БЫКОВ И ДОВЛАТОВ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ.

                               Иосиф Бродский и Сергей Довлатов

«У кого-то оскорблены ужасно чувства от того, что Дмитрий Быков посчитал Сергея Довлатова недостаточно великим писателем. Тоже ведь масса народа с оскорбленными чувствами. Я их в Интернете читал. Ну и что, давайте теперь за это тоже наказывать. Бессмысленно это. Чувство дело интимное и оно не подлежит всем пенитенциарным процедурам». Николай Троицкий «Эхо Москвы».

 Это, думается, в мой адрес - автора заметки «Дмитрий Быков критикует Сергея Довлатова». Троицкий, видимо, невнимательно заметку эту читал. Речь в ней шла не о критике творчества Довлатова. Сама по себе критика – дело святое: хоть Довлатова, хоть самого Быкова или Виктора Гюго. Омерзительны прямые оскорбления, партийные счеты, «гражданская война», переход на личности в том, что касается разных искусств, чем и был занят Быков в «критике» Довлатова. И дело здесь не в том, каков размер писательского дара: великий он или нет. Здесь только время судья. Дело, повторюсь, в фанатичных особенностях либерального мировоззрения, высокомерии "избранного" и обычном хамстве, недопустимом, на мой взгляд, для такого  талантливого и образованного человека, как Д. Быков.

  Вот текст, который так огорчил Ник. Троицкого:

 Писатель  Дмитрий Быков  не признает талант писателя Сергея Довлатова. При первой возможности он сообщает об этом устно или письменно. Быковские пассажи на эту тему похожи на нездоровую манию. Вот одна из характеристик Дмитрия Львовича творчества и личности Сергея Донатовича: 
"С Довлатовым произошла довольно трагическая история — говорю уже о его посмертной судьбе, ибо о жизни самого знаменитого писателя русского зарубежья и без нас написано достаточно. Довлатов в какой-то момент получил славу, явно превышавшую его литературные, да и человеческие заслуги. Это случилось, когда все эмигрантские авторы вдруг стали носимы на руках в России, только что сбросившей бремя тоталитаризма. Уехавшие стали выглядеть гениями, оставшиеся — в лучшем случае конформистами, в худшем — предателями. Бродского произвели в боги, Кушнера и до сих пор побивают им (в иных упреках так и слышится — «Зачем ты жив?!»); самоповторы и холодный рационализм позднего Бродского при этом перестали кого-либо волновать. Довлатов тоже стал выглядеть борцом, летописцем русской Америки, чуть ли не олицетворением интеллигентности и тонкости, Чеховым нашего времени — хотя там, где многие видели интеллигентность и тонкость, налицо была одна лишь нормальная мелочность, отказ от больших страстей, неспособность прыгнуть выше головы... Литература Довлатова оказалась идеальной литературой среднего вкуса для среднего класса. Так возникла его недолгая, но бурная слава: читатель проголосовал за него карманом. ..
И действительно: в русском зарубежье были писатели на несколько голов выше Довлатова — тот же Горенштейн, не говоря уж об Аксенове или Мамлееве....Но пришел Довлатов — и своими байками с сильным брайтонским акцентом, с умеренным психологическим надрывом, с несколькими точными и изящными определениями среди общеизвестных и расплывчатых истин убрал всех. И тут же стал издаваемым и переиздаваемым. По нему проводились конференции, его способ строить фразу, чтобы все слова начинались с разных букв, был возведен в перл создания, а средняя интеллигенция решительно предпочла его былым кумирам, зацитировав до полной расхожести: Довлатов идеально годился для тех времен, когда наша культура старательно стала осваивать опыт массовости, доступности".

 Причина такой неприязни не только, в обычной для писательской братии, зависти, но и в партийности Д. Быкова. Он православный либерал, хоть и еврейского происхождения. Довлатов - консерватор, верный своей еврейской половине. И, как всякий консерватор, он ненавидел кривлянье постмодерна, некий авангард в литературе, за которым не стояло ничего, кроме желания быть в литературной моде. Он и в политике не был склонен вторить разного рода модернистам-юдофобам, чем постоянно занимался и занимается Быков. Интересно, что и Бродского Дмитрий Львович, при случае, пытается лягнуть, так как Иосиф Александрович, по праву гения, ни в какой партии не состоял и от своего еврейства не открещивался.
 Омерзителен сам факт быковской критики, давно умерших, собратьев по перу. Это не попытка осмыслить и проанализировать творчество этих трагически, рано умерших, больших талантов в русской литературе. Это сведение счетов с художниками, не пожелавшими плыть в русле гнилых догм современного либерализма.
 Хотел бы уточнить, что такое партийный фанатизм либерализма, замешанный на обычной юдофобии: 

«Пора назвать вещи своими именами: никакая иудео-христианская цивилизация (и уж тем более культура) не воюет в лице Израиля с антицивилизационным и ужасным арабским миром. Воюют два ближневосточных народа, одинаково жестоковыйных и непримиримых. Да, на многих из тех, кто воюет с израильской стороны, лежит налет той самой христианской культуры, которая для меня свята. Они свободно цитируют Бродского и Мандельштама, а также дружат с компьютером. Но этот налет цивилизации не делает их менее жестоковыйными — напротив, такая мимикрия в чем-то даже более опасна».

«…Просьба к этим людям у меня ровно одна: не надо мне доказывать, что они защищают мои ценности. Не надо называть эти ценности иудео-христианскими. Не надо устанавливать связь между будущим Израиля и Европы».

 Это Быков.

" Кнессет принял важное решение об аннексии Голанских высот. Решение Кнессета вызвало единодушное осуждение большинства мировых правительств. В том числе и правительства США. Все это порождает довольно грустные мысли. Я уже говорил, поведение государства и поведение человека - сопоставимы. Самозащита и обороноспособность - понятия адекватные. Разница в масштабах, а не в качестве.

Попробуем взглянуть на это дело с житейской точки зрения. Я учился в послевоенной школе. К тому же - в довольно бандитском районе. Времена были жестокие. Окружающие то и дело пускали в ход кулаки. Меня это не касалось. Я был на удивление здоровым переростком. А теперь вообразите хилого мальчишку, наделенного чувством собственного достоинства. К тому же - еврея в очках. Да еще - по фамилии Лурье.

Лурье приходилось очень туго. Местная шпана буквально не давала ему прохода. Раза три Лурье уходил домой с побитой физиономией. На четвертый раз взял кирпич и ударил по голове хулигана Мурашку. Лурье выбил ему шесть зубов "от клыка до клыка включительно". (Так было сказано в милицейском протоколе.) Я знаю, что драться кирпичом - нехорошо. Что это не по-джентльменски. С точки зрения буквы Лурье достоин осуждения. Но в сущности Лурье был прав.

От Израиля ждут джентльменского поведения. Израилю навязывают букву международного права...

Я вспоминаю семьдесят третий год. Мы служили тогда в журнале "Костер". Однажды Лосев (нынешний дартмутский профессор) раздобыл карту Ближнего Востока. И повесил ее в холле комсомольской редакции. Я взглянул и ужаснулся. Микроскопическая синяя точка. Слово "Израиль" не умещается. Конец - на территории Иордании. Начало - в Египте. А кругом внушительные пятна - розовые, желтые, зеленые.

Есть такая расплывчатая юридическая формулировка - предел необходимой самообороны. Где лежит этот злополучный предел? Нужно ли дожидаться, пока тебя изувечит шайка бандитов? Или стоит заранее лягнуть одного ногой в мошонку? Казалось бы, так просто. Тем не менее прогрессивное человечество с дурацким единодушием осуждает Израиль. Прогрессивное человечество требует от Израиля благородного самоубийства". Это Довлатов.
 Не вижу здесь партийности, национализма, сионизма, предвзятости. Просто здравый смысл порядочного человека. Думаю, именно это, а не творчество Довлатова, так не нравится Д. Быкову.