Применение силы внешней властью либо самоконтроль изнутри. Недельная глава «Шофтим»
Летом 2011 года мы наблюдали уличные бунты в Лондоне и Манчестере, а также в ливийском Триполи. На первый взгляд между событиями в Британии и Ливии не было ничего общего. В Лондоне бунтари вооружились камнями, а в Триполи — автоматами. В Ливии вознамерились свергнуть тирана, а в Лондоне — разжиться дорогой одеждой и плазменными телевизорами. Но одна общая черта была: бунт и есть бунт. Все это наглядно напомнило слова Джона Мейнарда Кейнса: цивилизация — лишь хрупкая тонкая корка над бездной хаоса , слегка нажми — вмиг рассыплется.
Через призму британских и ливийских бунтов, таких несхожих между собой, мы можем по-новому взглянуть на уникальный политический проект, осуществленный Моше в недельной главе «Шофтим» и в книге Дварим в целом.
Почему толпа поднимает бунт? Если ответить в двух словах: «Да потому что может». В 2011 году мы наблюдали, какое гигантское влияние оказали смартфоны, интернет-мессенджеры и соцсети. Казалось, они никак не могут быть двигателем политических перемен, но именно эту роль они сыграли на Ближнем Востоке, в одной стране за другой: вначале в Тунисе, затем в Египте, Ливии и Сирии. Последствия произошедшего придется разгребать еще много лет. В Великобритании, хоть и по абсолютно иным причинам, эти гаджеты и технологии сходным образом стали мотором яростных и диковинных уличных бунтов.
Благодаря высоким технологиям толпы могут мгновенно стекаться в одну нужную точку. Как нам известно на горьком опыте, толпа ведет себя взбалмошно, вовлекая в свой водоворот самых разных людей. В результате некоторое время царит хаос, ведь полиция и армия застигнуты врасплох. Аналогичная ситуация после греха с золотым тельцом описана в Торе: «Моше увидел, что народ пустился во все тяжкие и Аарон позволил ему вырваться из-под контроля» (Шмот, 32:25).
Толпы создают хаос.
В таком случае как обуздать толпу? В Англии — увеличить численность полицейских сил, карать за правонарушения по всей строгости закона и выносить более жесткие приговоры. Но на Ближнем Востоке неясно, что происходит на наших глазах: зарождение ли свободных обществ либо установление тирании большинства взамен тирании меньшинства. Однако, похоже, все соглашаются, что силовые методы — единственный способ удержать людей от грабежей и убийств. На этом тезисе политика зиждется с самой зари цивилизации.
Максимально четко этот довод сформулировал Томас Гоббс в XVII веке в политическом трактате «Левиафан». Если бы мы не применяли силу, писал Гоббс, то впали бы в «естественное состояние» войны всех против всех, когда жизнь человека «беспросветна, тупа и коротка». То, что стряслось на наших глазах в Великобритании и на Ближнем Востоке, — убедительный наглядный урок политики по Гоббсу. Мы узрели «естественное состояние» человечества.
Моше в книге Дварим предложил абсолютно иной подход. Он собрал народ и объявил без обиняков, что в новой стране, которую вскоре они унаследуют, будет царить общественный порядок. Но кто его обеспечит? Не Моше. Не Йеошуа. Не правительство. Не тиран. Не харизматичный лидер. Не армия. Не полиция. Так кто же будет обеспечивать порядок?
«Вы сами», — сказал Моше.
В Дварим за поддержание общественного порядка отвечает весь народ. Именно в этом суть завета. Именно это подразумевали мудрецы Талмуда под словами «коль исраэль аревин зе базе» («все евреи в ответе друг за друга»). В иудаизме ответственность возложена на всех нас, ее ни на кого нельзя переложить.
Всего отчетливее мы видим это в законе о царе в нашей недельной главе: «Когда вы придете в страну, которую Г-сподь, ваш Б-г, отдает вам, овладеете ею, поселитесь в ней и скажете: “Давайте поставим над собою царя, подобно всем окрестным народам”, то можете поставить над собою царя, того, кого изберет Г-сподь, ваш Б-г <…> Только пусть [царь] не заводит себе много коней <…> У [царя] не должно быть много жен <…> И много серебра и золота у него [также] не должно быть» не должно быть [слишком] много жен… И слишком много серебра и золота у него [также] не должно быть». — Примеч. перев. “] (Дварим, 17:14–17).
Обратите внимание на странную формулировку заповеди. «Когда вы скажете…»: это обязанность что-то сделать или разрешение что-то сделать? «Подобно всем окрестным народам»: но вся суть Торы в том, что сыны Израиля не должны уподобляться окрестным народам. Быть святым значит отличаться от других, быть особенным. «Только пусть царь не… у царя не должно быть… не должно быть…» Череда запретов показывает, что в понимании Торы институт царской власти чреват опасностями. Это подтвердилось на практике. Царь Шломо, мудрейший из людей, попался во все три ловушки и нарушил все три закона. Но предостережение Торы не исчерпывается этим. Ниже сказано еще строже: «Когда он взойдет на престол в своем царстве, то пусть перепишет это Учение для себя в свиток… Пусть [свиток всегда] будет при нем, пусть он читает его всю жизнь — так он научится бояться Г-спода, своего Б-га, станет соблюдать все слова этого Учения, [все] эти законы, будет исполнять их. [Тогда] он не станет возноситься в своем сердце над своими соплеменниками…» (Дварим, 17:18–20).
В Торе только одному человеку заповедано быть смиренным — царю.
Здесь не место углубляться в знаменитые разногласия комментаторов по вопросу, «заповедано ли нам ставить над собой царя». Маймонид пишет, что поставить над собой царя — обязанность. Ибн-Эзра считает, что Тора разрешает ставить царя. Абарбанель называет это уступкой. А рабейну Бахья
— наказанием. Дескать, сынам Израиля, народу под верховной властью Б-га, вообще нельзя искать себе предводителя из числа людей. Сказано в «Авину малкейну»: «Эйн лану мелех эла ата» («У нас нет другого царя, кроме Тебя»).
Впрочем, главное, что Тора чрезвычайно далека от мира Гоббса, где за общественный порядок отвечает Левиафан (как Гоббс называет абсолютную монархию, центральную власть). В мире Гоббса хаос воцаряется везде, где нет сильного правительства. Без царей, королей и аналогичных фигур — как без рук.
Моше формулирует принципиально иную концепцию политики. Практически все остальные мыслители определяли политику как применение силы властями. Моше определяет политику как использование человеком самоконтроля. Для Моше политика — голос Б-га в душе человека. Способность прислушаться к заповеди: «Не делай того-то и того-то». Согласно Торе, политика предполагает, что человек должен бояться Б-га. Об обязанности бояться земных властей речи там не идет.
Подобная политическая программа настолько радикальна, что породила явление, не имеющее аналогов в истории. Евреи соблюдали еврейский закон не только тогда, когда жили в Израиле, суверенном государстве с сильным правительством. Они соблюдали еврейский закон и в изгнании, на протяжении двух тысяч лет, не имея ни земли, ни власти, ни правительства, ни армии, ни полиции.
Рабби Леви-Ицхак из Бердичева замечал: «Владыка вселенной, в России есть царь, армия и полиция, но в русских домах все равно можно найти контрабандные товары. У еврейского народа нет ни царя, ни армии, ни полиции, но попробуй-ка найти хлеб в еврейском доме на Песах!»
Моше — и это беспрецедентный, не имеющий параллелей случай — осознал: есть только два способа установить общественный порядок: действия внешней власти и самоконтроль, идущий изнутри, от сердца. Либо применение силы извне, либо знание закона и верность закону, укорененные в твоем внутреннем мире.
Как распространить знание закона? Для этого нужны крепкие семьи, крепкие общины и школы, обучающие детей закону, а также родители, которые учат своих детей, «находясь в своем доме и будучи в пути, когда ложатся и когда встают».
Благодаря этому в I веке н. э. Йосеф смог написать: «Из нас же, кого о наших законах ни спроси, тому скорее труднее будет назвать свое собственное имя, чем рассказать их все. Вот потому от самого раннего пробуждения сознания в нас мы изучаем их и имеем как бы начертанными в своем сердце»
.
Такова концепция политики, которую мы рискуем потерять как минимум в Европе, утрачивающей сейчас свое иудео-христианское наследие. В своих статьях и книгах я утверждал, что сегодня единственная страна, где сохраняется концепция политики в духе завета, — это Соединенные Штаты. Именно в США, произнося одну из самых грандиозных речей в XIX веке, Авраам Линкольн выразил основополагающую идею завета: когда есть «власть народа руками народа и в интересах народа», вновь рождается свобода.
Когда единственная опора общественного порядка и единственная помеха беспорядкам — полиция или армия, свобода оказывается под угрозой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий