РУКА МАЭСТРО НАД ЗЕМЛЁЙ ЗАСТЫЛА...

 

РУКА МАЭСТРО НАД ЗЕМЛЁЙ ЗАСТЫЛА...

 

 

Это стихотворение написано в 1972 году. Владимир Высоцкий снимался тогда в Риге. А в Юрмале выступал изумительный Святослав Рихтер. Владимир Семёнович был на его выступлениях. И родились поразительной силы строки. Которые лишний раз убеждают в великом поэтическом даре Высоцкого.

***

Он вышел, - зал взбесился. На мгновенье

Пришла в согласье инструментов рать.

Пал пианист на стул и мановенья

Волшебной трости начал ожидать.

Два первых ряда отделяли ленты

Для свиты, для вельмож и короля.

Лениво пререкались инструменты,

За первой скрипкой повторяя: "ЛЯ".

Настраивались нехотя и хитро,

Друг друга зная издавна до йот.

Поскрипывали старые пюпитры,

На плечи принимая груды нот.

Стоял рояль на возвышенье в центре,

Как чёрный раб, покорный злой судьбе.

Он знал, что будет главным на концерте,

Он взгляды всех приковывал к себе.

И, смутно отражаясь в чёрном теле,

Как два соглядатая, изнутри,

Из чёрной лакированной панели

Следили за маэстро фонари.

В холодном чреве вены струн набухли,

В них звук томился, пауза долга...

И взмыла вверх рояля крышка — будто

Танцовщица разделась донага.

Рука маэстро над землёй застыла

И пианист подавленно притих.

Клавиатура пальцы ощутила

И поддалась настойчивости их.

Тонули мягко клавиши вселенной,

Решив, что их ласкают, а не бьют.

Подумать только: для ленивой левой

Шопен писал Двенадцатый этюд!

Минор мажору портил настроенье,

А тот его упрямо повышал.

Басовый ключ, спасая положенье,

Гармониями ссору заглушал.

У нот шёл спор о смысле интервала,

И вот одноголосия жрецы

Кричали: "В унисоне все начала!

В октаве все начала и концы!"

И возмущались грубые бемоли,

Негодовал изломанный диез:

Зачем, зачем вульгарные триоли

Врываются в изящный экосез!

Низы стремились выбиться в Икары,

В верха - их вечно манит высота, -

Но мудрые и трезвые бекары

Всех возвращали на свои места.

Склоняясь к пульту, как к военным картам,

Войсками дирижёр повелевал,

Своим резервам - терциям и квартам -

Смертельные приказы отдавал.

Вот разошлись смычковые, - картинно

Виновников маэстро наказал,

И с пятой вольты слив всех воедино,

Он продолжал нашествие на зал.

И чёрный лак потрескался от боли,

Взвились смычки штыками над толпой

И, не жалея сил и канифоли,

Осуществили смычку со струной.

Как кулаки в сумбурной дикой драке,

Взлетали вверх манжеты в темноте,

Какие-то таинственные знаки

Концы смычков чертили в пустоте.

Тончали струны под смычком, дымились,

Медь плавилась на сомкнутых губах.

Ударные на мир ожесточились -

И зазвучал воинственнее Бах.

Уже над грифом пальцы коченели,

На чьей-то деке трещина, как нить:

Так много звука из виолончели

Отверстия не в силах пропустить.

Рояль терпел побои, лез из кожи,

Звучала в нём, дрожала в нём мольба,

Но господин, не замечая дрожи,

Красиво мучил чёрного раба.

И, зубы клавиш обнажив в улыбке,

Рояль смотрел, как он его терзал.

И слёзы пролились из первой скрипки,

И незаметно затопили зал.

И вдруг колонны сдвинулись, шатаясь, -

Лишь на упругом звуке свод парит.

Казалось, что в какой-то жуткий танец

Атланты повели кариатид.

______________________

Владимир Высоцкий