21.06.2013 Глава
Института Ближнего Востока Евгений Сатановский считает, что рафинированный
переговорщик во главе Ирана для Израиля не менее опасен, чем грубиян
Ахмадинежад. В интервью Jewish.ru Евгений Янович прокомментировал результаты
недавних выборов в Иране.
—
Евгений Янович, результаты состоявшихся на минувшей неделе иранских выборов все
называют неожиданными. Почему победил Роухани?
—Консервативный
лагерь не смог объединиться. Четыре кандидата отобрали голоса друг у друга.
Либералы же и реформисты перед самыми выборами объединились и
консолидировались. Кроме того, рахбар Хаменеи находится в замечательных
отношениях с Роухани, верховный аятолла не выступал против него и не ждет от
него никаких подвохов. Соответственно, религиозный истеблишмент голосовал за
него. В Куме Роухани взял 200 тысяч голосов и не оставил шансов никому. Он
единственный из кандидатов — чалмоносец, имеет титул аятоллы. Это тоже сыграло
в его пользу, причем не только в городах, которые за него голосовали, как за
оппонента консервативному курсу, но и в провинции, где религиозный истеблишмент
пользуется повышенным уважением.
—
Так что вообще за человек новый президент?
—
Он — очень образованный человек. У него есть опыт обучения на Западе, в Глазго.
Он великолепный переговорщик, обаятельный. Знает языки, контактен. В отличие от
мрачного и брутального «мужика» Ахмадинежада, он готов идти вам на встречу во
всех вопросах, которые вас волнуют. В том числе и в вопросах ядерной программы.
Другое дело, что ядерная программа при нем замечательно продвинется. Потому что
вместо жесткого отказа по всем пунктам он будет на все соглашаться, будет вести
переговоры и улыбаться персидской улыбкой. И тянуть время, пока Иран не сделает
ядерную бомбу — благо, уже недолго осталось. Роухани уже сказал, что готов вести
переговоры с Западом. И Запад — ЕС и США — уже вздохнули с облегчением. Теперь
они с огромным удовольствием оставят Израиль один на один с Ираном, так же, как
в свое время оставили евреев один на один с Гитлером. Роухани объявил, что
готов говорить с Саудовской Аравией в частности по сирийскому направлению. И
это означает, что масштабное столкновение Ирана с суннитским арабским центром
на Ближнем Востоке тоже отсрочится. Это, опять же, в первую очередь скажется на
положении Израиля. Роухани не был замечен в коррупции. Что еще? Он занимал
очень высокие посты. Был командующим ВВС во время войны с Ираком. Он
безусловный представитель классического иранского послереволюционного
истеблишмента.
—
Он либерал?
—
Роухани настроен на реформы типа хрущевской оттепели. Но что это означает? Ну,
разрешат, например, дома держать собачек. Снимут запреты на спутниковые
антенны. Облегчат отношения с прессой и со студенчеством. Религиозная полиция
перестанет гоняться за девушками, пользующимися косметикой. Отказ от перегибов,
которые были при Ахмадинежаде, позволит Ирану интегрироваться в современный
мир. Но это вовсе не убирает ни имперских претензий, ни всего того, что
взорвало отношения Ирана с арабскими соседями по Персидскому заливу. И к
отношениям с Израилем это тоже не имеет никакого отношения. Кроме того, ведь
Асад сейчас явно выигрывает войну, а его противники-сунниты, которые тяготеют к
«Аль-Каиде», показали в Сирии абсолютную звероподобность. И у Ирана будет на
этом фоне шанс очень серьезно упрочить свои позиции в Сирии.
—
В Иране начнутся серьезные реформы?
—
Он работал с Хатами, но про Роухани совершенно напрасно говорят как о
реформисте. Реформы в Иране проводил как раз Ахмадинежад. Он хотел сделать Иран
светским государством. Никому такое светское государство не нравилось, ну так и
Гитлер после консерватора Гинденбурга был реформатором. При этом и Хатами, и
Рафсанджани были, скорее, наследниками хомейнистского Ирана. И Роухани такой
же. Это будет своего рода «хомейнизм с человеческим лицом».
—
Что это изменит во внешней политике?
—
Вы же помните, что с Карибским кризисом и перспективой ядерной войны СССР
столкнулся как раз при оттепели. Внутриполитическая оттепель означает, что надо
чем-то занять генералов, идеологов, спецслужбы. А чем занять? Внешним
противником. Очень удачные противники у Ирана есть. Это Израиль и суннитские
радикалы. Внутренняя оттепель не будет означать идеальных отношений Ирана с его
противниками. Иран откроется миру. Но чем это кончится — большой вопрос.
—
Как в Иране построена система выборов?
—
Есть Верховный совет целесообразности, который вообще не допускает к выборам
кандидатов, которые представляются ему деструктивными. Система вполне
демократичная, она построена с иранской спецификой, а Иран — это несомненная
демократия, как это ни странно звучит. Военные влияния не имеют. Вообще,
демократия везде на Ближнем Востоке, за исключением Израиля и Кипра, — это
сплошной политический ислам. Армия зависит от партийной системы и от
парламента, есть разделение властей, эффективная система сдержек и
противовесов. Даже рахбар может быть снят со своего поста — существуют
процедуры для этого. Борьба с коррупцией, многопартийность, пресса, студенты.
Но при этом к выборам подали заявки семьсот человек, осталось после фильтра
восемь. Двое отсеялись, шестеро вышли на выборы. Один победил. Можно спорить,
хороша эта система или нет. Она ничем не хуже, чем израильская, американская,
британская или, там, корейская. Она персидская.
—Тем
не менее результат выборов оказался неожиданным.
—
Роухани на самом деле набрал на честных выборах больше половины голосов. Чего
не ожидал никто. Думали, что есть шансы, да. Ожидалось, что Мохаммед-Багер
Галибаф, лидер консерваторов, будет первым, Роухани будет вторым, а Джалили —
третьим. Никто вообще не думал, что все кончится одним туром выборов. При этом
устоявшихся избирателей у Роухани нет. Он на выборы вышел в первый раз.
Избиратели голосовали за линию, за курс. За отход от резкостей Ахмадинежада. За
то, чтобы были сохранены завоевания исламской революции, именно так. Потому что
исламская революция на самом деле, при всей крови и ужасах, дала многим очень
многое. А уж дальше... Увидим.
—
Если обернуться назад и еще раз вспомнить Ахмадинежада... Видимо, действительно
никаких совпадений с Роухани нет. Противоположности.
—
Ахмадинежад был очень амбициозный человек. Прошел войну с Ираком в составе
Корпуса стражей исламской революции. Выдвиженец генералитета Корпуса. Человек,
на которого поставил рахбар Хаменеи в своем противостоянии с либералами Хатами
и с прагматиками Рафсанджани. Поставил — и просчитался чрезвычайно. Потому что
весь свой первый срок Ахмадинежад вел себя корректно, общался с рахбаром снизу
вверх, глядя ему в глаза. Были у него перегибы, он был брутален, он
демонстративно отрицал Холокост, поддержал «Хизбаллу», преватив ее в ударный
кулак против Израиля в южном Ливане. Умудрился наладить отношения с ХАМАСом и
наполнил Газу иранскими ракетами. Это совпадало с имперскими интересами Ирана,
хотя он и был слишком резок на поворотах.
—
На втором сроке он изменился?
—
На втором сроке он немедленно предал рахбара. Предал после того, как рахбар
поддержал его в сомнительной ситуации на выборах, когда по всему Ирану
проходили демонстрации против подтасовок. Сразу попытался уволить целый ряд
высоких назначенцев аятоллы. Это означало, что Иран становится светским, чего
вроде бы так хотел весь мир. Ну вот, Ахмадинежад показал, каким будет светский
Иран. Уж лучше оставить его под властью аятолл. Понимаете, и Роухани и
Ахмадинежад, — они оба имперцы. Только один будет проводить политику с улыбкой,
нежно. А второй был брутален, жесток, неприятен на вид, говорил с высоких
трибун дикие вещи, скандалил. Проблема в том, что с Роухани запад договорится с
удовольствием. А приведет это к тому же, к чему привел бы грубиян Ахмадинеджад.
Только быстрее, легче. И без конфликтов.
—
Иранский атом. Существует мнение, что на самом деле у Ирана есть одна
национальная идея сейчас: идея атомной программы. Почему для Ирана это так
важно?
—
Да, это национальная идея. Некоторые люди наивно считают, что Иран в атомном
вопросе дойдет до определенной точки и остановится. Это он так, мол, попугать
хочет. Это глупости. Но представьте себе, что нужно было предложить Мао
Цзэдуну, Сталину или Черчиллю, чтобы заставить их отказаться от ядерной
программы. Да нет такой цены, которую бы они не заплатили за то, чтобы их
страна обрела ядерный статус, статус великой державы. Ядерное оружие — это ведь
индульгенция от любого военного или политического вмешательства в свои дела.
Страна, у которой есть бомба, практически неприкосновенна. Это видно по разнице
в судьбе Саддама, у которого бомбы не было, и семейства Кимов в Северной Корее,
где бомба есть. Иран в этом плане будет идти на технологический прорыв. Там
есть десятки тысяч великолепных специалистов, подготовленных в западных вузах,
— в ФРГ, Англии, Франции. У них все есть, чтобы сделать бомбу.
—
Атомный вопрос, очевидно, замешан и на геополитических амбициях.
—
Иран — это Персия. Это две с половиной тысячи лет великой имперской истории.
Иран не удалось завоевать. Иран не удалось расселить. И в этом плане Иран
чувствует себя так же, как Китай или Индия, он хочет иметь такой же статус в
регионе. Посмотрите на их логику. Бомба есть у Индии, Пакистана, Китая, России,
Израиля, США, Англии, Франции. С точки зрения религиозной, бомба есть у всех
конфессий, от суннитов Пакистана и конфуцианцев до православных и евреев. У
шиитов бомбы нет. «Мы, шииты, хотим иметь ядерную бомбу, чтобы защищать себя».
Логика их железная. Запад трясет перед Ираном своими нелепыми предложениями с
высокомерием голландцев, покупавших Манхэттен за две нити бус. Но иранцы две
тысячи лет торгуют коврами, они смотрят на западных дипломатов как на хорошо
одетых и образованных дикарей. Которые предлагают высокой цивилизации ерунду за
то, чтобы Иран отказался от своей безопасности. А я лично знаю только одну
страну, которая пошла на колоссальный урон своей безопасности в обмен на ничего
не стоящую болтовню, даже не подкрепленную бумагами.
—
Что это за страна?
—
Эта страна, увы, Израиль. В палестинском вопросе. Для палестинцев аксиомой
является создание палестинского государства не рядом с Израилем, а вместо
Израиля. В свое время вера Израиля в то, что можно договориться с Арафатом,
поставила еврейское государство под бОльшую угрозу, чем все его
внешнеполитические дела. Это был абсолютный маразм действующего президента
Израиля Шимона Переса и следствие тяжелых политических интриг, к которым он был
всегда склонен. К сожалению, суицидальность в отношении своего собственного
государства является еврейской спецификой. Мы знаем это из Торы, и так было
много раз. Ну да, мы, евреи, — специальный народ, вот так. В свое время Питер
Устинов сказал, что евреи выдвинули миру двух великих лидеров — Иисуса Христа и
Карла Маркса, но при этом умудрились сохранить в себе достаточно разума, чтобы
не пойти за ними. В конечном счете, народ наш умеет исправлять собственные
ошибки, хотя и очень дорогой ценой. Так вот, в Иране такого рода ошибок не
допускают. Они-то к суициду никак не склонны.
—То
есть в раскладе Иран — Израиль особых изменений ждать не приходится.
—
Напротив, приходится. Ведь будет резкое ослабление давления на Иран со стороны
Запада. Тем более, Израиль ведь мало кто любит. Израиль терпеть не может Барак
Обама, Израиль неприятен Британии, которая, как всегда, ведет двойную игру на
Ближнем Востоке. Израиль — тяжелая головная боль для Франции с ее традиционной
проарабской политикой. Смычка западного блока с Саудовской Аравией, Катаром и
со стремительно исламизирующейся Турцией — уже свершившийся факт. Запад
поставил на политический ислам. Запад принял даже таких союзников, как Мубарак.
Запад пошел на переговоры с талибами — они уже начались в Дохе. Да, это суицидальная
политика. Ни 11 сентября, ни теракты в Тулузе, в Лондоне, ни убийство
американского дипломата в Бенгази, ни Бостон — все это ничему не научило. А
Израиль? Израиль в очередной раз перед наступающей большой ближневосточной
войной оказался один на один с главным политическим противником. При том, что
никаких союзников в исламском мире у него нет. Выкручиваться придется самим. А
Запад присоединится к победителю.
Беседовал Павел Черноморский
Комментариев нет:
Отправить комментарий