразделённой любви. Он всеми силами стремился к тем, кого считал лучшими людьми, а они смеялись ему в лицо, попрекали женой-еврейкой, издевались над отчеством Исаевич. Поддерживали другие, такие как Лев Копелев (он же Рубин в «Круге первом»).     И были это люди хорошие, искренне его поддерживавшие, отчего Солженицыну становилось ещё тяжелее. Но он успел перед самой смертью раскрыть своё истинное лицо. Теперь никто не посмеет назвать великого Солженицына юдофилом (или более грубым выражением, как принято у тех, кого он считал лучшими людьми).     Ну да оставим русского писателя русской литературе. Сегодня в Кнессете пройдёт церемония памяти Ариэля Шарона. Я к нему необъективен, предупреждаю сразу. Если ждёте восхищения – это к министру транспорта Исраэлю Кацу. Это он считает Шарона своим кумиром и хотел бы, чтобы и его, вслед за Шароном, называли «бульдозером». Я воздержусь от восторгов. Просто хорошо знаю людей, по жизни которых лихо прокатился этот «бульдозер». Поэтому я постараюсь вести себя настолько сдержанно, насколько это возможно в нашем случае.     Многие мои знакомые (действительно многие, в том числе и те, по чьей жизни прокатился «бульдозер») считают, что и Шарон испортил себе некролог. Ведь Шарон – это всегда в Израиле было синонимом слова герой. Герой без кавычек. Боевой генерал, победитель войны Судного Дня и усмиритель Газы. Решительный политик, изгнавший Арафата из Ливана и сломивший хребет арабскому террору операцией «Защитная Стена».     Так вот, повторюсь, мои добрые друзья считают, что Шарон испортил себе некролог своим «Планом размежевания» и насильственной эвакуацией евреев. И я не согласен с моими друзьями. По-моему, как и в случае с Солженицыным, это тоже история неразделённой любви. Только любви не литературной, а политической.     Много раз Ариэлю Шарону присваивались воинские звания. Но запомнил он лишь день присвоения звания майора. В этот же день ему была вручена красная книжка члена партии МАПАЙ. Свою жизнь Шарон хотел связать с этой партией. Возможно, так бы и произошло, если бы Бен-Гурион не обиделся на своих партийных товарищей, не оценивших его идею отмены выборов по партийным спискам и предложения перейти к голосованию по территориальным округам. Бен-Гурион уезжает жить в кибуц, а к власти в МАПАЙ пришла фракция, у которой был другой фаворит – Ицхак Рабин. Шарону не дали даже поста начальника Генштаба. От обиды Шарон уходит к либералам.     Правда, в компании Бегина и Шамира он пробыл недолго. Стоило Рабину предложить Шарону место своего советника по вопросам безопасности, как «Арик-десантник» побежал в «дом родной». Старая любовь не ржавеет! Однако бойтесь обманутой любви. Не стоило Рабину его увольнять. В политической вражде у Шарона появился личный мотив. Он помогает Бегину создать блок Ликуд, который побеждает на выборах 1977 года.     В жизни «большого Арика» были взлёты и падения. Судьба Шарона ещё ждёт своего настоящего биографа (не Ури Дана). Между тем, я думаю, что и Шарон не хотел уйти не понятым. Для него стало делом чести показать себя. Это он, «Арик-десантник», настоящий член МАПАЙ. Он, а не эти слякотные либералишки, сделает верный шаг.     Сегодня в Кнессете с умными лицами будут произноситься абсолютно правильные слова. К Шарону можно относиться по-разному, но невозможно отрицать его заслуг перед страной. От себя добавлю лишь одно – он не ушёл непонятым.        Ростислав Гольцман