Как я был машинисткой Биби
Материал любезно предоставлен Tablet
«Нет ли у вас машинистки со знанием английского?» — спросили меня секретари Нетаньяху в 2021 году, вскоре после его поражения на выборах.
А я немедля ответил: «Машинисткой буду я», рассудив, что Нетаньяху ищет человека, который наберет на компьютере его будущую книгу.
Дожидаясь ответа Нетаньяху, я спросил своего старшего сына: «А может, с моей квалификацией не стоит опускаться до такой работы? И вообще, мне уже доводилось расшифровывать стенографические записи Нетаньяху и отвечать на его звонки в любое время дня и ночи — в 2006‑м, когда я помогал ему с одной из предыдущих книг».
«Пап, — сказал мой 18‑летний отпрыск, — это все равно, что делать подборы для Майкла Джордана. Не упускай случай». Мой сын, в то время — профессиональный баскетболист, оценил ситуацию верно, да я и сам это понимал.
Вечером следующего дня Нетаньяху передал мне рукописный текст в объеме 80 тыс. знаков, который набросал утром, и попросил попробовать. Я выложился по полной — хотел поскорее вернуть ему набранный текст.
Любители баскетбола оценят: набранный текст я должен был сдать быстрее, чем мяч долетит до пола. Нетаньяху, похоже, остался доволен и дал мне дополнительно еще 80 тыс. знаков. Первое время я ограничивался чисто технической работой, но со временем стал задавать вопросы и иногда комментировал некоторые — говоря языком баскетболистов — броски. Нетаньяху это только приветствовал. Несколько «бросков» было оспорено и скорректировано, но Нетаньяху продолжал неотрывно «смотреть на кольцо» — он был сосредоточен на своих целях.
То был период совместной работы в лихорадочном темпе: Нетаньяху предстояло написать, отредактировать и переписать заново примерно 46 печатных листов, сидя то на заднем сиденье машины, несущейся по израильским сельским дорогам, то даже на судебных заседаниях. Одновременно мы переживали новые вспышки covid‑19 и попытки свалить правительство Беннета–Лапида. Что ж, спустя девять месяцев с небольшим после начала работы книга родилась. Книга, повествующая об истории самого Нетаньяху, его семьи и его народа.
Сидя, так сказать, прямо у баскетбольной площадки, я имел возможность видеть, как Нетаньяху решает серьезные вопросы — такие как угроза превращения Ирана в ядерную державу, рыночные реформы и мир на Ближнем Востоке. Увидел я и как он дорожит маленькими радостями — такими как прогулка по парку или морскому берегу, свежий лимонад, нарезанный на равные части «сникерс» и — что греха таить — одна‑другая сигара время от времени.
А еще я увидел перед собой более закаленного лидера — ведь в прошлый раз я работал с ним больше десяти лет назад. Он не только одаренный оратор и литератор, но и научился намного лучше слушать собеседников, а приспособившись к эре тиктока и твиттера, даже развил в себе чувство юмора.
Процесс «конвейерной сборки» книги был незамысловатым. Нетаньяху, указав сверху название главы и временны́е рамки повествования, садился за работу. Рукопись присылал мне, а я набирал текст в ворде, присовокупляя, если это было уместно, свои вопросы и комментарии, и отправлял ему назад через ватсап. Заодно текст распечатывали для него на бумаге, 14‑м шрифтом с двойным интервалом. Прямо на листках он вносил в главу правку и, если находил нужным, отвечал на комментарии. Едва Нетаньяху находил, что текст его устраивает, я пересылал главу на отзыв его брату Идо и двум его друзьям, которым он доверяет, — Рону и Гари; тем временем Шэрон занималась проверкой фактов. После этого текст отправляли в «Саймон энд Шустер» Максу.
Однажды, в очередной раз возвращаясь в Кесарию с совещания в Иерусалиме, закончившегося поздно вечером, он заехал ко мне домой немножко поработать — «убрать из текста воду». Дожидаясь, пока загрузится ноутбук, он оглядел книжные полки в гостиной и, по‑моему, обрадовался, увидев между «Письмами Йони» и биографией Жаботинского одну из своих книг. И с полуночи до восхода солнца над ближними сопками Самарии он логически увязывал абзацы и вычеркивал запятые, подкрепляясь только попкорном, оставшимся после дня рождения моего ребенка (ему исполнилось восемь), и запивая попкорн черным кофе.
Чем глубже и продолжительнее Нетаньяху погружался в текст, тем сильнее его ближайшее окружение тревожилось, что ему «интереснее быть писателем, чем премьер‑министром», и львиную долю времени он тратит на работу над книгой, вместо того чтобы добиваться переизбрания. Не сомневаюсь, писательство доставляет ему больше удовольствия, чем политика. Как он сам написал когда‑то: «Страсть к писательству поглотила меня. В удачные дни писательство обязывает тебя извлекать из идей суть, выстраивать их логически и вдыхать в них жизнь неожиданными языковыми оборотами. Для меня нет более отрадного интеллектуального занятия».
Но он знал, когда надо переключиться на избирательную кампанию, и уж тогда‑то выложился по полной на политической арене.
Самая впечатляющая особенность его характера — способность сосредоточиваться и расставлять приоритеты. Он мог сосредоточенно шлифовать текст речи, работая с Йонатаном и Хагаем, и в то же время слушать новости по 11‑му, 12‑му, 13‑му и 14‑му телеканалам. Когда на каком‑нибудь канале передавали что‑нибудь важное, Нетаньяху переключался со своей речи на экран, затем снова на речь, ни секунды не мешкая.
Нетаньяху редко повышает голос, но вы непременно заметите, если не оправдали его ожиданий. Его реакция была предельно ясна, когда он счел, что я не включил должным образом в текст его легендарный диалог «глаза в глаза» с Любавичским Ребе, состоявшийся в 1988‑м, незадолго до того, как Нетаньяху завершил службу в ООН и вернулся в Израиль.
«Видишь ли, надо потратить много времени и много думать, чтобы найти верные слова и изложить все на бумаге», — сказал он мне.
Загвоздка была в том, что текст он мне не передал.
«Вероятно, в семи или девяти случаях из десяти ты прав, но на этот раз ты ошибаешься. Ты не передал мне текст», — ответил я.
Как только рукопись нашлась в его папке, он полушутя возразил: «Пусть на этот раз я ошибся, но я скорее прав в девяноста девяти случаях из ста».
Самыми изнурительными — настоящий сизифов труд — и деликатными частями работы были выверка примечаний и отбор фотографий для книги. Жена дала мне мудрый совет — держаться от второй задачи подальше. Никого на свете не фотографируют чаще, чем Нетаньяху, и хотя издательство расщедрилось: согласилось включить в книгу аж 106 фотографий, процесс отбора это почти не облегчило. В основном это бремя несли Михаль и Топаз.
По‑видимому, Нетаньяху понравились кадры, где он с сыном Авнером гуляет по пляжу, рисунок с пожеланиями скорейшего выздоровления «кисти» его сына Яира, адресованный приболевшему королю Хусейну, его фото вместе с дочерью Ноа на брисе внука, а больше всего — их общие фото с Йони. А также снимки, где он прогуливается по Голанским высотам со своей женой Сарой и разговаривает с Рональдом Рейганом в красном зале Белого дома.
Самую трогательную главу Нетаньяху написал в гостиничном номере в Нетании поздно ночью, после празднования дня рождения Яира (тому исполнилось 30 лет). Первоначально глава называлась «Йони» и только ее мне было трудно набирать на компьютере. У меня, как и у Нетаньяху, отец тоже был блестящим профессором, а мать — умной и чуткой. Как и родители Нетаньяху, мои родители потеряли любимого сына совсем молодым. Откровенный рассказ Нетаньяху о бесконечно долгом пути из Бостона в Итаку и о том, как его родители переносили это немыслимое горе, разбередил мне душу.
В книге описаны главные события жизни «молодого да раннего» — того, кто в 1996‑м стал самым молодым премьер‑министром Израиля, о развилках, которые он миновал, чтобы в 2021‑м побить рекорд: дольше него никто не занимал пост премьера.
Всего интереснее мне было наблюдать, как он принимает решения.
Видеть вблизи, как принимаются решения, немедля влияющие на твою страну, — совсем не то, что читать о них в газетах или изучать их в университете. Умение Нетаньяху слушать, а также знать, кого, о чем и как спрашивать, а ответы анализировать по принципу «доверяй, но проверяй» и взвешивать варианты действий — все это помогало ему оценивать, какие у него есть возможности, избегать ненужных рисков, а главное, спасать жизнь людей.
В книге описаны десятки его судьбоносных решений, в том числе заявление об отказе от зарубежной помощи на гражданские цели, сделанное на совместном заседании палаты представителей и сената в конгрессе США в 1996 году, решение в 2003 году преобразовать полусоциалистическую экономику Израиля в рыночную, «вывод сил» из Газы в 2005 году, опрометчивый «обмен Шалита» в 2011 году и решение представить в конгресс США доводы против опасной ядерной сделки с Ираном, которую пробивал Барак Обама.
Все это были спорные решения: из‑за них приходилось идти на серьезный политический риск ради жизненно важных — так считал Нетаньяху — национальных интересов страны. Интересы Израиля он ставил выше своих политических интересов. Знал: если решения окажутся неудачными, он потеряет голоса избирателей. Он был готов идти на такой риск, и в 2006‑м, когда экономические реформы Нетаньяху негативно сказались на жизни многих его избирателей, так оно и случилось. А в долгосрочной перспективе эти реформы способствовали превращению Израиля в глобальную державу.
Одно решение было другого рода.
Он пошел на немалый риск для себя лично.
Вскоре после того как начался суд над Нетаньяху по обвинениям в коррупции, ему предложили заключить сделку о признании вины . Тогда дело закрыли бы, и политик — а ему было уже 72 года — избежал бы длительных и дорогостоящих судебных разбирательств. Но взамен ему пришлось бы согласиться с частью обвинений и на несколько лет исчезнуть с политической арены.
Он мог бы пойти на сделку. Стал бы свободным человеком, мог бы запросто заработать миллионы, а поскольку он пробыл премьер‑министром Израиля дольше всех и на своем посту заключил четыре исторических мирных соглашения и принес своему народу беспрецедентную мощь и процветание, его наследию ничего не угрожало. Он уже ничего никому не должен был доказывать.
Однако он счел такую сделку неприемлемой. Выслушал мнения адвокатов, одного‑двух друзей и советников, но главным образом и прежде всего прислушался к членам своей семьи.
Идея сделки с правосудием отпала, и Нетаньяху пошел ва‑банк.
Когда свидетели обвинения дали показания, дело начало рушиться. Хотя следствие и привлечение Нетаньяху к судебной ответственности обошлись в сотни миллионов долларов, большая часть общественности перестала принимать на веру обвинения и клеветнические истории, которые просачивались каждый вечер в выпуски новостей.
Нетаньяху, конечно, не мать Тереза, но он не коррупционер.
Книга вышла в середине октября 2022 года. Ее прочли тысячи израильтян, и, по мнению политологов, она оказала «октябрьский эффект» на результаты выборов.
1 ноября 2022 года израильтяне на избирательных участках выразили доверие Нетаньяху, и их голоса принесли ему убедительную победу. Спустя два месяца Нетаньяху привели к присяге в качестве премьер‑министра, и он в шестой раз сформировал правительство.
Оригинальная публикация: Bibi’s Typist
Вы пишите: "Нетаньяху, конечно, не мать Тереза, но он не коррупционер". Это спорное утверждение, потому что мать Тереза - настоящий коррупционер, успешешно построившая свою империю насилия над детьми.
ОтветитьУдалить