Ребе под дулом пистолета
27 марта 2020
Сто лет назад этот мир покинул пятый Любавичский Ребе Шолом-Бер Шнеерсон, Рашаб.
Благословенной памяти раввин Залман Гавлин, хасид из Израиля, перед первой мировой войной поехал навестить Ребе Рашаба. Началась война, и он смог вернуться в Израиль лишь много времена спустя. В письме, адресованном своему дяде, реб Довиду Шифрину, он описывает последний Пурим с Ребе.
В 1920 году, сразу же после Суккос, Ребе и его семья выехали в Ростов. Свою библиотеку он отправил в Москву, а рукописи захватил с собой.
В Ростове к Ребе стекалось много хасидов. Он постоянно встречался с людьми, давал им советы, в праздники устраивал фарбренген, укреплял дух хасидов.
Зимой большевики приблизились к Ростову. Вскоре они вошли в город, и покинуть его было невозможно.
Отношения Ребе с хасидами к тому времени изменились. Он отдалился от них и предавался размышлениям в одиночестве. Прекратились фарбренген, личные беседы с хасидами.
Так продолжалось весь Шват и половина Адара. В праздник Пурим мы решили навестить Ребе. Нам сказали, что он проведет с нами короткую беседу, после чего мы разойдемся.
Большевики ввели в городе большие строгости. Был установлен комендантский час, после 7 часов вечера не разрешалось появляться на улице. Даже днем не полагалось выходить без крайней необходимости. Всякого рода собрания были запрещены.
Неожиданно мы почувствовали большую перемену в настроении Ребе. Он произнес «лехаим», подбадривал нас, просил веселиться, петь, как в доброе старое время.
Это нас приятно поразило. Забыв о большевистском присутствии в Ростове, мы чувствовали себя прекрасно, пили и пели от души. Ребецн, напуганная обстановкой в городе, просила нас петь потише, чтобы не было слышно на улице. Но мы, воодушевленные Ребе, продолжали веселиться, пренебрегая опасностью.
Раяц, сын Ребе, тревожился за отца. Но Ребе, полный мудрости и мужества, успокоил его:
— Не бойся, Иосеф-Ицхок! Я уверен, мы в конце концов победим! Я не считаю нужным прятаться. Мы должны идти открыто, не скрывая своей сущности! Нам надо продолжать свое дело, постепенно или сразу, невзирая на препятствия. Вот что я теперь чувствую и хочу, чтобы благочестие торжествовало…
Его лицо пылало, а слова походили на языки пламени. Мы никогда не видели Ребе в таком состоянии. Вся эта ночь была удивительная, Ребе говорил с нами о глубоких таинствах Торы.
Неожиданно до нас дошли дурные вести. Большевики обыскивали каждый дом, проверяли, как соблюдается комендантский час. Явились они и в дом Ребе. Нас собралось там очень много, а любое собрание было незаконным. За это сурово наказывали
Но Ребе не прекращал фарбренген, продолжал беседу о Торе. Мы знали, чем все это может кончиться, предостерегали Ребе, который ни на что не реагировал. Более того, он подбадривал нас, просил петь с большим воодушевлением.
В дверь постучали. Ребе велел открыть ее и, как ни в чем не бывало, продолжал фарбренген. Один из хасидов объяснил «гостям», что Ребе очень занят и у него нет времени говорить с ними. Те поинтересовались, когда он освободится, и получили ответ:
— Не скоро. Этот вечер продлится еще часа два.
Представители властей помолчали и удалились.
Мы снова веселились. Ребе долго еще говорил о Торе, а потом мы увлеченно пели…
Через несколько часов опять раздался стук в дверь. Никто на него не обращал внимания, поскольку все были заняты пением. Стук стал сильнее. Мы понимали, что пришли с обыском.
На столах, как полагается в Пурим, стояли вино и крепкие напитки, а это строго запрещалось по тем временам. Кроме того, на столе стоял поднос с большим количеством денег для идоки, что также не было разрешено. Мы не представляли себе, чем все это кончится, не знали, как выйти из этого опасного положения.
Ребе понял, что складывается весьма сложная ситуация, но тем не менее распорядился ничего со стола не убирать и открыть дверь.
Вошли люди с пистолетами, оглядели стол и приблизились к Ребе. Он даже не посмотрел в их сторону и обратился к нам:
— Мы будем читать хсидус, и они уйдут.
Чтение длилось около полутора часов. Все это время большевики стояли молча и смотрели на Ребе, а затем ушли, не проронив ни слова.
Это было чудо, никто из нас не пострадал. Трудно было поверить в то, что происходило. Мы дрожали от страха, но нас не покидала уверенность, что Б-г и Его слуга нас защитят.
Мы глубоко верили Ребе и старались не упустить ничего из того, что он говорил. Я никогда не забуду той трапезы в Пурим, которая продолжалась двенадцать часов.
Это оказался прощальный фарбренген Ребе, примерно через две недели, 2 Нисана, он вернул Б-гу свою святую душу.
(Опубликовано № 48, апрель 1996)
Комментариев нет:
Отправить комментарий