НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР рассказ

Крепкий, еврей­ский мальчик из Америки, когда исполнилось ему 18 лет, решил послужить в ЦАХАЛе. Случай совсем не редкий. Армия Обороны Израиля в моде у американских либералов и консерваторов. С консерваторами все и так ясно, а вот либералы свою армию считают чуть ли не оккупационной, а израильскую боготворят. 

Но это так, к слову. На самом деле хочу рассказать о случае частном, не имеющем прямого отношения к политическим пристрастиям, да, если честно, и к нашей доблестной армии, и даже к постоянной войне, которую она ведет с дикарями и людоедами.

Так вот, мальчик Игорь родился в Москве, а в трехлетнем возрасте был перевезен в Соединенные Штаты. Назвали его Игорем в память о деде Исааке. На эту тему было много споров в семье. Отец и слышать не хотел ни о каком Игоре, а мать кричала, что она не собирается ставить своего единственного сына под удар антисемитов. В конце концов, здравый смысл победил, но в итоге оказался не таким уж здравым, потому что их американская жизнь протекала в глубинах еврейской общины, а общине этой было совершенно наплевать, какое имя носят ее члены.

Итак, мальчик Игорь, достигнув годного для призыва возраста, оказался в Армии Обороны Израиля, жить стал в казарме, а за неимением близких родственников в Еврейском государстве даже по субботам не мог позволить себе провести ночь вне казенной койки.

Его родителей в Америке такое положение дел совсем не устраивало, а потому они предприняли все усилия, чтобы найти в Израиле, пусть и не родственников, но хотя бы друзей или приятелей давней жизни.

После месячных поисков им удалось найти адрес и телефон институтского приятеля отца. С приятелем наладили связь, и он сказал, что охотно примет Игоря в своей вилле на окраине города Петах-Тиква.

Приятель отца Игоря в Израиле преуспел, он считался ведущим специалистом одной компьютерной фирмы и мог себе позволить не только упомянутую виллу, но и парную в саду за домом.

По пятницам вся немалая семья приятеля собиралась в этом саду и, на радость хозяину, фанату сухого пара, потела в бане, собственноручно им построенной, и радовалась жизни, попивая доброе, холодное пиво и закусывая пахучим шашлыком.

Вот на такой праздник души и тела и был зван мальчик из Америки. Долгие месяцы перед этим он не знал тепла домашней обстановки, а потому приглашение принял с радостью.

Домашние приятеля и он сам хорошо знали англий­ский, а потому и в общении с гостем проблем не возникало. Только с собакой хозяев Игорь почему-то старался говорить по-русски.

– Собак – дог, хэлло, – говорил он. – Ты есть добрый дог, это правда?

Добродушный лабрадор с гостем не спорил. Пес вообще любил всех гостей, потому что те из приличия не гнали его вон, а чесали за ушами, если хватало смелости, а Игорь, как вы догадываетесь, был очень смелым мальчиком. В противном случае он бы никогда не покинул свой дом и любимых родителей.

Стол в саду был уставлен разными яствами. К вечеру спала жара и температура в бане достигла желанных значений.

– Ну, попаримся? – спросил приятель отца Игоря, с трудом найдя в английском языке подходящее слово.

– Это как? – удивился мальчик из Америки.

– Ну, в баньке, – объяснил хозяин.- Вон она, родная. Сам построил, сосна смолой плачет вот уже пять лет, посидим, попаримся от души, а потом веничком.

– Почему плачет? – все еще ничего понять не мог мальчик из Америки.

– Ну, от жара, – объяснил приятель отца.

– А сколько там градусов? – спросил мальчик.

– 240 по Фаренгейту. 110 по Цельсию.

– Сколько? – не поверил своим ушам мальчик.

– 110! – с гордостью по­вторил хозяин парной.

– И там нужно сидеть? – не сразу задал очередной во­прос Игорь.

– Обязательно, – сказал приятель отца.

– И долго?

– Как получится. Норма – три минуты, потом под душ холодный и так раза три, потом по пиву, отдохнем – и с веничком!

– Три минуты? – в ужасе переспросил мальчик. – У нас в Калифорнии больше сорока градусов не бывает, а когда бывает, мы на улицу стараемся не выходить, только по срочному делу… Бежишь до машины, а там кондиционер… Как можно, если 110 градусов?

– Увидишь, – сказал хозяин парной. – Не просто можно, а роскошно! Раздевайся.

Но мальчик из Америки делать этого не стал.

– Можно, я папе позвоню??– спросил он.

– Можно, конечно, – разрешил добродушный хозяин в предвкушении банной радости.

Мальчик позвонил домой и сказал дословно следующее:

– Папа, мне предлагают идти в помещение, где 240 градусов по Фаренгейту, чтобы потеть.

– У вас что, холодно? – спросил отец.

– Нет, – ответил Игорь. – У нас жарко.

Тут хозяин бани вырвал трубку из рук гостя.

– Фима! – закричал он. – Ты – дикарь. Ты забыл, что такое баня, русская баня, сауна! Совсем там, в своей Америке, запаршивел.

Институтский приятель не обиделся, он только переспросил, сколько градусов в этой самой бане.

– 110 по Цельсию, всего-то,?– басил хозяин бани. – Могу и 120 дать, без проблем.

На эту откровенность по­следовало молчание, затем приятель попросил передать трубку сыну.

– Игорь, – сказал он. – Я думаю, тебе следует принять это приглашение, когда ты достигнешь 21 года, а пока я бы не советовал тебе подвергать свой организм такому испытанию… Как тебе служится, сынок?

– Хорошо, папа, – ответил мальчик из Америки. Он был очень послушным ребенком, да и, если честно, запрет отца его никак не огорчил.

Хозяин парной безмерно расстроился, услышав, что гостя он сможет попарить лишь по достижении совершеннолетия.

– Почему? – шумел он. – Я внука парил с десяти лет, а ты мужик здоровый!

Но Игорь очень вежливо, с белозубой улыбкой, наотрез отказался переступить порог бани. В остальном вечер удался, да и на следующий день мальчик из Америки испытал все прелести домашнего уюта.

Через семь дней ему предстоял ночной марш-бросок через пустыню Негев с полной выкладкой, то есть – по­следний экзамен Тиранута¹.

И вот этот день наступил. На тридцатом километре пути, когда автомат Игоря стал весить не меньше центнера, мальчик подумал, что больше не выдержит и вот-вот упадет.

– Сколько сейчас градусов? – задыхаясь в шаге, спросил он у сержанта, стирая рукавом пот с лица.

– Да не больше тридцати, ночь все-таки, – бодро ответил сержант.

И мальчик из Америки подумал, что тридцать градусов?– это ерунда, и зря он не испытал на себе, что такое 110 или 240 по Фаренгейту. Он подумал это, и ему стало легче, будто растаяла в ногах свинцовая тяжесть. Так он шел до привала, до конца воинского экзамена, и думал, что теперь ему и русская баня не страшна.

В эти дни мальчик из Америки уже на фронте, где-то на границе Южного Ливана.

Г-споди, сохрани его, спаси от пули и осколка, в этой очередной войне за выживание Еврейского государства. Пусть он проживет долгую жизнь и достигнет совершеннолетия, чтобы испытать все прелести парной и березового веника.