• 7 марта 2018
 
• Марта Кетро
 

Казанова: между смехом и одиночеством

У великого авантюриста и любовника Казановы не случилось единственной любви «на все времена», но была одна женщина, чей образ живет до сих пор.

Большие распутники всегда существуют в пространстве мифа, им вечно приходится придумывать легенды, сначала чтобы соблазнять, а потом оправдывать все, что они натворили. Поэтому соблазняемые вольны выбрать лишь ту или иную сказку, но никогда не смогут добиться от них чего-либо подлинного: чувств, обязательств или хотя бы долгой памяти о себе.

Всем полумифическим персонажам, о которых сообщает нам история, я предпочитаю Казанову. Дон Жуан, который мог бы составить ему конкуренцию, создавал слишком мрачную сказку. В его победах было мало веселья и много горечи для женщин, интрижки слишком часто превращались в трагедии, разрушая репутации и судьбы. Казанова же считал своим долгом делать мимолетных подруг счастливыми. Праздник мог длиться несколько ночей или часов, но был обставлен как романтическое приключение, оставляя даме чувство избранности. Казанова искренне дарил каждой ощущение уникальности — пусть ненадолго, но отдавался полностью, не позволяя небрежности даже с куртизанками.

И все же, когда речь идет о таких людях, наивно говорить о «женщине его жизни», «самой большой любви», «единственной настоящей страсти». Из полутора сотен интрижек Казановы наберется не менее десятка серьезных связей, но среди них нет «главной». Была, впрочем, одна, которую он не испортил, не обесценил и сберег на всю жизнь.

Она стала единственной женщиной, которой разрешалось над ним подшучивать. Их соединила не только страсть и романтика, но и дружба, и они много смеялись вместе

Однажды в 1749 году в Мантуе Казанова встретил женщину, переодетую в мужское платье. Она путешествовала со случайным любовником, с которым у них не было даже общего языка (он венгр, она француженка), имела короткие пшеничные волосы и очень женственное тело. После некоторых уговоров она согласилась сменить попутчика. Генриетта была на десять лет старше Казановы, но это ничего не значило. Любовь часто прячется между смехом и одиночеством, пишет биограф Казановы. Генриетту отличало едкое и слегка непристойное чувство юмора, и оба они были бродягами. Она оказалась веселой спутницей, хорошим музыкантом, способным выступить на сцене (а Казанове было важно иметь блестящую возлюбленную). И она стала единственной женщиной, которой разрешалось над ним подшучивать. Их соединила не только страсть и романтика, но и дружба, и они много смеялись вместе.

Парочка отправилась в Парму и отлично проводила там время несмотря на то, что Генриетта старалась не слишком мелькать на людях. Она была беглянкой, у которой на юге Франции остался муж-тиран. Если ее узнают, каникулы мгновенно закончатся.

У них нашлось много поводов для близости: похожие взгляды на жизнь, внутренняя свобода, естественность, а главное, отсутствие общего будущего. Очевидная конечность этой связи придавала авантюре звенящую ноту трагедии. Они занимались любовью здесь и сейчас, зная, что совсем скоро для них наступит нигде и никогда.

Генриетту узнал вельможа из свиты герцога Пармы. После непростого разговора он направил письмо ее семье. У Генриетты остался ребенок, и ей следовало вернуться, если муж пообещает приемлемые условия. Через три недели пришел ответ. Генриетте пришлось поехать в Швейцарию, а потом домой. Казанова мог сопроводить ее до Женевы, но не дальше.

Они расстались в отеле Des Balances. «В течение последних 24 часов мы могли только плакать. Генриетта не питала надежд и иллюзий. Она просила меня не узнавать о ней и сделать вид, будто я не знаю ее, если когда-нибудь встречу», — говорит Казанова в своих мемуарах.

Она написала ему записку: «Я, моя единственная любовь, вынуждена оставить вас. Не добавляйте себе горя, думая обо мне. Лучше радоваться тому, что нам удавалось быть счастливыми в течение трех месяцев подряд; немногие смертные могут сказать то же самое». И еще она нацарапала бриллиантом на оконном стекле гостиничной спальни фразу «Tu oublieras aussi Henriette» («Ты забудешь и Генриетту»). Казанова рыдал и клялся, что не забудет никогда.

Казанову ужаснуло сравнение себя теперешнего, 35-летнего, с тем сильным и влюбленным юношей

Через десять с лишним лет Казанова снова оказался в Женеве по своим таинственным кошачьим делам: поправить финансовое состояние, пообщаться с Вольтером, заодно закрутить несколько интрижек. Он бездумно глазел в окошко гостиничного номера, когда увидел на стекле буквы: Tu oublieras aussi Henriette. Нет особой мистики в этом совпадении, Des Balances был в те времена лучшим тамошним отелем для франкоговорящих путешественников. Но Казанова испытал настоящее потрясение из-за воспоминаний о потерянной любви и жуткого понимания того, что Генриетта оказалась права. Время размыло и подточило чувство, казавшееся вечным, и его самого. Казанову ужаснуло сравнение себя теперешнего, 35-летнего, с тем сильным и влюбленным юношей.

Следующее прощание с Генриеттой произошло через 22 года после первого. Казанова уже знал, кто она и где живет, но был верен своему обещанию не искать встречи и хранить тайну. И вдруг он снова получил письмо. Вышло так, что бывшие возлюбленные, будучи в Экс-ан-Провансе, оказались в одной компании, но Казанова не узнал Генриетту. Она растолстела, лишний вес изменил ее лицо, но ничего не добавилось бы к их роману, если бы Казанова разглядел под слоем плоти свою прежнюю любовь. Лучше им остаться друг для друга юными и прекрасными.

Кажется, что фраза, просуществовавшая на стекле в Des Balances до 1828 года, оказалась правдой — упустил, забыл, не узнал. Но в мемуарах Казановы Генриетте посвящены самые пронзительные страницы. И настойчивое троекратное повторение лишь подчеркнуло, что время может размыть и человека, и его память, но любовь пишет алмазом на стекле и надолго переживает самих любовников, сберегая их души.