СПЕШУ ПОДЕЛИТЬСЯ 23 июля

 Очень не люблю утверждение, что хороший человек - это не профессия, как не люблю Пушкинское, что гений и злодейство - вещи несовместные. Еще как совместны. Все вместе гении человеческой цивилизации не смогли охранить мир от ужасов ХХ века, а многие и способствовали кровавым войнам, геноциду и Холокосту, в то время, как хорошие люди спасали и спасают человечество от козней Сатаны. Музыкальный гений Вагнера был послан на землю дьяволом. Герр Вагнер лично не гремел засовами газовых камер, но все сделал, чтобы они были построены.

Юрий Аранович

Правда о Вагнере.

 Я хотел бы отослать сторонников и любителей музыки Вагнера к этим  страницам партитуры и потом спросить их, хотят ли они что-либо  подобное слушать со сцены в Израиле. К сожалению, все эти тонкости  практически неизвестны не только любителям музыки, но часто даже  профессионалам-музыкантам.  Зато защитникам Вагнера очень хорошо известно, например, о том, что  первым дирижером оперы Вагнера "Парсифаль" был еврей Герман Леви, и  это важный аргумент в устах защитников Вагнера. Но им нужно вспомнить  или знать о том, как все это происходило на самом деле. Герман Леви по  контракту был придворным капельмейстером баварской Королевской  капеллы. Оркестр этот не имел права выступать ни с кем другим, кроме  Леви. Контракт не мог отменить даже Людвиг Второй, король Баварии. Однако в случае с "Парсифалем" и Германом Леви между  Рихардом Вагнером и баварским королем был составлен новый контракт. Тех, кто хочет убедиться в его существовании, мы можем направить в  музей немецкого искусства в Мюнхене. Фотокопия этого документа,  который очень неохотно дают посетителям, находится в музее Вагнера в  Байрейте. А те, кому и то и другое трудно или невозможно, могут найти

 подробное описание этого контракта в книге Клауса Умбаха "Рихард  Вагнер".  Контракт этот состоит из трех пунктов. Первый: до того, как Герман  Леви начнет первую репетицию, он должен креститься. Во втором пункте  Вагнер оговаривает себе право никогда не разговаривать даже с крещеным  Германом Леви непосредственно, а всегда только через третье лицо.  Третий пункт: после первого исполнения "Парсифаля" Вагнер оговаривает себе право в присутствии баварского короля Людвига Второго сказать  Герману Леви, что он, как еврей, имеет только одно право - умереть и  как можно скорее. Под контрактом есть приписка,  сделанная Вагнером и баварским королем: "Контракт был выполнен во  всех его пунктах".

 Можно попытаться обнаружить начало антисемитизма Вагнера. Он стал  юдофобом после смерти его матери и последовавшей вскоре после этого  смерти его первой жены Минны Планер, которая была еврейкой. В одном из  своих писем в этот период Вагнер неожиданно пишет: "Я был на кладбище  и посетил могилу моей любимой собаки" (собака лежала рядом с его  женой, но Вагнер пишет только о посещении могилы любимой собаки).  Именно в этот момент начинается вспышка зоологического атисемитизма,  который не оставляет Вагнера до самой смерти.  Однако вернемся к "Парсифалю", который занимает в творчестве Вагнера  особое место. Он называл эту оперу "завещанием для будущих потомков".  В предисловии к первому изданию "Парсифаля" Вагнер писал: "В моей

> опере "Парсифаль" я представляю идею фигуры Христа, которая очищена от  «еврейской крови". Для Вагнера "Парсифаль", как  он сам называет, - это "избавление от Избавителя". Почему нужно  избавиться от Христа? Вагнер пишет дальше: "Ведь в жилах Христа текла  еврейская кровь". Отталкиваясь от этого, Вагнер пускается в долгие философствования о том, какая часть еврейской крови может дать право  человеку считаться неевреем. И вот что он пишет в своем дневнике и  что подтверждает также дневник Козимы Вагнер, его второй жены:  "Сначала я пришел к выводу, что одна шестнадцатая доля еврейской крови  уже может освободить еврея от его преступления перед  человечеством". Кстати, напомним, что эту пропорцию – одна шестнадцатая - Гитлер считал уже достаточной, для того чтобы  изолировать, но не уничтожать человека физически.  Но потом, как пишет Вагнер: "Я пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли крови (он употребляет даже не слово "капля", а  "целле" /клетка/), одной микроскопической клетки еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и  он должен быть уничтожен".

 Здесь мы видим, что Вагнер пошел даже дальше нацистов. И вот этой-то  идее посвятил себя Вагнер в "Парсифале".  И еще одна цитата. Вагнер просит, чтобы перед исполнением "Парсифаля" на сцене была разыграна мистерия, в которой "тело Христа будет сожжено  вместе с другими евреями как символ избавления от еврейства вообще".  Но даже во времена Вагнера никто не решился на подобные вещи. Или  приведу такой диалог между Кундри и Парсифалем, когда Кундри не знает,  кто пришел, и она говорит: "Кто ты, неизвестный путник? Ты устал, и  твои руки обагрены кровью. Но если они обагрены еврейской кровью, тогда ты желанный гость в моем доме". После окончания  работы над "Парсифалем" Вагнер писал своей жене, что "звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют  гибель всего еврейства, и, поверь мне, я не написал ничего  прекраснее".

 Я хотел бы спросить у защитников Вагнера, знают ли они об этом? И те,  кто знает, хотят ли они слушать его произведения, или, может быть, эти  слова заставляют задуматься о том, что музыка не всегда является сочетанием звуков, иногда она может быть оружием смерти. Даже Ницше назвал "Парсифаль" черной мессой. И это действительно так.  Из того, что Вагнер посеял на музыкальной почве, взошли хорошие  всходы.  Очень часто можно слышать: "Да, но Вагнер в этом не виноват". К  сожалению, все, что пишет сам Вагнер о себе, опровергает подобный  подход. Потому что Вагнер не только хотел осуществления своих идей, но  даже сказал: "И после нашей смерти (он называл себя во множественном  числе, ибо считал, что он и Б-г - это почти одинаковые по важности явления) мы сверху будем следить, чтобы все шло по пути, указанному  нами".  Именно эти идеи Вагнера были приняты нацистским режимом, и не было  необходимости изменять ни мелодию, ни слова - все подходило и без этого.