ДЕТИ ЛЮДОЕДОВ

 Дан Барон – еврей, академик и психолог. В 1985 году этот человек поместил во многих газетах ФРГ странное объявление:

 «Центр по изучению исторического наследия обращается к лицам, чьи родители состояли в СС или принимали активное участие в преследовании и истреблении людей в годы гитлеровского режима с просьбой связаться с Центром». Далее следовал адрес и телефон Барона.

 Ученый – психолог точно выбрал время. Он и прежде догадывался, что бывшим наци хочется выговориться, «засветиться», дать о себе знать. Он понимал, что послевоенная, антифашистская пропаганда выработала в этих людей комплекс неполноценности, и теперь многие из них рискнут на покаяние или попытку психологического реванша.

 Но Барон и представить себе не мог, что на его объявление первыми откликнуться дети самых видных нацистов.

 49 детей лидеров рейха откликнулись на его объявление. Ученый получил 49 подробных интервью и составил из них потрясающую книгу «Наследие молчания». В первой книге он использовал лишь 13 бесед. Остальные, надо думать, будут обработаны со временем и помещены в очередную книгу Барона.

 Многие полагали и полагают, что нет нужды тревожить тени зловещих призраков. Хорошо бы забыть весь тот ужас, который обрушился на мир в ХХ веке. Сама героика войны пропагандировалась неоднократно. Романтика побед, пусть и кровавых, входила в обязательное меню пропагандистских шоу всех стран – союзников.

 Чудовищная изнанка войны с нацизмом: запредельное безумие геноцида, крах всех моральных устоев человечества – привлекала внимание немногих. Изнанка эта противоречила общепринятому сознанию, основанному на догмах линейного прогресса в гуманитарной и технической сфере. Человек отказался увидеть в себе зверя, «волосатую обезьяну» - по определению Аркадия Стругацкого.

 Большая часть нацистских архивов была вывезена из Германии в СССР. Архивов этих было так много, что не хватало площадей, годных для их содержания.

 В Москве, в Ясенево, рядом с домом, где я жил, стояла заколоченная наглухо церковь Казанской Божьей матери, памятник архитектуры 17 века, семейный храм владельцев усадьбы Узкое. Так вот,  все пространство этой церкви было занято стеллажами до самых сводов, а на стеллажах покоились огромные фолианты. Из оконца, сквозь проржавевшую решетку и мутное стекло, можно было различить свастику на многих корешках и надпись готическим шрифтом: « Архив Кенигсберга». Что находилось в глубине церкви, в холоде и сырости, не знаю. В один из весенних дней 1989 года этот храм очистили от архива и передали православной церкви.

 Этим годом можно датировать и некоторый допуск к архивным материалам, прежде  недоступным.

 Вот один из любопытнейших документов, опубликованный историком и публицистом  Н. Зеньковичем, имеющий непосредственное значение к теме этих заметок.

 « В ЦК КПСС.

В феврале 1946 г. в г. Магдебурге (ГДР) на территории военного городка, занимаемого ныне Особым отделом КГБ по 3-й армии ГСВГ, были захоронены трупы Гитлера, Евы Браун, Геббельса, его жены и детей. В настоящее время указанный военный городок, исходя из служебной целесообразности, отвечающей интересам наших войск, командованием армии передается немецким властям.

 Учитывая возможность строительных или других земляных работ на этой территории, которые могут повлечь обнаружение захоронения, полагал бы целесообразным произвести изъятие останков и их уничтожение путем сожжения.

 Указанное мероприятие будет произведено строго конспиративно силами оперативной группы Особого отдела 3-ей армии ГСВГ и должным образом задокументировано.

                        Председатель Комитета госбезопасности Андропов».

 В левом углу резолюция «Согласен» Л.И. Брежнев.

 В больницах люди ведут себя с особой откровенностью. Однажды, в туалете- курилке одной из центральных клиник Москвы, услышал рассказ немолодого, мрачного человека. Помню, был он совершенно лыс и говорил в пространство, будто ни к кому не обращаясь. Но слушали его товарищи по палате с предельным вниманием.

-         Точное место, где Гитлер похоронен, было известно, - говорил рассказчик. - Мы над ним палатку поставили. Ночью вырыли ящики с костями и отвезли в закрытом грузовике  в местечко одно, кажется Буш, на полигон танковый. Там все и сожгли, а пепел я лично собрал по приказу и спустил в канализацию.

-         Там только Гитлера кости были? – шепотом спросил кто-то.

-         Не знаю, - нехотя ответил лысый. – Много было костей… Говорили, и Геббельса там похоронили с женой и детьми.

 Честно говоря, решил тогда, что рассказ этот – обычная больничная байка, основанная на неуемной фантазии. Только когда прочел этот документ, за подписью Андропова, понял, что не врал тот человек в курилке. Нет могилы Гитлера и Геббельса. Председатель КГБ и Брежнев лишили настоящих и будущих  фанатов нацизма места поклонения своим идолам.

 У Гитлера детей не было. Обезумивший Геббельс уничтожил все свое семейство. Он отравил всех, кроме пасынка, сына Магды Геббельс от первого брака. Харальду Квандту повезло. Он не был в Берлине в апрельские дни 1945 года. Геббельс направил пасынку письмо, преисполненное пафоса:

 « Перед тобой в будущем стоит только одна задача – показать себя достойным той тяжелейшей жертвы, которую мы собираемся и исполнены решимости принести. Я знаю, что ты это сделаешь. Не допусти, чтобы тебя сбил с толку шум, который поднимется во всем мире. Ложь в один прекрасный день рухнет, и над ней снова восторжествует правда. Это будет час, когда мы будем стоять над всем чистыми и незапятнанными, такими, какими всегда была наша вера и наши стремления».

 Какую правду имел в виду «чистый и незапятнанный» доктор Геббельс. Какие откровения он завещал своему взрослому пасынку и германским детям. Вот один образец. Подобных статей Геббельс напечатал множество. Привожу характерный отрывок из передовицы в газете «Рейх»: « Разве евреи – тоже люди? Тогда тоже самое можно сказать о грабителях – убийцах, о растлителях детей, сутенерах. Евреи – паразитическая раса, произрастающая, как гнилостная плесень, на культуре здоровых народов. Против нее существует только одно средство – отсечь ее и выбросить. Уместна только не знающая жалости холодная жестокость! То, что еврей еще живет среди нас, не служит доказательством, что он тоже относится к нам. Точно также блоха не становится домашним животным только от того, что она живет в доме».

 Удивительно, как террор, самоубийство и юдофобия связаны воедино. Зло существует по одним законам. Точнее, по одному закону – закону смерти. Нынешние  враги народа Торы  – достойные дети и ученики Геббельса.

 Дан Барон и не надеялся, что значительная часть нацистских преступников оставила на земле своих генетических, а не идейных, потомков. Но именно прямая родня фашистской верхушки и отозвалась на его призыв.

  Нет, чаще всего могил, этих двуногих существ, но живы дети, а вместе с ними и память. Память разная, но она жива. Вот портрет этой памяти и попробовал нарисовать Дан Барон.

 Борман не любил оставлять следы. Его крайне редко фотографировали. При виде кинооператора Борман пытался спрятаться за спины других лидеров. Но однажды это ему не удалось. Бормана сняли на дне рождения одного из своих детей. В тот год папашу окружали только шестеро потомков. Гитлер и Борман гладили милых, белокурых  деток по головкам. Видел эту хронику, работая над фильмом о Гитлере.

 Всего у Бормана было 9 детей. И все они остались живы после войны . Как, впрочем, я убежден в этом, и сам многодетный отец.

 Человек, в руках которого была большая часть партийной кассы нацистов, не мог погибнуть. Человек, владеющий самой подробной картотекой партийных кадров рейха, просто не имел никакого права оставить такое большое, и необходимое многим, наследство без хозяина. Борман был нужен американцам и русским, но прежде всего он был необходим армии нацистов, стремившихся обеспечить свое безбедное существование и после поражения в войне.

  Конец апреля 1945 года. Агония в бункере Гитлера. Время сведения счетов и откровений. Вильгельм Бургдорф – один из военных адъютантов Гитлера пьян, рядом с ним трезвый Борман. Бургдорф смотрит на него с ненавистью. Он говорит:

-         Миллионы людей были принесены в жертву, пока вы, вожди партии, обогащались за счет собственной нации. Вы пировали, сколотили огромные состояния, награбили имущества, купались в богатстве, обманывали и угнетали людей. Наши идеалы, наши моральные устои, наша вера, наши души были втоптаны вами в грязь. Человек для вас был ничем иным как инструментом вашей ненасытной жажды власти. Вы истребили германскую нацию. Это ваша вина!»

 Думаю, этот идеалист-фашист говорил не так складно, как повествует об этом Джеймс Макговерн, автор книги о Бормане, но представляет особый интерес не филиппики адъютанта, а мягкий, вкрадчивый ответ самого рейхслейтера:

 - Мой дорогой друг, вы не должны обобщать. Даже если другие обогатились, то не следует обвинять в этом меня. Я клянусь всем, чем угодно, что я остался в стороне от этого».

  Нет, Борман не был  «серым кардиналом». Он был совершенно «бесцветным кардиналом» Гитлера, даже прозрачным, почти невидимым кардиналом.

  Историк Тревор-Ропер, в 1962 году, обозначил ситуацию с Борманом наиболее точно: «Борман остается в подвешенном состоянии, мертв он или жив: возможно, сейчас его судьба неопределенна даже более, чем прежде».

 Знаменитый охотник за нацистами Симон Визенталь писал так: « Он хорошо защищен. Ни одна страна не захочет повторения истории с Эйхманом. Борман однажды умрет, и награда в 100000 марок ( назначенная правительством Западной Германии) никогда не будет выплачена. Смерти деньги не нужны».

 «Серого кардинала» Гитлера неоднократно пытались похоронить. Его «останки» находили часто. Но и живого Бормана встречали не реже. Самая устойчивая легенда о смерти Бормана проста:  в 1973 году франкфуртская полиция сделала официальное заявление: останки, найденные в Берлине, принадлежат Борману. Скелет  был найдет случайно, во время земляных работ.

 Мир охотно принял эту весть. Справедливость, как будто, еще раз восторжествовала: величайший преступник не смог спастись из осажденной столицы Рейха. Пожалуй, единственные, кто не согласился с выводами экспертизы, были дети Бормана.   

 В этой связи крайне интересен разговор Барона со старшим сыном 

Рейхсляйтера. Он сказал: « На останках, которые предъявила полиция, отсутствовали какие-либо признаки травмы, о которой мы знали ( а представители прокуратуры – нет) и которую наш отец получил как раз перед войной. Тогда он упал с лошади и сломал ключицу. Патологи уверяли нас, что отметина неизбежно должна была сохраниться на скелете, сколько бы после этого не прошло времени. Представители прокуратуры во Франкфурте сообщили мне, что изучены более четырех тысяч дел по следам пропавшего. Видно им это все надоело, и они устроили политические похороны».

  В политических похоронах нацизма нуждалась тогда вся Германия. Прошлое не вернется. Все эти ужасы нацизма были случайным, обидным сном. Трибунал в Нюрнберге подвел черту под позорным прошлым немцев.

 Но дети Бормана не желали формальных похорон. Им хотелось думать, что отец их спасся и, кто знает, может и дожил до глубокой старости. Одному из свидетельств, по словам Барона, они особенно верили.

 Член довоенного парламента Пауль Хесслайн хорошо знал Бормана. Он утверждает, что встретился с тремя наездниками на границе Чили в пятидесятые годы и узнал в одном из них Бормана. Он даже услышал, как бывший второй человек рейха произнес: « Кто это был, не Хесслайн?»

 «Живым» Борманом кормилось не одно поколение журналистов и писателей. Тайна его исчезновения ( работы на КГБ, на английскую разведку МИ-6, на американцев) была в русле послевоенной идеологической разработки последствий Второй мировой войны.

 Борман стал этаким, зловещим графом Монте – Кристо. Одно ясно, если и уцелел этот военный преступник, то  среди таких, как  Буркгдорф, он не жил, а прятался среди обычных циников и негодяев, для которых любая идея – всего лишь способ  обогатиться. Те из фашистов, для кого власть была превыше всего, жизнь потеряли вместе с властью. Остались целы, как правило, те, кто молился только одному идолу – деньгам.

 Но дети, подростки, дети людоедов, как выжили, как жили они?

 Рассказывает Кристофер Крейтон – автор версии о том, что Борман был похищен британцами и долгие годы работал на английскую разведку.

 Крейтон пишет, что в феврале 1956 года он приехал в Баварию и там встретился с Герхардом Борманов, одним из сынов «серого кардинала».

 Встреча была обставлена культурно, по западным образцам: с адвокатом семьи Борманов и переводчиком. Беседовали очень дружески, сердечно. Жена Герхарда угощала присутствующих кофе, да и внук Мартина Бормана внимательно слушал рассказы о своем «великом» деде.

 Семья была убеждена, что Борман погиб в апреле 45. Но Крейтон сумел убедить детей и внуков, что Борман спасся и работал на МИ-6. Это очень понравилось сыновьям Бормана. И общее настроение, как свидетельствует Крейтон, стало приподнятым и гораздо более открытым.

 Вот тогда и узнал гость много разных, удивительных подробностей, описанных в его книге.

 Перед вами пересказ исповеди Мартина Бормана – младшего: « В детстве я был заядлым нацистом, активистом гитлерюгенда. Отцом гордился без меры. Я был любимым крестником самого фюрера. И вдруг все кончилось. Страшное поражение, самоубийство Гитлера. Многие дети видных нацистов сходили с ума. Кто-то стрелялся вместе с родителями, кто-то находился в настоящем шоке. В день известия о крахе я находился в группе детей крупных чиновников секретариата. Помню эту цифру: восемь подростков и юношей покончили в тот день жизнь самоубийством.

 Мне тогда исполнилось 15 лет. Меня не арестовали, не допрашивали. Я учился в элитарной школе, расположенной в предместье Берлина. В конце апреля за мной приехали и отвезли в деревенскую гостиницу в Тироле. Помещение было очень тесным. Повернуться негде было. Мы чувствовали себя, как в тюрьме. В два часа ночи, первого мая, получили известие о смерти Гитлера. Все молчали, но те, кто был вместе со мной, один за другим выходили на улицу. За человеком закрывалась дверь, а потом  звучал выстрел. Я говорил, что насчитал восемь хлопков, а потом увидел восемь трупов во дворе.

 Мне кто-то дал пистолет. Я понял, что настала моя очередь, и вышел на улицу. На бревнах сидел какой-то мальчишка из местных. Я сел рядом с ним. И вдруг я стал слышать и видеть мир вокруг. Воздух был напоен ароматом трав. Пели птицы, даже как-то оглушительно пели. Светило солнце и небо было таким голубым, каким оно бывает только в горах.

 Мальчик сказал что-то о таянии снегов в этом году, но и о том, что реки теперь уже не выйдут из берегов. Он так и сказал, что сейчас бояться нечего.

 И я вдруг понял, что не смогу пустить себе пулю в голову. Но выздоровел я не сразу. В деревню пришли какие-то люди и сказали, что они создают отряд сопротивления «Верволь» ( «Оборотень»). Я решил примкнуть к ним и сражаться за Рейх. Помню, даже предложил отравить все продукты в округе, чтобы отправить на тот свет захватчиков. Я хотел отомстить за гибель того мира, в котором жил так счастливо.

 И тут меня вторично спас Бог. Я ушел с теми людьми в лес, но по дороге свалился оттяжкой болезни. Меня оставили на попечение крестьянина Кверлейтера. В семье этого человека понятия не имели, кто я такой. Но они все относились ко мне, как к собственному сыну. Выздоравливая, я увидел совсем другой мир: простой, добрый, сердечный. Мир людей, верящих не Гитлеру, Геббельсу или моему отцу, а Богу.  Я с детства ненавидел иудаизм и его порождение – христианство, особенно католицизм. Помню, как мой отец, называл апостолов еврейскими ублюдками. Я верил в это, но люди труда в чистом воздухе гор обратили меня в иную веру. В 1950 году я стал священнослужителем - католиком. И в этом же году предстал в облачении перед моими сестрами и братьями.  Я испугал их своим видом. Мы все боялись отца, и были уверены, что он жив и накажет меня незамедлительно любым, ему доступным, способом. Все сочли мой – предательством памяти отца.

 Я, если честно, в тот момент тоже испытал страх. Вспомнил, как однажды получил от отца сильнейшую затрещину. Мне тогда показалось, что моя челюсть треснула. Однажды меня зачем-то вызвал фюрер, и я сделал ошибку в приветствии: вместо «хайль, мой фюрер!» произнес: « Хайль Гитлер, мой фюрер!» Отец стоял рядом и на мою оплошность отреагировал стремительно. Иногда я думаю, не с этой ли оплеухи начался путь моего выхода из нацистского гипноза.

 Двадцать лет я был священником- миссионером в Африке. Во время гражданской войны в Заире меня арестовали, жестоко пытали, выведывая то, о чем я не имел никакого представления.    

 В 1971 году я решил освободиться от обета священника. Женился, стал преподавать религию и древние германские языки. К неонацистской идеологии отношусь крайне отрицательно.

  Вот еще несколько судеб детей из «коллекции» Барона.

 Вольф Гесс, сын одного из лучших друзей Адольфа Гитлера и его заместителя по партии – Рудольфа Гесса, регулярно посещал своего отца, осужденного на пожизненное заключение, в тюрьме Шпандау,  где этот нацистский преступник был единственным заключенным. После загадочной гибели Гесса  здание тюрьмы сравняли с землей, чтобы не стало оно объектом поклонения неофашистов.

 Вольф Гесс не считал отца преступником. Он сказал Барону:

-         Будь мне 20 лет в 20 -ом году, я бы поступил точно также, как мой отец.

 Дети главного гестаповца рейха тоже отдали дань памяти отцу. На одном из кладбищ Берлина можно встретить надгробье с надписью: «Наш дорогой папочка Хайнрик Мюллер. Родился 28.04.1990. Погиб в Берлине в мае 1945».

 Неважно, кто лежит под этим надгробьем. Детям важно было отдать дань садисту-отцу. Установлено, практически неопровержимо, что Мюллер благополучно пережил крушение рейха, долгие годы скрывался в Аргентине, а потом «дорогой папочка» был похищен и работал в Москве на КГБ.

 К чему я затеял этот разговор о детях видных нацистов? Убежден, что «избранность» еврейского народа заключена в том, что он обречен на  в о с п и т а н и е, часто строгое и даже жестокое. В то время,  как многие другие народы нуждаются в  п е р е в о с п и т а н и и. В этом, как мне кажется, и состоит трагедия нашего бытия, возможность самоубийства человечества и тезис, что появление «двуногих без перьев» есть ошибка эволюции.

 Фридрих Ницше писал  в начале века ХХ: « Я не встречал ни одного немца, кто бы хорошо отзывался об еврее».

 Возможно, опыт великого философа был несколько ограничен, но в любом случае становится понятным, почему именно в Германии юдофобия стала национальной идеей.

 К слову, сталинизм жив и возвращается в Россию еще и потому, что сын Берии Серго считает своего отца благороднейшим, честнейшим и чистейшим человеком. А внук откровенного негодяя – Молотова – активно занимается политикой и чтит своего деда, как достойного представителя человеческого рода. Читатель сам без труда дополнит список подобных детей и внуков.

 Сложен, мучителен процесс перевоспитания. Случай с  Мартином Борманом–младшим, скорее, исключение из правил. Отказ от своих предков, какими бы не были они, необыкновенно труден. И чем порочней, омерзительней корни рода человека, тем больше он склоне верить мифу о своих предках.

 Мифу, согласно которому, заурядные людоеды принадлежат к отряду травоядных. И во всех бедах человечества виноваты чужие отцы, чужие деды и….  чужие народы.