Страна больших невозможностей

culture

Страна больших невозможностей

09.12.2016

Когда немцы вошли в Варшаву, еврею Эдди Рознеру пришлось стать смелым. Он отправился в гестапо и выдал себя за арийца. Документы сгорели вместе с домом! Его семья голодает! Офицер выдал ему мотоцикл с коляской, полной еды. На нем-то знаменитый на весь мир трубач и въехал в СССР. На границе ему бросились в глаза бабы, курочившие ломами дорожное покрытие, и он начал подозревать, что попал не туда.

Знаменитый джазмен Эдди Рознер эмигрировал из Советского Союза в 1973 году. В это время его слава клонилась к закату, а после эмиграции имя Эдди оказалось под запретом, и теперь он почти забыт. Вспомнить о нем стоит: уж больно хороша сама история Эдди, фантастически одаренного человека и такого же фантастического авантюриста, Остапа Бендера с трубой. Вот только Бендер пытался сбежать из СССР, а Рознер нелегально проник в страну Советов, провел в ней почти всю жизнь, и, как это ни удивительно, уцелел.

Эдди Рознер, сын эмигрировавшего в Германию из Польши сапожника, начал играть на скрипке в 4 года, окончил Берлинскую консерваторию, но потом увлекся джазом, освоил трубу и быстро преуспел. Он играл в лучших берлинских джазовых бэндах, много гастролировал. Армстронг называл его «мой белый братец» и курил с ним марихуану. В ту пору он – типичный богемный персонаж Берлина времен Веймарской республики, Мекки кабаре и ночных клубов. Берлин жил иначе, чем остальная Германия, но в 1933 году Гитлер все изменил – пришло время коричневых рубашек и сапог, резиновых дубинок и плеток, запретов на профессию и концлагерей. Эдди Рознер не стал этого дожидаться: уехав на гастроли, он не вернулся в Германию. Перебравшись в Польшу, Рознер сменил имя Адольф на короткий артистический псевдоним и перестал быть тезкой фюрера.

Польша – окраина Европы, бытовой антисемитизм здесь, в отличие от Германии, был куда более агрессивен, но государственной политикой он не стал. Варшаву было не сравнить с Берлином, но работать здесь было можно. Рознер создал собственный джазовый оркестр и гастролировал с ним по всей Европе: к концу тридцатых он стал вторым после Армстронга трубачом мира. Тогда же влюбился в дочку знаменитой польской актрисы Иды Каминской. Рознер решительно не нравился родителям Рут, трубач казался им проходимцем. Счастья могло бы и не быть, но Эдди Рознеру помогло несчастье. В 1939 году Гитлер напал на Польшу, вермахт громил польские армии, люфтваффе разносил осажденную Варшаву. Рознер и семейство Каминских прятались от бомбежек в одном подвале: там он и сделал предложение Рут, и ее родители их благословили. Будущая теща даже преподнесла им подарок – кольцо и банку сардин.

Когда бомбежки стихли и в город вошли немцы, еврею Рознеру пришлось действовать смело. Он отправился в еще не успевшее освоиться на новом месте гестапо и выдал себя за арийца, застрявшего в Варшаве берлинца. А смуглой кожей он-де обязан матери итальянке. Ему нечего есть! Его семья голодает! Документы сгорели вместе с домом! Офицер отправил его назад на мотоцикле с забитой продуктами коляской. На первый раз сработало, но Рознер понимал, что все-таки нужно бежать. Другого пути, кроме восточного, у них не было. Правдами и неправдами Рознер, его музыканты и новая родня добрались до занятого Красной армией Белостока и вскоре оказались в советской Белоруссии, бывших восточных воеводствах Речи Посполитой. Эдди Рознер – 29-летний молодец, талантлив, красив и обаятелен, помят с дороги и сильно обескуражен. Ему тут же бросились в глаза бабы, курочившие ломами дорожное покрытие. Ничего подобного он прежде не видел, так что начал подозревать, что попал он не туда. Как теперь жить, понадобится ли этой стране его музыка? Как ни странно, она ей была очень нужна.

Позже этот короткий период назовут «сталинским неонэпом»: бедность вышла из моды, с самого верха заговорили о том, что надо хорошо одеваться, знатных людей страны Советов начали премировать костюмами, радиоприемниками и даже машинами. Хорошая, дорогая вещь – все еще недоступная редкость, но при этом ее реабилитировали, обладать ею престижно и похвально, революционный аскетизм ушел в прошлое. Сталин сказал: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей», – и образом страны на какое-то время стали песня, танец, плывущий по Москве-реке белый пароход, дома-дворцы, сияющая улыбка Любови Орловой. А без музыки веселья нет, и во все союзные республики была спущена разнарядка обзавестись оркестром классической музыки, народным ансамблем и джазом. Кадры имелись не везде, так что попавший в советскую Белоруссию джазмен мирового уровня оказался подарком.

В 1940 году Рознер стал руководителем Государственного джаза БССР. То, что он получил оркестр, заслуга первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, оказавшегося большим любителем джаза. Позже Пономаренко будут называть антисемитом: в войну он запретит принимать в партизанские отряды беженцев из гетто. Но Рознеру Пономаренко будет помогать всю жизнь, так долго, как только сможет. Оркестр получил самое лучшее оборудование, какое только можно достать в стране – и начался его предвоенный триумф. Прошедшие с огромным успехом гастроли в Москве, поездки по Союзу, выступление в Сочи перед Сталиным – оркестр играл перед пустым залом, вождь сидел в занавешенной ложе. Это был очень короткий период, он продлился меньше года, но те, кто был на концертах Эдди Рознера, запомнили его на всю жизнь. И дело было не только в прекрасной музыке – он и сам казался гостем из другого мира. На советской эстраде тогда задавали тон другие лица, на их фоне Рознер выглядел аристократом. И мастерство у него было другого уровня: по преданию, послушав в Москве Рознера, Леонид Утесов сказал своим музыкантам, что им на эстраде больше делать нечего.

То время, которое Рознер провел в СССР перед войной, по советским меркам было счастливым. Во время финской кампании кое-где снова ввели продуктовые карточки, очереди за промтоварами меньше не стали, но в воздухе чувствовался подъем. Людям нравилось, что страна возвращается к прежним, царским границам, у многих подросли и зарплаты. Музыка Рознера попадала в дух времени – он был бешено популярен, но продолжалось это недолго, до войны. Потом эвакуация, фронтовые концерты. А после войны Рознер и его музыканты очутились в другой стране. Послевоенная нищета была совершенно чудовищной, для того чтобы люди хоть как-то ее выносили, требовались враги. Внешним врагом стали недавние союзники, внутренним назначили евреев – так бытовой антисемитизм в СССР стал государственным. «Дело врачей» и подготовка концлагерей для депортированных были впереди, но для того чтобы понять, куда дует ветер, Рознеру хватило реплики невеликого белорусского чиновника да изменившегося отношения Пономаренко. СССР превращался в ловушку, но рядом была еще не до конца советизированная Польша, и туда возвращались эшелоны с беженцами. Эдди Рознера и его семью из Союза не выпускали, и он попытался бежать. Были куплены документы, переклеены фотографии. Он, Рут и их дочь Эрика должны были затеряться в эшелоне – но им не повезло. Рознеру предстояло примерить зэковскую робу. На Лубянке его допрашивал сам Берия, но резонансное дело сшить не удалось. Эдди получил 10 лет колымских лагерей, Рут на пять лет отправили под Кокчетав. На Колыме он бы и сгинул, но его спасла музыка – и женщины.

В 1946 году ГУЛАГ был огромным хозяйством, государством в государстве. Лагерное начальство гордилось своими театрами и ансамблями, стараясь заполучить в них какую-нибудь знаменитость. По этапу Рознер не пошел, он остался в Магадане. Так ему удалось выжить, но жизнь в ансамбле была несладкой. На «гастроли» музыканты отправлялись пешком, морозными зимами они брели от лагпункта к лагпункту, таща на себе инструменты. От бескормицы и авитаминоза у Рознера выпали зубы. У него началась цинга, и его спасла лагерная подруга, подарившая ему связку чеснока. Эдди любил женщин, женщины любили его, он заводил романы и после женитьбы, а на Колыме у него были сразу две подруги: вольнонаемный счетовод и медсестра. Одна из них родила ему дочь, и он поддерживал ее всю жизнь.

Узнав, что Берия арестован, Рознер немедленно отправил в Москву письмо: его дело было инспирировано лично допрашивавшим его врагом народа, поэтому он должен быть немедленно освобожден. Выпустили его только в 1954-м, и он вернулся с Колымы без зубов и с тяжелейший психической травмой, обернувшейся страхом перед публикой. Возвращаться ему, строго говоря, было некуда. Его ансамбля больше не было, пока он сидел, Рут завела роман с хорошим человеком, польским врачом. Рут сама ему в этом призналась, и он ее не простил: Эдди Рознер был гордецом, изменять имел право только он. С женой Рознер расстался, она и Эрика репатриировались в Польшу, а его из СССР так и не выпустили.

Так началась новая жизнь Эдди Рознера, популярного советского шоумена, руководителя «Эстрадного оркестра» при Мосэстраде. Ансамбль гастролировал по всей стране, снимался и в рязановской «Карнавальной ночи», и в «Голубых огоньках». Рознер очень много зарабатывал, крутил романы с вокалистками: «…милая, я сделаю из вас звезду…» – его вторая жена относилась к этому снисходительно. Квартира в Москве, в самом центре, около сада «Эрмитаж», семь сберкнижек, шкафы с дорогой одеждой, «форд» – отправляясь на гастроли и совершая обгон, он выехал на нем на «встречку». Один из его спутников погиб, но тут подоспел очередной советский юбилей, а с ним и амнистия. Рознер выскочил из-под уголовного дела – ему повезло и на этот раз.

Играл он не так, как прежде (выйдя на сцену в первый раз после лагеря, Рознер не смог извлечь из трубы ни звука, пришлось дать занавес), популярность была не такой, как в 1941-м. Джаз уходил, уступая место ВИА, огромные ансамбли становились нерентабельны, выступления его «Эстрадного оркестра» с миксом из джаза, вокала, акробатики и танца были в тренде в 50-е, а в конце 60-х казались анахронизмом.

И все же он мог бы работать долгие годы, да и преуспевать до могилы, но ему было скучно. Рознеру хотелось вернуться в прежнюю, досоветскую жизнь, когда сам Армстронг признавал его равным себе: Эдди думал, что его тянет на Запад, а на самом деле его манила молодость.

В 1971 году его «ушли» на пенсию, и он создал новый ансамбль при Гомельской филармонии, а еще через два года эмигрировал в ФРГ. На Западе оставалась его родня, и он рассчитывал на наследство одной из сестер. В Западном Берлине Рознер открыл ночной клуб «Гамаше» и прогорел, публика в него не пошла. Сестра тоже его подвела: она вышла замуж, мужу ее наследство и досталось. Рознер умер в 1976 году, в последние годы он подрабатывал портье в ресторане. Но Эдди не унывал, собираясь засесть за посвященную своим советским приключениям книгу, так и оставшуюся ненаписанной. Назвать ее Рознер хотел «Страна больших НЕвозможностей».

Алексей Филиппов