Андрей Макаревич: "Иногда и на заборах пишут правду"

С 28 марта по 1 апреля в Израиле состоится премьера нового уникального проекта Андрея Макаревича "Идиш-джаз", в котором он фактически впервые за всю историю своего творческого пути всерьез обращается к еврейской музыкальной теме. В проект вошли песни на идиш. Исполнят их знаменитые джазовые музыканты: вокалистки Ирина Родилес, Диана Поленова, Полина Касьянова, пианист Евгений Борец, трубач Константин Гевондян, контрабасист Сергей Хутас, барабанщик Сергей Остроумов, а также саксофонисты Дмитрий и Александр Бриль. Перед премьерой Андрей Макаревич говорит о самом сокровенном: о детских открытиях, о тех, к чьим советам прислушивается, об отношении к людям, о случайностях и закономерностях, из которых соткана его жизнь.

- Андрей, с какого возраста себя помните?

- С двух лет. С того момента, как няня уронила меня на асфальт и я почувствовал во рту песок и привкус крови. Нет ничего удивительного в том, что детство и юность мы помним лучше всего. Самые яркие всплески эмоций происходят, когда с какими-то вещами сталкиваешься впервые, и это тебя потрясает. Такая реакция у меня была, когда я узнал, что колбаса не растет на деревьях, хотя лет до четырех свято в это верил. Или когда понял, что мужчины в отличие от женщин не дают молока. Такие же непосредственные и бурные реакции случались, когда впервые сунул палец в горячее молоко, сломал ногу, услышал "Битлз".

- А море? Когда оно стало вашей страстью?

- Его запах я унюхал в шестилетнем возрасте. Тогда родители взяли меня в Евпаторию. Море было бесконечным и пахло выброшенными на берег водорослями и сортиром. Даже несмотря на этот специфический аромат, море я полюбил. Пахнущий солью и ветром океан я увидел гораздо позже, уже взрослым дядькой… Ракушки и камушки, найденные на черноморском побережье, мне, как любому другому ребенку, казались чем-то очень ценным. Еще большей ценностью обладали рыженькие кусочки расплавленного стекла, которые я находил, вернувшись с отдыха, совсем рядом с домом на месте разрушенного храма Христа Спасителя, пока там еще не построили бассейн. Столько лет прошло, а я помню, как они выглядели и какими были на ощупь. Я несколько раз на эту тему говорил с Борей Гребенщиковым, которого очень люблю. Он советовал отсекать от себя все, что связано с ностальгией. Потому что это якорь, который держит человека во вчерашнем дне, не давая возможности открыть глаза на день сегодняшний и завтрашний. Я понимаю его. Одна из причин, по которым я написал биографическую книгу "Сам овца", - желание отодвинуть от себя свое прошлое и свои воспоминания.

- В этой книге есть такие строки: "Несколько лет назад я вдруг увидел, что все люди - в сущности, тоненькие полупрозрачные мешочки, наполненные различными, в основном дурно пахнущими жидкостями и субстанциями".

- Был период, когда я людей только так и воспринимал. Они казались мне ужасно неприятными. Но потом отпустило. Если бы я окончательно и бесповоротно разлюбил их, перестал бы сочинять песни и рисовать картинки. Хотя должен признать, чем больше узнаю людей, тем меньше их люблю.

- Вы законченный мизантроп…

- Вовсе нет. У меня есть те, кто мне очень дорог и кого я люблю больше себя. Это родная сестра Наташа, дети - сын Иван, старшая дочка Дана и младшая Нюша. А еще друзья. С ними мне очень повезло. В какой-то момент я заметил, что меня всю жизнь тянуло исключительно к людям, которые умели делать что-то, чего не умел я. Если это актер, то это Саша Абдулов. Если человек, который делает телевидение в начале 90-х, то это Саша Любимов. Если писатели, то Михаил Веллер и Василий Павлович Аксенов. Если художник - Саша Бродский. Именно ими я восхищался, и так сложилось, что мы стали друзьями. Я каким-то чудом попал в этот круг, совершенно к этому не стремясь.

- Но с каждым годом он сужается…

- Люди умирают, что ж тут поделаешь. Наверное, в смерти есть какой-то смысл. Все мы при жизни проходим какой-то курс обучения. И если хорошо усвоили урок, переходим на высший уровень. Если нет - остаемся на второй год. Все это написано в книжке Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". К смерти я отношусь как к неизбежности. Правда, очень жаль, когда это происходит рано. Сашу Абдулова невозможно было заставить пойти к врачу, пока он не свалился. Он спал по три часа в сутки, все остальное время у него уходило на бешеное производство энергии. Возможно, он исчерпал все силы, которые ему были отпущены. Василий Павлович Аксенов, к счастью, прожил не так мало. До последнего дня был в прекрасной форме: спортивный, подтянутый, совершал регулярные пробежки. Казалось, он заряжен на более продолжительную жизнь… Я очень рад, что он встретился на моем пути.

- А в личной жизни что-то ждёте?

- Ничего не жду, честно. И по весьма банальной причине. Девушки до 20 лет меня не интересуют. Что-то случилось с сознанием молодого поколения, а с марсианами я не общаюсь. При этом девушки моего возраста - уже не совсем девушки. А все хорошее между этими двумя категориями, как правило, занято. Вот и все… Но меня это не расстраивает. Я холостяк и прекрасно себя в этом качестве чувствую. Наверное, для меня это состояние более комфортное, чем семейное. Мы все себе представляем какое-то идеальное сожительство, когда ни тебя, ни ее ничего не напрягает. Но на практике это невозможно. Поэтому кто-то из двоих запасается терпением.

- Но только не вы?

- Это случалось довольно часто. На некоторых был женат, и даже какое-то непродолжительное время счастлив. Но все разрушалось. Причина, видимо, в том, что я запрограммирован на какой-то особенный женский генотип. У меня нет параметров и эталонов в смысле внешности. Все мои женщины были необыкновенно разные. Но их объединяло одно - все они оказывались немножко сумасшедшими, с неуравновешенной психикой, очень эмоциональны. На первом этапе именно это меня и подкупало: если человек радуется, то бурно, если печалится - тоже. Но именно это делало женщину труднопереносимой спустя какое-то время. Наверное, мне нужен кто-то более спокойный. Но для этого надо влюбиться в такого человека, а этого не происходит. Это, кстати, совсем не значит, что я женщинами перестал интересоваться…

- А что перестало вызывать интерес?

- Я охладел к прослушиванию всякого рода рок-музыки. Все, что я люблю, звучит у меня внутри. Любую пластинку "Битлз" я могу проиграть в голове. А то, что происходит сегодня, мне совершенно не интересно. 20 лет назад это уже было, только лучше. На все остальные жанры это не распространяется. Я очень люблю джаз и не устаю его слушать. Мне очень интересно изобразительное искусство. Только искусство, а не так называемые актуальные эксперименты!

- По образованию вы архитектор и называете себя художником, который поет. Где можно увидеть вашу графику?

- В ЦДХ в "Галерее Аллы Булянской" постоянно лежат мои работы. Когда проходил большой ежегодный фестиваль искусств в Манеже под названием "Традиции и современность", мне там отвели закуток. До этого была выставка в маленькой галерее "Роза Азора" с восхитительным израильским художником Сашей Галицким. Для нее мы в четыре руки, страшно веселясь, сделали серию под названием "Котаблос", и вся выставка была распродана, что случается крайне редко. Я выставлялся бы чаще, но не хватает времени.

- Надо отсекать лишнее. 

- Мне перестать рисовать? Или перестать играть в "Оркестре креольского танго"? Или распустить "Машину времени"? Или не работать с "Джазовыми трансформациями"? Что мне отсечь в первую очередь? Сон? Я и так сплю мало. Меньше уже не получится. Времени катастрофически не хватает. Оно сжимается… Его становится все меньше и меньше. А потом раз - и умираешь. Жаль, но ни одному человеку это не под силу изменить.

- Слышала, когда умер ваш отец, в квартиру прилетела синица, а на девятый день вы видели желтую канарейку, и вам показалось, что это его душа…

- Это правда. Но не ждите подробностей. Есть вещи, которые не надо трогать пальцами и заворачивать в газету. Это из области моих личных ощущений. Ужасно бесит эксгибиционизм сегодняшнего мира. Я знаю, что наш мир - не единственный, я видел чудеса, они со мной случались. Но предпочитаю об этом не рассказывать. Говорят же: ангелы слышат мысли, а бесы - слова.

- Когда я читала вашу книгу, поразилась, каким вы видите мир: населенным разными сущностями - домовыми, русалками, ангелами. На острове Пасхи вы слышали голоса каменных идолов, которые говорили вам: "Уходи!"

- Но до этого было сказано много хорошего. Мы с товарищем сидели неподвижно в 20 метрах друг от друга. Была ночь, абсолютная тишина. И мы одновременно слышали одно и то же. Потом нам дали знать, что встреча закончена…

- Вот вы все шутите, а ведь у вас легко и непринужденно выходят замечательные сказки. Вы рассказывали их когда-нибудь на ночь детям?

- Нет. К сожалению, это совершенно упущено. 

- Может быть, наверстаете с внуками? Вы ведь несколько лет назад в Америке выдали старшую дочь Дану замуж, может быть, уже стали дедом?

- Формально стал. Там в семье три ребенка, но это дети ее мужа, а не моей дочери. Так что фактически я еще не дед. Этот дуб еще пошумит. 

- Видите в своих детях отражение себя?

- В каком-то смысле. Старшая дочка похожа весьма. Сын Иван просто мой двойник. Об этом говорят все друзья. А со стороны, как известно, проще сравнивать. Младшая Аня взяла от меня главное - природный оптимизм. Мы с ней в прошлом году ездили в Кению, я хотел ей зверей показать, потому что помню, как мне была интересна в десять лет Африка и ее обитатели. Нюша восприняла путешествие с восторгом. У нее все ужасные гады и монстры были хорошенькими. Я только и слышал от нее: крокодил хорошенький, носорог хорошенький, удав хорошенький. Замечательное отношение к жизни!

- Она такая же трепетная, как и вы? Вы в детстве по два дня рыдали, если видели раздавленную лягушку...

-Да какой же я, к черту, "трепетный"! История с лягушкой случилась 55 лет назад. Сейчас я, наверное, сдержу слезы, хотя приятно мне от этого не будет. Сентиментальным становлюсь, только если меня напоить каким-нибудь хорошим напитком.

- А кто сейчас обитает в вашем доме?

- Тигровый питон Брунгильда. Девочка. Растет просто на глазах. Недавно была 80-и -сантиметровым червячком, а стала 2,5 метра. Скоро вырастет до пяти или шести. Я с ужасом думаю, что с ней буду делать через год, потому что даже сейчас поднимаю с трудом. Если питона не брать на руки, он быстро отвыкнет от этого, одичает. А это опасно. 

- Теперь с питонихой проживете всю свою жизнь?

- В общем-то, да. Они живут лет 25, так что Брунгильда вполне может меня пережить. У нас в семье все мужчины живут не слишком долго и уходят примерно в одном возрасте. Эту закономерность я заметил.

- А еще какие закономерности заметили?

- Их множество. Одна, например, касается мечтаний. Смотрите: начитавшись О. Генри и посмотрев "Великолепную семерку", я понял, что страшно хочу игрушечный ковбойский револьвер "Смит-Вессон". Я прекрасно знал, как он выглядит, сколько в нем патронов. Мой отец раз в год уезжал в заграничные командировки и, спасибо ему, в первую очередь выполнял мои просьбы и капризы. Не сразу, значительно позже, но он все-таки привез то, что я хотел. Но я не испытал при этом ни трепета, ни особой радости. Такая же история произошла с игрушечным немецким самолетиком "Мессершмитт Bf. 109". Я его хотел и получил, и снова позже: пластмассовый, сине-стальной, с заклепочками. И снова никакой радости. Я даже внутренне ахнул этому обстоятельству. Повзрослев, я мечтал о массе глупостей: магнитофоне, настоящих джинсах, о том, чтобы волосы не курчавились, а были гладкие, как у Харрисона.

- И сейчас волосы у вас не курчавятся?

- Именно! Перестали через 20 лет! Даже это абсурдное желание сбылось. С завидным упорством судьба давала мне то, что я хотел именно тогда, когда мое желание угасало. Потом я понял: это урок. Кто-то свыше пытался объяснить мне, что все это не имеет никакого значения. Сегодня ты очень чего-то хочешь, а завтра забудешь, о чем мечтал... При этом вот парадокс: практически все, что со мной произошло, превзошло мои мечты и ожидания. Я никогда не предполагал, что когда-нибудь стану ездить по миру, куда захочу. Я жадный до впечатлений. Стараюсь не бывать в одном месте дважды. Исключение - юг Кубы, где я гарантированно могу поплавать и пообщаться с акулами, которых обожаю. Недавно дома повесил карту и отметил места, где побывал, булавками с разноцветными головками. Площадь покрытия меня впечатлила. Не так уж много мест я еще не видел - Антарктиду, Северный Полюс и кое-что в Сибири. Но это поправимо. Скоро отправлюсь с проводником на реку Оленёк, где нехоженые места и полно рыбы и зверья. Есть люди, которые путешествуют по диким местам одни, но я считаю это глупостью. Я не адреналинщик, и гораздо больше острых эмоций меня интересует запах тайги. Знаю, что попаду туда и получу невероятные впечатления без риска для жизни. Путешествия - это мое счастье. Вообще все, что я делаю, доставляет мне огромное удовольствие. Так и должно быть, ведь жизнь очень коротка, лучше провести ее в радости. Мучиться и страдать, занимаясь тем, что не любишь, при этом жалуясь на свою несчастную судьбу, как минимум, глупо.

- А вы знаете, что такое судьба?

- Представьте себе железнодорожный полустанок недалеко от Углича - три бревенчатых стены и навес, ничего больше. И все исписано текстами типа: "Люба дура", "Катя б…", "ушел в армию", "х…". И вдруг надпись, сделанная ровным-ровным почерком: "Что есть наша судьба, как не проявление нашей воли и рассудка среди инертной массы обстоятельств, кои предоставляет нам жизнь". Я был потрясен, поэтому так точно запомнил… Прочел это лет сорок назад, будучи еще юношей. Но мне и сейчас это послание кажется очень точным. В жизни случается все: иногда и на заборах пишут правду.

Беседовала Наталья Николайченко

С 28 марта по 1 апреля Андрей Макаревич, в рамках фестиваля "Вишневый сад" (США) и при поддержке театра "Гешер", представит в Израиле свой новый проект "Идиш-джаз". Популярные песни на идиш, русском, и английском, старые и любимые хиты в исполнении Андрея Макаревича и знаменитых джазовых музыкантов прозвучат на сценах Хайфы, Тель-Авива, Ашдода и Беэр-Шевы.