ЖАБОТИНСКИЙ: В БОРЬБЕ ЗА ИЗРАИЛЬ

Владимир Жаботинский: в борьбе за Израиль

16.10.2015

Он призывал евреев не растворяться в чужой культуре и настаивал на изучении молодежью иврита. Он выступал за создание единой еврейской армии, которая могла бы оказать давление на арабов и отстоять право евреев на отдельное государство. Он вновь учил еврейский народ умению сопротивляться. Его взгляды не находили понимания среди современников, но история оставила его имя в памяти людей навсегда. 18 октября исполняется 135 лет со дня рождения истинного сиониста, революционера и публициста Владимира Жаботинского.

Порой в мире рождаются личности, охарактеризовать жизнь которых в русле одной идеи или мысли не представляется возможным. Своей жизнью они вносят такой вклад в развитие мира, что бывает сложно представить, каким бы он был без их участия. Они, как правило, не находят должного понимания среди своих современников, но история доказывает, что они, почувствовавшие необходимость перемен, посвятившие жизнь тому, чтобы донести верную идею до умов, остаются в памяти людей навсегда. 18 октября 1880 года в Одессе родилась именно такая личность – Зеэв Жаботински – «неповторимый и единственный в своем роде в истории еврейского народа». Так охарактеризует его французский политик и писатель Анатоль де Монзи.

Он был младшим сыном в семье. После смерти отца в 1886 году мать, преодолевая все трудности, смогла дать достойное образование своим детям. Еще подростком Жаботинский начал писать романы и стихи, а его способность к языкам просто поражала: он овладел итальянским, английским, немецким и французским, знал латинский и древнегреческий, которые изучали по школьной программе, и конечно же, иврит. Правда, школу ему пришлось бросить, потому что нужно было помогать семье.

Тем не менее по рекомендации друзей покойного отца, со своим блестящим даром к языкам он сразу же был назначен иностранным корреспондентом газеты «Одесский листок». Как вспоминал сам Владимир Жаботинский, он «был в то время далек от еврейской культуры и традиции, даже не подозревал об их существовании». Но по дороге в Швейцарию в качестве корреспондента «Одесского листка» Жаботинский побывал в Галиции и Венгрии, где впервые увидел еврейское гетто во всей его нищете, нужде и беззащитности. Можно предположить, что именно эти впечатления и заставили его встать через годы на собрании эмигрантов-революционеров в Берне и произнести свою первую политическую речь, в которой он объявил себя сионистом. Тогда, руководствуясь лишь эмоциями, Жаботинский произнес пророческое предсказание, что конец еврейству в изгнании «положит новая резня Варфоломеевской ночи» и что «единственным решением еврейского вопроса является эмиграция в Эрец Исраэль». Через 36 лет, за три года до начала гитлеровского «окончательного решения еврейского вопроса», Жаботинский призовет покончить с галутом (изгнанием. – Прим. ред.) путем массового переселения в страну отцов.

Но тогда его мало кто послушал, как, впрочем, не будут слушать его серьезно еще много раз. То, к чему он впоследствии призывал и сторонником чего являлся, было воспринято многими современниками как нечто абсолютно неприемлемое. Пожалуй, доступней всего суть его идей уже после его смерти озвучит Бенцион Нетаньяху, историк и отец нынешнего премьер-министра: «В древние времена мы были народом, отличавшимся своей особой стойкостью. Мы не допускали, чтобы нас оскорбляли, а тем более угрожали нашему существованию, лишали свободы или покушались на наши самые священные права без того, чтобы мы ответили решительным сопротивлением. Достаточно упомянуть наше решительное противодействие попыткам порабощения нас древними империями, затем империями эллинистической и римской. Но постепенно это явление исчезало, …отсутствие готовности сопротивляться силой превратилось с течением времени в идеологию. Жаботинский не разделял этой идеологии. Он учил, что если мы хотим дожить до того дня, когда сбудется мечта пророка Исайи и наступит всеобщий мир, нам необходимо выстоять в борьбе с хищниками и для этой цели пользоваться и когтями, и зубами, а если их нет у нас, то необходимо их отрастить. Жаботинский понимал, что политика – это область силовых испытаний, в которой господствуют законы власти и подчинения: или ты их признаёшь и действуешь в соответствии с ними, или же тебя покоряют и подавляют. Тот, кто садится за эту игру, обязан изучить ее законы и правила. Величие Жаботинского состоит в том, что он произвел революцию, внеся идею сопротивления в наше мышление, нашу мораль и наше восприятие себя народом среди народов. Он учил наш народ, забывший, что такое сопротивление, науке и умению сопротивляться».

Мысль о сопротивлении зарождалась в юном Жаботинском постепенно. Возможно, этому также способствовало и его пребывание в Италии, куда осенью 1898 года он был направлен корреспондентом. Одновременно Жаботинский учился на юридическом факультете Римского университета, где, изучая историю Италии, он досконально познакомился с влиянием восстания Гарибальди и борьбы Мадзини на дальнейшую судьбу этой страны и ее народа. Он восхищался ими.

Возвратившись в Одессу в 1901 году, сравнивая две страны и имея свой взгляд на происходившее вокруг, он становится ведущим фельетонистом на юге России, чем навлекает на себя подозрения царской охранки и, как следствие, провоцирует этим последующий арест. Правда, уже через семь недель его освободили, но за непродолжительное время в заключении он успел поразмыслить над многим. Последующие прокатившиеся по России погромы 1903-1904 годов пробуждают его до этого дремавшее еврейское самосознание. Он становится одним из лидеров первого в истории российского еврейства отряда самообороны, разворачивает активную деятельность по сбору денег на закупку оружия для своего отряда. Тогда Одессу участь погромов миновала, но в апреле 1903-го он бушевал в Кишиневе. Погром настолько потряс Жаботинского, что он вступил в движение национального возрождения, так начиная свои первые активные шаги в деятельности сионистской организации.

Там он особо гневно выступает против ассимиляции, будучи глубоко убежден, что попытка раствориться в чужой среде, чужой культуре обречена на провал, что и находит отражение в его пьесе «Чужбина». Жаботинского избирают делегатом Шестого сионистского конгресса в Базеле – последнего конгресса, в котором участвовал основоположник политического сионизма Теодор Герцль, которого он услышит в первый и последний раз. Но этого будет достаточно, чтобы осознать необходимость своего участия в политической жизни.

К слову, участие в политической жизни Жаботинский никогда не брал за основу достижения личных интересов. Всегда на жизнь и на хлеб он зарабатывал журналистикой и писательской работой. Шаг за шагом Жаботинский становится ведущим публицистом и теоретиком русского сионизма. В своих работах он всегда придавал особое значение еврейскому воспитанию молодежи, считая важнейшим аспектом национального возрождения приобщение к ивриту. Вот почему вскоре он основал книгоиздательство «Тургеман» («Переводчик». – Прим. ред.) и стал переводить на иврит лучшие образцы всемирной классической литературы.

В годы Первой мировой войны он был убежден в необходимости создания единой национальной военной единицы из разбросанных среди чужих армий еврейских солдат. Ведь после ее окончания, по его словам, «будут прислушиваться только к требованиям тех из них, которые принимали участие в войне». Все годы его последующей деятельности были направлены лишь на одно – донести до тогдашнего большинства необходимость изменить свои взгляды, понять, что выход на войну и сопротивление для еврейского народа – неизбежны. Главной же целью всегда было и оставалось «создание еврейского государства», и каждый из дней жизни Жаботинского был направлен именно на это. Начав свою борьбу за свободу и землю для еврейского народа, он никогда ее не завершал вплоть до самой смерти. Она настигла его 4 августа 1940 года в США, где Жаботинский, выступая с призывом к созданию еврейской армии для участия во Второй мировой войне, внезапно почувствовал недомогание прямо на трибуне во время своей речи.

В своем завещании Жаботинский распорядился похоронить его «в том месте, где его настигнет смерть, а впоследствии перенести останки в независимое Еврейское государство лишь по постановлению его правительства». Он не дожил до момента его провозглашения, но в том, что еврейское государство будет создано, никогда не сомневался. Его посмертная воля будет выполнена лишь в 1964 году: прах перевезен и захоронен на горе Герцля в Иерусалиме. Тогда, когда всё же пришло понимание «большинством» его идей. Идей, в которых он призывал посмотреть на жесткий, а порой и жестокий современный мир трезвым взглядом. Когда стало очевидно, что политическая крепость стены, оберегающей его народ, должна быть защищена стеной не менее действенной, военной.

Алексей Викторов

JEWISH.RU