Борис Стругацкий: «Возвращение в совок — итог путинского десятилетия»
Писатель, чьи предсказания обычно сбываются, ищет выход из застоя
— Борис Натанович, 2009 год закончился целой серией катастроф: авария на Саяно-Шушенской ГЭС, «Невский экспресс», пожар в Перми… Случайность? Или начал разваливаться миф о «путинском благополучии» и «путинском чуде»?
— Идет давно уже предсказанная серия техногенных катастроф — результат безнадежной изношенности «матчасти», чинить которую неинтересно и невыгодно никому. «Держава заплатит». Уродливое порождение перехода от зрелого социализма к «красному» капитализму: собственность, пенки с которой снимает начальник (не собственник, а именно начальник, назначенный бюрократ), а потери возмещает государство (другой бюрократ).
— Так было ли «чудо»? И как можно оценить итоги «путинского десятилетия»?
— Было лишь одно: поворот от демократической революции девяностых к «стабильности и равновесию» нулевых. Фактически — отказ от курса политических и экономических реформ в пользу курса на державность и застой. Итог «путинского десятилетия» и есть возвращение к стабильности и застою брежневского типа. По сути — возвращение в совок.
— Правозащитники пытаются призвать к государственному осуждению сталинских преступлений, но безуспешно: руководители государства отделываются общими фразами, а в это время отмечают 130-летие Сталина и в учебниках истории продолжают рассказывать про «эффективного менеджера». Почему так происходит?
— Потому что сталинский режим это в конце концов апофеоз стабильности и равновесия! «Стабильность, управляемая удавкою». У нее есть определенные издержки (бюрократия не может считать себя в безопасности), но эти издержки, как показывает опыт, благополучно устранимы: см. режим застоя им. Л.И. Брежнева — абсолютный и незлой самодержец во главе толпы всемогущих бояр. К этому и идем.
— Ветераны войны — герои или не заслуживающие симпатии защитники сталинского режима? А генерал Власов — предатель или борец с «безбожным большевизмом»?
— Память о Великой Отечественной стала святыней. Не существует более ни понятия «правда о войне», ни понятия об «искажении исторической истины». Есть понятие «оскорбления святыни». И такое же отношение стремятся создать ко всей истории советского периода. Это уже не история, это, по сути, религия. С точки зрения верующего человека, с точки зрения церкви, не бывает искажения «правды Библии» — бывает покушение на святость, оскорбление веры, ересь. Библия Войны написана, и апокриф о предателе-генерале Власове в нее внесен. Все. Не вырубишь топором. Но с точки зрения «атеиста» нет здесь и не может быть ни простоты, ни однозначности. И генерал Власов — сложное явление истории, не проще Иосифа Флавия или Александра Невского; и ветераны — совершенно особая социальная группа, члены которой, как правило, различны между собою в гораздо большей степени, чем сходны.
— Многие правозащитники призывают к отмене 282-й статьи УК РФ — о разжигании межнациональной вражды и ненависти, потому, что по ней привлекают не столько фашистов, сколько оппозиционеров (обвиняя их в «разжигании ненависти» к таким «социальным группам», как милиционеры, чиновники или сотрудники ФСБ). Ваше мнение?
— Смешно рассчитывать на разумность и благородство Уголовного кодекса авторитарной страны! Правозащитники обречены бороться с уродливыми искажениями смысла и духа вполне благоразумных статей. Антифашисты у нас с легкостью становятся разжигателями межнациональной ненависти: критики нарушений Конституции — «экстремистами, выступающими против общественно-политического строя». Бюрократия защищает себя. Бюрократия не потерпит никакого инакомыслия и никакого нарушения стабильности. Тем более что и широким народным массам это тоже не нравится.
— Есть и такая точка зрения, что вообще нельзя преследовать никого по суду за высказывание любых идей, даже фашистских или расистских: мол, со словом надо бороться только словом, а не государственным насилием. Но разве в обществе должно быть позволено безнаказанно проповедовать фашистские идеи?
— Это чрезвычайно сложный и тонкий вопрос. Если бы речь шла об инакомыслии в науке, никакие вопросы не возникали бы: свобода мысли, свобода формулировок ограничены здесь только логикой и доказанными фактами. Но когда мы приближаемся к области идеологии, философии, социологии, на нас «из-за угла» обрушивается пресловутый принцип «идея, овладевшая массами, становится материальной силой» — и тогда берегись! И все-таки… и все-таки… Идее может и должна противостоять только идея. Преступно жечь на кострах носителей идей — будь то книги или пророки. Ибо мерзость не в словах, и не в мыслях, и не в лозунгах — мерзость всегда в клыках, кулаках и бейсбольных битах. За «нацизм в голове» непозволительно карать, как нельзя карать за план ограбления банка. Этот фундаментальный принцип правосудия — «наказывается преступление, а не умысел» — невозможно обосновать логически, но мы вынуждены его принять, ибо слишком уж легко он доводится до абсурда. И мы приходим к выводу, что единственным оружием против слова должно быть слово, против идеи — идея, против книги — книга. Слишком уж легко в противном случае скатиться от диспута к кровавой бойне. Тем более что к кровавой бойне норовят обычно скатиться не побеждающие в диспуте, а проигрывающие его.
— Минуло почти полтора года после российско-грузинской войны. Как вы оцениваете ее последствия?
— Это была наша первая, кажется, демонстрация силы, примененная к фундаментальным проблемам новейшей внешней политики. И демонстрация готовности нынешней властной элиты идти сколь угодно далеко в стремлении удержать в сфере российского влияния «бунтующие» бывшие братские республики. Теперь ясно, что правящая российская элита никогда уже не отпустит на волю ни Грузию, ни Украину (ни Белоруссию, кстати) и никогда не допустит ухода этих бывших «братских стран» в сферу влияния Запада. Война продемонстрировала, насколько далеко мы готовы пойти в этом вопросе. Очень далеко. Опасно далеко. Неприлично далеко для страны, по инерции все еще провозглашающей старые добрые лозунги: «Миру — мир!», «Нет» — войне!» и т. д. И теперь очевидно, что есть всего лишь единственная причина, не позволяющая России включить себя в число безусловно агрессивных держав, — плохое состояние армии.
— После скандальных откровений майора Дымовского и его последователей казалось, что перемены в милицейской сфере неизбежны. Но пар, похоже, ушел в свисток, и, скорее всего, все обойдется мелкими изменениями. Что делать с милицией, которую граждане боятся больше, чем преступников?
— Что делать с властью бюрократии вообще? Вот вопрос! Мы все, во главе с самым высоким начальством, хотели равновесия и стабильности. Мы их получили, — ценой создания класса всемогущей бюрократии, которой вообще ничего не надо, кроме самого равновесия и стабильности. Развитие, прогресс, движение — это всегда нарушение равновесия и стабильности, всегда — риск, всегда неуправляемое неравенство. Бюрократия зорко следит, чтобы ничего этого не было, чтобы каждый сверчок знал свой шесток, чтобы откат следовал за откатом, а прогресс… да гори он огнем этот прогресс, кому он нужен?! Это и есть классическая ситуация застоя: стабильность — всё, прогресс — ничто. И в этой ситуации разгон чего бы то ни было (кроме пикета с плакатами), невозможен. Бюрократия никогда не станет разгонять сама себя — нарушать основополагающий принцип равновесия и стабильности.
— Может ли Дмитрий Медведев стать самостоятельной фигурой? Или так и останется в тени Владимира Путина? И стоит ли искать признаки расхождений между ними?
— Так мы с вами решим или иначе, но «признаки расхождения» искать все равно будем. Было бы странно и противоестественно их не искать. Ведь такое расхождение сейчас — единственная «точка сингулярности» в окружающем нас океане стабильности, и именно в этой точке, казалось бы, должны мы обнаружить первые признаки распада застоя. «Где тонко, там и рвется…» Но, надо думать, не одни мы это понимаем, а значит, надлежащие меры правящей элитой будут приняты.
— Вы верите в модернизацию, о которой говорит президент? Или это такой же лозунг, как советская «интенсификация»? И какая модернизация нам на самом деле нужна?
— Боюсь, это только слова. Модернизировать надо политическую жизнь, без этого никакая модернизация экономики и науки невозможна (разве что милитаризация, которая не есть выход из тупика, а как раз углубление в него). Модернизация же политической жизни означает схватку между элитами («державниками» и «либералами», «аскетами» и «гедонистами», «антизападниками» и «прозападниками»). К этой схватке ни одна из элит не готова, риск слишком велик, можно разрушить страну и потерять все. Поэтому и модернизации никакой не произойдет, а наступит одно лишь «одержание и слияние», медленное гниение без резких движений вплоть до очередного кризиса. А практически — до появления нового Горбачева или Сталина.
— Чем более нечестными становятся выборы — тем меньше активных граждан на них ходит и тем легче фальсифицировать их результаты и сделать выборы еще более нечестными, а власть — еще меньше отражающей волю граждан. И еще: за оппозицию не голосуют потому, что она не может ни на что влиять и решать проблемы граждан, а влиять и решать проблемы она не может потому, что за нее не голосуют… Как разорвать этот порочный круг?
— «Ты этого хотел, Жорж Дандэн…» Мы хотели покоя — мы его получили. Теперь это надолго. Например, до очередного катастрофического падения уровня цен на нефть. Или до обострения финансового кризиса. Или, не дай бог, до неудачной военной экспедиции в Иксландию… Нужен взрыв инфляции. Нашествие дефицита. Дефолт Сбербанка… (Митинги и забастовки не предлагать — они не эффективны.) Вот тогда и повеют у нас знакомые ветры перемен, стабильность станет вдруг поперек горла, и мы гаркнем (как у Салтыкова-Щедрина): «Воняет! Шабаш!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий