РУССКИЙ ЭФФЕКТ АБРАМА ЭФРОСА

Эффект Эфроса

Александр Ежов

9 июля 2015 2

или почему американцы не "видят" картины Сурикова

Про странную реакцию иностранцев на картины Василия Сурикова, которых они "не видят", написал искусствовед Абрам Эфрос в своем сборнике эссе о русских художниках "Профили". Было большое подозрение, что то, о чем рассказал Эфрос, было проявлением когнитивной слепоты.

Что такое когнитивная слепота? Это когда люди чего-то не видят, и даже не понимают, что они этого "чего-то" не видят. Так индейцы видели лодки конкистадоров, но не видели их парусников - для них они были подобны облакам. Так окружение Михаила Ромма не видело на съемках фильма "Убийство на улице Данте" таланта Иннокентия Смоктуновского, что Ромм отразил в своей знаменитой фразе. Попробуйте найти что-нибудь о когнитивной слепоте в русскоязычном интернете - разочаруетесь. Кроме материала "Когнитивная слепота и феномен шоу Дом-2" ничего нет. А вот на запрос "cognitive blindness" получите около 3000 ссылок. Все это крайне примечательно, поскольку "Преодоление когнитивной слепоты" считается "первой практикой инноваций"… Ну и что прикажете думать о наших радетелях за инновации? По-видимому, то же что и о реформаторах образования.

В США как-то поняли простую вещь. Она заключается в том, что "мир сложен". А для того, чтобы в нем существовать и не исчезнуть, "нужно видеть образы и потоки". Видите, опять "видеть". До широкой публики эту невесть какую новость Камерон доносит в своем «Аватаре». А американские профессора и дяди с широкими погонами талдычат об этом на конференциях, апеллируя к советской системе, которая образование давала не клиповое, а широкое, и глаза молодым людям раскрывало. Как молитву повторяют: "Основная цель современного образования - научить видеть образы и потоки".

Сказанное отдало дань тематике конференции: ключевые слова распознавание образов и когнитивная слепота были произнесены. А теперь, бегом к Эфросу и Сурикову.

Эфрос был искусствоведом, литературоведом, художественным критиком, театроведом, исследователем рисунков Пушкина, переводчиком, хранителем собрания Третьяковской галереи. Кроме того, также поэтом-автором эротических сонетов. Так вот, Суриков был его любимым художником. И вот, работая в Третьяковке, Эфрос заметил, и в "Профилях" написал, что "Иностранцы не задерживаются у Сурикова. Они его не видят". В 1928 г. к 100-летию со дня рождения Льва Толстого в Москву приехал Стефан Цвейг. Эфрос водил его по Третьяковке, Цвейг всем живо интересовался, записывал. Но когда вошел в суриковский зал, то, не останавливаясь, пошел дальше. Эфрос попросил его задержаться, объяснив, что Суриков - это Толстой русской живописи, и начал о нем рассказывать, но увидел "пустые глаза человека, стоявшего перед ничем". На Эфроса этот критический эксперимент подействовал, видимо, очень сильно, и он выразил свое отношение к слепоте иностранцев через очень сильные слова, относящиеся к Сурикову: "Сурикова Западу уступить нельзя. Его нельзя выдать даже потомкам. Здесь спор культур, который скоро станет спором поколений". "Суриков - "самое общее", что есть в русском искусстве". "Суриков тот, кто сообщает подлинный смысл понятию "русская живопись"". И, наконец, "Суриков - это рубеж земли русской". В общем, Эфрос обиделся, но дело в том, что он действительно увидел что-то важное, и ему нужно быть за это благодарными.

Если есть удивительное явление, то ему надо хотя бы попытаться дать какое-то объяснение.

В январе 2009г. я как-то рассказал о нем Сергею Александровичу Терехову - физику-теоретику. Сергей Александрович сразу предложил объяснение. Иностранцы - люди высоко оценивающие достойную праведную жизнь, а все ссылаемые боярыни и замерзающие юродивые вызывают у них чувство брезгливости, ну как если бы перед нами больные или калеки нарочито демонстрировали свои раны и язвы.

Назовем эту гипотезу "bounded confidence". Так в социофизике называют предположение о том, что агенты взаимодействуют только тогда, когда они не очень отличаются друг от друга. На Западе эта технология считается технологией успеха. Не надо общаться с неудачниками. Не надо слушать советов лузеров.

Эта гипотез хороша, но, к сожалению, в зале Репина, соседствующем с залом Сурикова, на картине "Крестный ход в Курской губернии" в центре тоже калека на костылях, которого оттесняют от процессии. Но о негативной реакции иностранцев на Репина ничего не известно. А если еще вспомнить о калеках на картинах Брейгеля? Тем не менее, что-то эта гипотеза улавливает.

Вторая гипотеза странная. Назовем ее гипотезой пестроты. Один из моих знакомых, Яков Казанович, признался, что картины Сурикова оказывали на него тревожное впечатление гаммой красок. На особенности живописи Сурикова обращали внимание многие. Например, Бенуа: «Разумеется, Суриков – русский художник. Он не чувствует и не любит абсолютной красоты форм, и он в погоне за общим поэтическим впечатлением подчиняет чисто формальную сторону содержательной. По краскам не только «Морозова», но все его картины прямо даже красивы. Он рядом с Васнецовым внял заветам древнерусских художников, разгадал их прелесть, сумел снова найти их изумительную, странную и чарующую гамму, не имеющую ничего похожего в западной живописи».

То есть в западной живописи этого нет. Но почему реакция отрицательная? Трудно сказать, но один забавный случай все-таки приходит на ум. Не так давно одном из американских форумах любителей кино возникло бурное обсуждение старого советского фильма, случайно попавшего в США в один из сборников фантастики. Отклики были, например, такие.

"Это плохой, очень плохой фильм".

"Фильм - депрессивное зрелище, как и все что попадало к нам из СССР во времена холодной войны".

"Что за ужасный фильм! Как такое вообще можно было сделать?"

"После просмотра этого фильма меня мучили ночные кошмары. Хорошо это, или плохо, но это - ужасное зрелище. Он абсолютно не имеет смысла".

Не догадываетесь, о каком фильме идет речь? Тогда еще один отклик.

"Причина, по которой я ненавижу этот фильм в том, что его основная аудитория - дети, и послание к детям, которое в нем содержится, заключается в том, что привлекательные люди - это хорошие люди, а несимпатичные - исчадия ада".

Этим "одним из худших фильмов всех времен и народов" оказался «Морозко». Через некоторое время на форум подтянулись чехи, для которых этот фильм непременный атрибут 31 декабря. Они пристыдили американских любителей кино, но "осадок остался". Есть ли связь между эстетикой фильма-сказки и суриковскими полотнами? Есть, наверное. Вспомните красивые узорные платки княгини Урусовой и Настеньки. Что-то есть в этой гипотезе пестрой, многоцветной узорности русской жизни.

Но пора обратиться к гипотезе, которая может оказаться если не наиболее правдоподобной, то, по крайней мере, много проясняющей.

Для этого придется немного уточнить, в чем же заключается эффект Эфроса. Он писал, что в отличие от иностранцев, "наши сограждане", даже работники Третьяковки, заходя в зал Сурикова замедляются, останавливаются и начинают подолгу всматриваться в его картины, как будто пытаясь увидеть в них то, что ранее ускользнуло от их взора. То есть они, если и не видят, то, по крайней мере, это понимают. Но понимают не все. Сам Суриков с горечью писал о Стасове: «Бывало Стасов хвалит, превозносит мои картины,  а я чувствую: не видит, не понимает он самого главного». То есть наши могут тоже не видеть. Но хоть не бегут из зала? - Еще как бегут!

В мае 2009 г. мы больше четырех часов просидели в МГУ с заместителем директора Института прикладной математики Георгием Малинецким, с которым давно не виделись, и горячо обсуждали одну приближавшуюся конференцию и много чего другого. Я вспомнил про Эфроса и Сурикова, и Малинецкий вдруг сказал: «Наши западники его, наверное, на дух не переносят. Пойдем, проведем эксперимент. Мне тут на химфаке надо одному выдающемуся приятелю, не вылезающему из заграницы, бумаги передать». Приятель оказался симпатичным ученым, но когда Малинецкий сладким голосом спросил его о Сурикове, тот резко ответил: "Терпеть не могу!" Когда мы спускались по лестнице, Георгий Геннадьевич горестно заключил: "Теория настолько верна, что даже противно". Ну вот, с "нашими", нужно быть осторожными.

Но осторожно нужно относиться и к понятию "иностранцы". Это стало ясно, когда я отправился в Третьяковскую галерею, чтобы наблюдать эффект Эфроса своими глазами. Да, многие туристы из Европы и Америки часто, поозиравшись, и обратив внимание лишь на «Меньшикова в Березове», быстро сворачивают в зал Репина. Другие рассматривают «Утро стрелецкой казни» с мягкими усмешками. Особо продвинутые вежливо слушают экскурсовода, но в зале не задерживаются. Но азиаты ведут себя совершенно по-другому!

Шумные группы японцев и китайцев начинают оживленно жестикулировать и показывать на "Боярыню Морозову", еще только издали увидев картину из зала Верещагина. Может, они про нее узнают еще в школе? По крайней мере, они довольно долго потом ходят по суриковскому залу и внимательно все рассматривают. Ну, в начале века туристов из Азии в Третьяковке могло быть совсем немного, так что Эфрос под иностранцами мог понимать туриста западного. Но вот здесь нам придется разобраться, чем турист западный отличается от восточного. На Востоке преобладают картины с большим количеством персонажей, действующих в хорошо прописанном сложном окружении! На Западе чаще присутствует пейзаж и портрет.

Интересно, что советская живопись - "восточная". Среднее число людей на картинах советских художников, по грубой оценке, превосходит четырёх. Различие между американцами и азиатами легко устанавливается в так называемом "Мичиганском рыбном тесте". Если продемонстрировать тем и другим изображение группы рыб, плавающих то ли в аквариуме, то ли в естественном водоеме, то американцы начнут описание увиденного примерно так: "Вижу группу рыб - крупную и помельче, плывущую ...". Азиаты описывают свои впечатления иначе: "Вижу пруд, или реку с прозрачной водой и илистым дном, в котором ..." То есть, западный зритель в первую очередь видит "героя" - самого крупного окуня, а восточный - контекст.

Совершенно по-разному американцы и азиаты фотографируют своих друзей. У первых преобладает крупный план, у вторых будет хорошо представлено окружение - обстановка в комнате, улица, и прочее, а друг окажется небольшим элементом сложной сцены.

Короче говоря, поскольку азиаты воспринимают живопись не так, как западные зрители, то и на Сурикова у них может быть другой взгляд, и, очевидно, скорее положительный.

Если вспомнить, что не все наши соотечественники Сурикова воспринимают, то можно догадаться, что граница между замедляющимися и ускоряющимися в суриковском зале посетителями Третьяковки проходит немного не там, где думал Эфрос. Не между "нашими" и "иностранцами", ... а между кем и кем?

Намек на ответ дал еще один визит в галерею, в результате которого появилась "гипотеза этической системы". Ею и завершим наше исследование.

Итак, визит. В разных залах галереи сидят дежурные - интеллигентные дамы. Залы они меняют. Всем им был задан один и тот же вопрос: «Не заметили ли они особой реакции иностранных посетителей на картины Сурикова?» Ответы оказались совершенно разными, некоторые - поразительными.

Первая дежурная сказала буквально следующее: «А разве здесь есть что смотреть, кроме Сурикова?»

Вторая: «Нет! Что вы! Иностранцы любят большие картины».

Третья посетовала: «Я не знаю, языками не владею».

И, наконец, четвертая... «Я бы не сказала, что они их избегают, но особенно и не интересуются. И я их понимаю - ведь картины Сурикова полны агрессии».

Слово "агрессия" оказалось ключевым. В одной теории, с успехом применявшейся западными политиками, военными и дипломатами (вот в экономике она не прижилась - мораль ей чужда) среди людей выделялись четыре  главных типа: "святой", "герой", "обыватель" и "лицемер". Чем они отличались?

Герой минимизирует чувство вины, увеличивая страдание.

Обыватель минимизирует страдание, увеличивая вину других.

Лицемер минимизирует и чувство вины, и страдание.

Святой не минимизирует свои негативные чувства, наоборот, он максимизирует чувство вины и страдание в одно и то же время.

И вот что примечательно! Люди различных типов в разных этических системах («наши» и «иностранцы») могут иметь одинаковые характеристики! Так, например, святые и герои второй этической системы "агрессивны" (Эх, Боярыня Морозова, протопоп Аввакум!), а для представителей первой этической системы (эфросовских "иностранцев") они просто обыватели и лицемеры!

Так что спасибо смотрительнице зала, отметившей агрессивность картин Сурикова, - она подсказала связать эффект Эфроса с различием этических систем у посетителей галереи. Там, где мы видим героев, представители другой этической системы видят лицемеров, и т.д. Это и есть суть этической гипотезы.

Нет, ну, конечно, теперь экскурсоводы Третьяковки ведут экскурсии со знанием возложенных на них новых задач и объясняют посетителям: «Мы, конечно, понимаем, что боярыня Морозова вела себя неправильно - конфликтовала с властью…». Но внутренне перестроились еще не все. Одна из экскурсоводов, произнося этот текст, почти плакала(!), а потом тихо сказала: «Но Cурикову почему-то нравились такие люди!» Вообще экскурсоводов слушать иногда весьма забавно - почти каждый второй сообщал иностранцам, что боярыню везут в Сибирь (а не в Боровск, до которого от Москвы чуть более часа езды). Видимо, для иностранцев до сих пор страшнее Сибири нет ничего.

Ну что же. Если гипотеза этической системы окажется правильной, а реформаторы добьются успеха, то от Сурикова наши дети будут бежать как черт от ладана (вспомните, что Эфрос говорил о конфликте поколений, и еще какие-то пугающие пафосные слова - вот чудак, ей-богу!). Но ведь ясно, что и до и после революции от него сильно не бегали, а поэтому советская система и русская (по Лефевру она смешанная!) не антиподы.

Но будьте готовы, что Вас будут убеждать в обратном!

В 2008 г. на Научно-практической конференции «Сложность и самоорганизация. Будущее мира и России» Владимир Лепский говорил в своем докладе, что советская этическая система - не русская, и нас еще ждет возврат к русским ценностям, и тут большая надежда на церковь. При этом он посетовал, что американцы движутся в противоположном направлении, то есть "советизируются", перенимают вторую этическую систему!

Да.... Каждому, как говорится, свое, но некоторым хочется остаться с Суриковым, которому "низшие слои населения" (на потерянном сленге - "народ"), были не безразличны.

И, в заключение, опять о когнитивной слепоте. То, что люди не видят картин - полбеды. Они не видят чего-то более важного. Помните про "видеть образы и потоки". Вот, в заключение, как раз и про "поток".

Каждый раз, когда человек, входящий в Суриковский зал, замедляется и задерживается в нем, я слышу щелчок, как в детекторе частиц - поймался "соотечественник". Иногда человек-частичка со свистом проносится по залу - "иностранец".

Как там говорила Валентина Шаманову в пьесе Вампилова "Прошлым летом в Чулимске"?: «Вы слепой, но не глухой же!».

                                  "ЗАВТРА"
А всё ведь просто: Суриков - художник пресловутой национальной идеи, а у иностранцев она своя. И живопись их интересует интернационального, скажем так, свойства. В отличие от Абрама Эфроса или Якова Казановича. Мне же  картины Сурикова всегда казались удачными иллюстрациями к старым учебникам истории из пионерского детства.