СОН РЕБЕНКА рассказ

 Знаю, что будет вскоре: покой, прохлада, осенний парк и полноводная река. Все это называется странным словом «отпуск». Я туда  о т п у щ е н - в покой, прохладу и тишину. А еще – в мир без войны, ненависти, агрессии, насколько он возможен такой мир.

 К телевизору отпущен, где в новостях ровно пять минут занимают политические события, а остальное - местные сообщения экологического порядка и репортажи о новостях культуры.

 Полчаса до аэропорта и 180 минут лета – вот и все, что отделяет меня от аллеи вязов в осеннем парке.

 Спасибо ребенку. Младенец готовит нас к перемене участи. Он спит в машине. Спящего хранит специальное кресло. Ребенок склонил головку набок, прижавшись розовой щекой к ремню безопасности.

 Машина продвигается в пространстве на скорости 100 километров в час.

 Дома, деревья, редкие прохожие – все это проскакивает мимо, не задерживаясь, не застревая в памяти.

 Ребенок спит.

 Мы говорим о суетном и необходимом. Нервничаем, потому что предстоит разлука. Мы терпимо и даже любовно относимся друг к другу. Впереди расставание и от этого наши чувства еще нежнее. Мы испытываем что-то, вроде комплекса вины перед теми, кто нас провожает.

 Мы улетаем в мир и прохладу. Они остаются в хамсине и войне. Мой сын с автоматом, а дочь- солдатка за рулем военной машины.

 Мы же, старики, отпущены на волю, а потому все-таки возбуждены сверх меры и говорливы. Ребенок не слышит взрослой речи. Время сна, и он спит. Нервы ребенка в полном порядке. Он не знает злых, глупых и жестоких снов. Ребенок убежден, что все слова, произносимые людьми, ласковы и спокойны. Слова речи взрослых в машине не пугают ребенка.

 Он спит.

 Мы любим спящего в машине, но нам, в глубине души, не хочется, чтобы ребенок спал. Нам на прощание нужна радость от этого существа. Нам хочется тормошить его, целовать и слушать, потому что в речи ребенка нет ничего, кроме надежды на мир и покой.

 Но ребенок спит, а спящий младенец – это святое. Положено при всех обстоятельствах хранить сон ребенка. Глупая, непростительная жестокость разбудить его только потому, что нам мало видеть его спящим и счастливым.

 Непредсказуем и зол мир вокруг. В любой момент люди могут начать грабить и убивать друг друга. Шум двигателя и наши голоса не способны разбудить ребенка, но взрывы и вопли страдания вот уже много тысяч лет жестоко будят спящих младенцев.

 В каждом прерванном сне чистого существа – победа силы зла и разрушения. Мы знаем об этом, улетая в отпуск, и безмолвно молимся о спящем ребенке…

 Мы обгоняем платформу, на которой, как памятник, высится танк. Эту тяжелую, страшную машину поставят возле зловещей пещеры, из которой в любую минуту могут выползти люди, способные не только разбудить ребенка, но и убить спящего….

 Скоро, в отпуске, мы, перед входом в магазин, будем по инерции браться за молнии и замки сумок, но там никто не станет подозревать нас в злом умысле, и мы быстро привыкнем к миру, как и  привыкнем к полноводной и чистой реке, под смешным, «местечковым» именем ВАХ.

-         Вах! Какая нас ждет река, на берегах которой сидят рыболовы, отпускающие пойманных лещей обратно в реку…

 На въезде в аэропорт длинная очередь автомобилей. Идет строгая проверка. Полиция, военные с автоматами.

 Темнокожий полицейский наклоняется к нашей машине. Он видит спящего ребенка, и суровое лицо военного человека становится мягким и женственным.

 Он выпрямляется и машет рукой. Нельзя задерживать машину, в которой спит ребенок.

 Нельзя будить его и в минуту прощания. Мы только прижимаемся губами к его головке. Мы делаем это бережно, осторожно.

 Ребенок спит, а над аэропортом грохочущее небо. Реактивные самолеты взлетают один за другим, и рвут пространство в клочья. Ребенок остается вне грохочущего мира, в мире спокойных снов.

 Он улыбается своим снам. Собственно, это и есть мир. Не голубь с оливковой ветвью в клюве, за появлением которого маячила не только гора Арарат, к которой пристал Ковчег с семейством Ноя, но и вся история человечества, пропитанная жесткостью, несправедливостью и кровью.

 Спящий ребенок – вот единственно возможный символ настоящего мира.

 Наш спит в машине, исполняя самую свободную и самую радостную работу в жизни. Его отпуска из неволи еще впереди. Его знание общества, построенного людьми, в будущем. Он спит под грохочущим, разодранным в клочья, небом аэродрома.

 Мы оставляем его спящим. Так хочется, чтобы встретил нас этот ребенок через три недели отпуска, повзрослев на тысячу лет.

 Встретил улыбкой, в которой будет и любовь, и высшее знание, и мир, и надежда.
                                 2001 год.