В последнюю осень
До трагических событий, расколовших русско-украинский мир, ещё оставалось несколько месяцев
Рами ЮДОВИН
— Молодые люди, — обратился к нам двадцатилетний зазывала. – На «Ближак» или «Золотой» не желаете?
— Небо потемнело, — заметил я.
— Пахнет штормом, — добавила моя спутница.
— Нет, нет, — уверял зазывала. – Разве вы не видите, что ялик не качает.
— Разве вы не видите, что это бухта, — огрызнулся я.
— Да бросьте вы. Гляньте на название – «Фартовый».
— Врунгеля смотрел в детстве?
— Слышал. Только не Врунгель, а Врангель — белый генерал, — блеснул познаниями юноша.
— Был ещё и адмирал, — пробормотал я. – Ты мне лучше ответь, что за название «Богмар»? Неужели в честь Боба Марли?
— Не знаю такого. Нерусский поди, — парнишка хитро взглянул на меня. — «Богмар» — означает «Богоматерь». Хорошая яхта. Рекомендую, но сейчас только «Фартовый».
— Ладно.
— Прошу вас! – парень сделал широкий, театральный жест.
В лодке о чём-то спорил с капитаном мужчина, который демонстрировал на обнажённом торсе корабельные снасти и русалку по имени Валя. Он осмотрел нас уже остекленевшим взглядом, подмигнул, один глаз закрылся, но почему-то открываться не спешил.
— Петрович, — мужик снова пристал к капитану. Ну нету денег, а ехать надо. Хошь водки, у меня ещё треть бутылки, отлей себе половину.
— Пошёл ты на х**, — ответил суровый, морской волк. – Серый, сиди смирно и к пассажирам не приставать!
— Яволь, майн фюрер! – вскинул руку Серый.
К нам присоединилась, судя по браслетикам на запястьях, группа туристов: молодые парни и уже раздетые до ниточек бикини умопомрачительной красоты девицы, с трудом помещающимися в лодку ногами.
Закрытое веко Серого открылось, он быстро напялил тельняшку-безрукавку, прикрыл русалку и дрожжевое пузо, выдававшее в нём любителя местного алкогольного напитка в пластиковых бутылках, по какой-то причине называемого пивом.
К моему удивлению, молодые люди говорили по-украински, очень бегло, без запинки.
Серому это явно не нравилось.
— Вы б…ь откуда? – спросил он.
Молодёжь вопрос проигнорировала.
Между тем, по требованию капитана, пассажиры равномерно рассаживались по бортам лодки, создавая нужный баланс.
Лодка выруливала, заморосил тёплый дождик.
Капитан хмурился, казалось, он сомневался, но деньги за проезд уже собрали:
— Пока не причалим – никто не встаёт, не ложится на дно, упирается спиной в борт, прячем мобильники поглубже в сумки.
— Мне страшно, — прошептала подруга. – Два моих дяди здесь утонули.
— Сегодня мы не умрём, в этом я уверен, но будет весело, — пообещал я.
— Вибачте. Ви не мисцевий? – наклонилась ко мне обладательница естественного бюста четвёртого размера.
— Извините? – переспросил я и покраснел.
— Краля интересуется, откуда вы? – перевёл татуированный полиглот.
— Переведи ей, что из Хайфы, — пусть гадает где это, решил я.
— Не треба переводити, я разумею.
— Вы по-русски не говорите? – спросил я.
— Не говоримо! – хором закричали украинцы и засмеялись.
— Чаму? – я вспомнил белорусский.
— Мова окупантив! – и снова заржали.
— Вот же гады! – не выдержал Серый. – Сами вы окупанти! Какого хера припёрлись в наш, б…ь, город-герой? У нас на мове не балакают.
— Крим – це Украина! А в Украини треба говорити по-украинськи! – перекрикивая шум волны, заорал бородатый парень.
— Выйдем на берег, покажу вам, бандеровцам! – Серый одним залпом допил бутылку, его расшатанная нервная система жаждала добавить.
— В Израили говорять на иврити, чому в Украини не повины говорити по-украиньски?
— У нас не все говорят на иврите, а те, кто хочет и может. Русская речь никому не мешает.
Капитан решил разрядить нервную обстановку и врубил музыку.
«Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат — уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам — тра-ля-ля-ля…»
Украинские туристы вытащили домашнюю горилку, сразу видно, воспитанные ребята, дамам разлили жидкость по пластиковым стаканам, а сами хлебали из горла. Предложили нам. Я лишь попробовал: «Кому-то надо быть трезвым в шторм».
Лодку подбрасывало сильной волной вверх и резко с замиранием сердца мы падали вниз. Девицы визжали, парни быстро накачивались, дорогая вцепилась мне в руку, а я почему-то улыбался, мне нравилась эта чуть ли не евангельская история. Может стоить подняться со своего места и закричать волне: «Прекратииии!!!» Но капитан не велел вставать.
Закончилась «Родина» и заиграла очень подходящая для нашего случая песня.
«В последнюю осень ни строчки, ни вздоха.
Последние песни осыпались летом.
Прощальным костром догорает эпоха,
И мы наблюдаем за тенью и светом.В последнюю осеньГолодная буря шутя разметала
Все то, что душило нас пыльною ночью.
Все то, что давило, играло, мерцало
Осиновым ветром разорвано в клочья.
В последнюю осень»
Все разом подхватили, и русские жители Севастополя, украинцы из Львова и даже израильтянин из Хайфы.
«Ах, Александр Сергеевич, милый —
Ну что же Вы нам ничего не сказали
О том, как дышали, искали, любили,
О том, что в последнюю осень Вы знали.
До трагических событий, расколовших русско-украинский мир, ещё оставалось несколько месяцев.
Трудно поверить, что совсем недавно мы чуть не погибли в одной лодке, хлестали из общего горла самогон под песню русского поэта, родившегося в украинско-татарской семье.
ИСРАГЕО«Остались дожди и замерзшее лето,
Осталась любовь и ожившие камни…»
Комментариев нет:
Отправить комментарий