Яков Фрейдин
Две жизни одного человека
(к 100-летию Джо Берга)
Тёплым июньским вечером 1991 года, я сидел у одного из многочисленных круглых столиков, расставленных, как грибы, на зелёной поляне перед огромным балдахином сцены. Это был летний концерт на открытом воздухе симфонического оркестра Сан Диего - города на самом западном юге Америки. Я сидел один, так как моя жена скрипачка ушла на сцену. Перед концертом она сказала:
- Тут к тебе подсядет отец моей приятельницы-чешки из оркестра, ты уж будь с ним поприветливее. Он, кстати, говорит по-русски, хотя американец. Приехал к ней в гости из Питера.
Американец из Питера в гости к чешке? Занятно… За несколько минут до начала концерта к моему столику подошёл сухощавый господин среднего роста, лет 75-и, и с заметным американским акцентом сказал по-русски:
- Здравствуйте, меня зовут Иосиф Вениаминович. Можно просто - Джо. Моя дочь сказала, что вы тоже говорите по-русски.
- Да, - ответил я, - ещё как говорю! А вы, Джо, как я слышал, из Питера? Надолго в наши края?
- Приехал на месяц к детям. У меня, знаете, тут в Калифорнии две дочки и сын. И ещё сын в Праге. А вы сами давно из России?
- Порядочно, - ответил я. - Не был там более 15 лет.
- Ага, - сказал Джo. Помолчал и спросил: - А когда вы возвращаетесь обратно?
Я опешил: - То есть как возвращаюсь? Я обратно не собираюсь. Я живу в Америке, здесь мой дом, моя семья…
- О, это вы делаете большую ошибку. Вам надо обязательно возвращаться. Всем надо возвращаться в Россию. Америка загнивает и здесь всё будет плохо, а Россия - на подъёме. Скоро там всё будет хорошо. Там - будущее. Обязательно возвращайтесь!
«Кокой-то сумасшедший», - подумал я и вслух сказал: - Давайте лучше слушать музыку.
В 1905 году на Эллис Айлэнд в Нью Йорке, который был главным въездом иммигрантов в Америку, прибыла новая группа из Европы. На регистрацию стояла молодая семья Збарских из маленького еврейского местечка на Украине. Иммиграционный чиновник был в затруднении - никак не мог выговорить и записать по-английски их странно-звучащее имя: Забр-барр-рыски- … потом плюнул, махнул рукой и записал просто: Барр. Эта фамилия за ними и закрепилась. Вениамин и Ревекка Барр поселились в Нью-Йорке, английского не знали, ходовой профессии не было, а потому жили в полной нищете. Один раз за неуплату их вышвырнули на улицу. Перебивались с хлеба на воду, но всё же как-то жили и помаленьку приспосабливались. Появились сыновья Артур и Берни, дочь Айрис, а в новогоднюю ночь 1916 года родился Джоэль.
Когда дети подросли, им пришлось идти работать. Денег на учёбу не было, но Джоэль рвался учиться. Единственный в Нью Йорке с бесплатным обучением был Сити Колледж. Туда он и поступил, чтоб изучать электротехнику. Учился он жадно и скоро стал первым среди соучеников. Как и везде, студенты подразделялись на демократов и республиканцев. Однако в этом колледже, где учились в основном бедняки, взгляды были весьма радикальные. Выходила даже подпольная коммунистическая газета «Учитель и Рабочий». Половина студентов была последователями Троцкого, а остальные - Сталина. Джоэль примкнул к сталинистам и вступил в Лигу Молодых Коммунистов (комсомольцев), руководимую его приятелем Джулиусом Розенбергом.
Тут бы надо кое-что разъяснить. Многие думают, что в прошлом веке США были населены в основном выходцами из Англии, Шотландии и Голландии. Но это совсем не так. Пока не понаехали миллионы азиатов и «латышей» (из латинской Америки), самая большая этническая группа были немцы. Под конец жизни Гитлер с надеждой смотрел на Америку, как на страну будущего возрождения 4-го Рейха. После его прихода к власти в 1933 г. и введения в Германии официального антисемитизма многим американским немцам это пришлось по душе и в США стали евреев прижимать. Их не допускали во многие клубы и курорты, была 10% квота в университетах, не брали на работу в банки, не допускали к управлению многими фирмами, не продавали им дома в определённых районах. Разумеется, это ни в какое сравнение не могло идти с тем, что творилось в Германии и позже в СССР конца 40-х, начала 50-х годов, но всё же для евреев США это было весьма болезненно. Некоторые из этих ограничений продержались вплоть до конца 60-х годов.
Американские евреи считали СССР, во главе со Сталиным, единственным реальным противовесом фашизму и вообще антисемитизму, в том числе американскому. Про те ужасы, что творились в советской стране, они кое-что слыхали, но полагали это внутренней политической борьбой, не имеющей к евреям никакого отношения. Сталина, то есть Дядюшку Джо, они уважали и даже любили. Один мой знакомый американец рассказывал: «В 30-е годы моя мамочка так обожала Дядюшку Джо, что когда она слышала его имя, у неё случался оргазм». С высоты нашего исторического опыта нам это странно слышать, но в те далёкие годы из Америки коммунизм ещё не виделся кошмаром и тупиком, так что не удивительно, что зелёная американская молодёжь, особенно еврейская, в 30-е и 40-е годы воспринимала марксизм с симпатией. Куда более удивительно нынешнее время, когда многие университеты в США и Европе всё ещё являются рассадниками коммунистической заразы – жизнь ничему не учит этих яйцеголовых. Так что будем пока хоть немного снисходительны к молодому Джоэлю Барру и его друзьям.
В 1939 году он вступил в Американскую компартию. После окончания колледжа устроиться на работу было сложно, но один работодатель на еврейское происхождение внимания не обращал. Это было военное ведомство и в 1940 году Джоэль и его друг Джулиус Розенберг устроились инженерами в армейскую электронную лабораторию в Нью Джерси. Сначала Джоэль работал чертёжником, потом технологом и затем в ОТК, где проверял качество нового совершенно секретного устройства, названного «радар». Даже само это слово было тогда секретным. Должность давала Джоэлу доступ ко всем чертежам и документам. Через два месяца друзья-коммунисты были завербованы советской разведкой. Им объяснили, что они смогут реально помогать Москве в борьбе с фашизмом, копируя чертежи «радара». Джоэлу дали фотоаппарат Лейка и запас плёнки. Однако в феврале 1942 г. контрразведка проинформировала лабораторию, что Джоэль - член компартии, и его сразу уволили.
Безработным он был недолго – недели три, а затем устроился в фирму «Вестерн Электрик», где по обычной американской безалаберности тоже получил доступ к весьма секретной технической информации. Сам он уже не управлялся с огромным потоком секретов и привлек к шпионской работе своего близкого друга грека Сарантопулоса, сократившего в Америке своё имя до Альфреда Саранта. Оба они были хорошими инженерами, но Сарант вдобавок был ещё авантюристом и прирождённым подпольщиком, которому все эти шпионские штучки щекотали нервы и давали сильный всплеск адреналина. Московский Центр присвоил Саранту кличку «Хьюз», Джоэлю – «Мэтр», а Розенбергу, который стал фокусом всей группы, - «Либерал».
Этель и Джулиус Розенберг
В разведгруппу Розенберга кроме Барра и Саранта, входили Мортон Собел (Соболевич), Давид Гринглас (брат Этель - жены Джулиуса), Гэри Голд, Вильям Перл и Вивиан Глассман, невеста Джоэля. Из всей группы только Сарант не был евреем.
Барр добывал наиболее ценную информацию. Вместе с Сарантом, работавшим тогда в Лабораториях Белла, он смог скопировать и передать СССР более 9 тысяч документов о доброй сотне систем новейшего оружия. Вот далеко не полный перечень: наземные и авиационные радары, системы наведения огня, управляемые бомбы, радио-взрыватели, системы опознавания самолётов «свой-чужой», приборы обнаружения подводных лодок, детали технологий производства разных типов оружия. Другие члены группы достали и передали Советам 12 тысяч чертежей первого американского реактивного истребителя, не говоря уж об атомных секретах, получаемых из Лос Аламоса от Фукса и Хoлла. Позже специалисты оценивали информацию Барра, Саранта и их коллег по шпионажу как весьма существенный вклад в создание Советским Союзом новых типов оружия во время 2-й Мировой Войны, атомной бомбы и успешное противостояние Америке во время корейской войны. Так что СССР был у этих людей в неоплатном долгу. Буквально неоплатном, так как Москва им не платила и лишь изредка давала деньги на прямые расходы.
Джоэл был поразительно разносторонним человеком, обожал музыку, устраивал концерты в своей Нью Йоркской квартире в доме No. 241 на 97-й Улице Вест, где он жил с матерью, и вечерами часто музицировал сам - играл на альте и рояле. Он собрал огромную коллекцию пластино, и в его комнате классическая музыка звучала непрерывно. Были у него подружки – сначала Лэйн Гольдфарб, а затем появилась невеста Вивиан Глассман. Его женатый приятель Альфред Сарант был большой ходок и умудрился соблазнить свою соседку Кэрол Дэйтон, мать двоих детей.
Когда в 1947 году Джоэл работал в «Спэрри Джайроскоп», им снова заинтересовалось ФБР и его опять уволили. Я видел сотни страниц его дела в ФБР – копали глубоко и широко, следили, опрашивали всех его друзей, знакомых, бывших сотрудников, соседей. Он заметил слежку и решил, что пора, как говорится, брать ноги в руки.
Осенью 1947 года он продал свою большую коллекцию граммпластинок. Вместе с деньгами, полученными от Александра Феклисова, его контакта в советском консульстве, этого было достаточно для побега. Феклисов передал ему разработанный в Москве подробный план заметания следов. Джоэль сказал Вивиан, что собирается поехать на учёбу во Францию и позвал её с собой. Однако затем, не сказав ничего ни матери, ни невесте, он сел на пароход, уходящий в Южную Африку, а через некоторое время из Иоганесбурга перебрался в Париж. На этом все его связи с Америкой были прерваны, писем он никому не писал, хотя ФБР разузнало его парижский адрес. Он снял комнату и занялся музыкой. Смог даже уговорить знаменитого композитора Оливера Мессиана давать ему уроки композиции.
Что касается Саранта, в 1949 году его вызвали на допрос в ФБР, но пока что не арестовали. Весьма ловко он обманул слежку, а затем, бросив жену, удрал в Мексику вместе со своей любовницей Кэрол, тоже бросившей мужа и двух детей. Там они вошли в контакт с польским посольством и их упрятали на конспиративную квартиру в Мехико на несколько месяцев, изменили внешность (грим, парики), выдали фальшивые документы – всё, как в шпионских романах, - а потом безлунной ночью через реку переправили в Гватемалу. Оттуда на польском грузовом корабле они уплыли в Касабланку, а затем их перевезли в Варшаву.
Джулиус на электрическом стуле
* * *
Новость о казни друзей потрясла Джоэля. От потрясения он никогда не оправился и этого Америке простить не мог. Много лет спустя, когда мы сошлись ближе, во время его наездов в Калифорнию мы часто беседовали у меня дома на веранде, попивая крепкий кофе или граппу. Как-то он мне с горечью сказал:
- Советский Союз честнее Америки. В России убивали невинных людей, но потом их всё же реабилитировали. А вот в Америке убили Розенбергов и не реабилитировали!
- Джо, - возразил я, понимая, что в нём говорит старая боль потери, а не логика, во-первых, смешно сравнивать масштабы, а во-вторых, вы мне хотите сказать, что Розенберги были невиновны?
- Неважно! Не было у них никаких доказательств! Они всё сфабриковали!
- Ну, допустим даже, что нет каких-то доказательств, - сказал я, - но по-честному, вы ведь знаете правду – они что, действительно невинные жертвы?
- Это, как посмотреть. Джулиус просто был почтовым ящиком. Он иногда переснимал документы и передавал плёнки связникам – вот и всё. Чепуха! А Этель вообще ничего не делала. Смотрела иногда, как муж работал. Это ведь мы всё доставали, а они просто были на связи. Так за это на стул сажать!?
Наверное, он был прав. Большая рыбка уплыла, а мелкую зажарили… Буквально. Хотя сравнивать, кто честнее - СССР или США – всё же наивно. Это в нём явно говорил заскорузлый коммунист, каким он на удивление остался до конца своих дней.
Но вернёмся к нашей истории.
Как только в газетах появились сообщения об арестах советских шпионов в США, Джоэлу и его московским руководителям, с которыми он постоянно был на связи, стало ясно, что оставаться в Париже опасно. Июньским утром с маленьким баулом в руках и альтом в футляре через плечо он вышел из своей квартиры и пошёл в сторону Опера Гарнье. Немногие прохожие вероятно думали – вот музыкант идёт на репетицию. Он свернул за угол и … исчез навсегда. С этого момента Джоэль Барр перестал существовать. Так закончилась его первая жизнь.
На следующий день дипломатическая машина чехословацкого посольства во Франции подъехала к терминалу аэропорта Орли. Из неё вышел элегантный молодой человек в шляпе и с небольшим чемоданчиком в руках. При посадке в самолёт компании CSA он предъявил паспорт на имя Джозефа Берга, гражданина Южно-Африканской Республики. Отныне и до конца жизни это стало его новым именем. Фамилию Берг он взял в память о друге, отбросив первую часть «Розен». Самолёт взлетел и взял курс на Прагу.
* * *
С Праги началась его вторая жизнь. Если раньше мистер Барр крал чужие секреты, то товарищу Бергу теперь предстояло секреты создавать. Сначала он работал на чешском предприятии Тесла, а в начале 1951 года его привезли в Москву, где он встретился со старым другом Альфредом Сарантом, который теперь тоже имел новое имя: Филип Старос. Через некоторое время Берг и Старос вместе с Кэрол Дэйтон, той самой что бросила в Нью Йорке мужа и двух детей, были отправлены работать в Прагу. Там Джо вскоре женился на чешке, которая родила ему двух дочерей и двух сыновей. Свою старшую дочь он назвал Вивиан в память о своей невесте из первой жизни.
В Праге друзья возглавили небольшой инженерный коллектив в 30 человек и занялись разработкой аналогового компьютера – передний край техники в то время. Там же они создали зенитную батарею с компьютерным управлением. Если в Америке они были просто хорошими инженерами, то в новой жизни их профессиональный уровень вырос во много раз. Имея американский опыт и хорошо понимая, куда движется электроника, они предложили строить компьютеры не на вакуумных лампах, а на транзисторах, которые лишь недавно были изобретены в США.
Дж. Берг и Ф. Старос
В 1955 году Старос и Берг встретились в Праге со своим знакомым по Нью Йорку агентом КГБ А. Феклисовым и рассказали ему о своих идеях по созданию в СССР новой отрасли - микроэлектроники. Тот передал этот разговор министру авиации Дементьеву и зимой 1956 г. Старос и Берг переехали в Питер, где специально для них была создана лаборатория СЛ-11. Всего за два года их лаборатория выросла с двух человек до двух тысяч. Они разработали первый авиационный бортовой компьютер, элементы ферритовой памяти, гибридные электронные схемы, радиоприборы слежения за спутниками Земли и многое другое. Самым значительным достижением был «Узел» - компьютерная система управления торпедным огнём для подлодок. С модификациями, «Узел» был на вооружении подводного флота СССР почти 50 лет.
В 1962 году лабораторию посетил Сергей Хрущёв, которому они объяснили, что теперь мощь государства определяется не тоннами выплавленной стали, а новыми технологиями и поделились своей идеей о создании в СССР центра микроэлектроники, наподобие Силиконовой Долины в Калифорнии. Сергей рассказал про это своему папочке и Никита идеей загорелся – ещё одна возможность догнать и перегнать Америку! Он дал команду, колёса завертелись и совсем скоро на официальной церемонии в августе 1962 года Старос забил первый колышек в будущий «Научный Центр» микроэлектроники в Зеленограде под Москвой.
Центр строился, Старос носился между Питером и Зеленоградом, Берг дольше оставался в Питере и они продолжали работать над новыми проектами. Это были неразлучные партнёры и особенно хорошо им работалось в паре – в чём-то был сильнее один, в другом – другой. В Советской стране грек Старос, в отличие от еврея Джо Берга, продвигался по служебной лестнице быстрее. В немалой степени этому способствовал его организаторский талант.
Старос и Берг показывают Хрущёву компьютер УМ-1
Жили они по советским меркам весьма комфортабельно: удобные квартиры, зарплата 800 рублей в месяц – в полтора раза больше, чем у зам. министра. Для Джо это была самая счастливая пора его второй жизни. Семья жила на два дома: Питер и Прага – два прекрасных европейских города. Работалось интересно и плодотворно. За разработку настольного компьютера УМ-1 (прообраз десктопов) Берг и Старос получили Государственную премию. Создавали электронику для Космоса по заказам Королёва, новые управляющие системы для оружия и даже кое-какие гражданские приборы. Интересно, что ЦРУ знало об этих разработках и американские эксперты из РЭНД Корпорэйшн оценивали их весьма высоко, не догадываясь, откуда ноги растут.
Прошлое Берга и Староса держалось в строжайшем секрете, и даже жена Джо узнала его настоящее имя лишь 20 лет спустя. Разумеется, все понимали, что они иностранцы (говорили они по-русски с весьма заметным акцентом), а потому местное начальство с традиционной российской ксенофобией относилось к ним более, чем с неприязнью. Пышно цвели интриги и распускались сплетни – лидерство в новых технологиях отдавать чужакам не хотели. Не желавший привыкать к советским порядкам вспыльчивый и настырный Старос часто конфликтовал с начальниками и даже с министром Шохиным. Сильно им портил кровь второй секретарь ленинградского обкома зоологический антисемит Романов.
В доме Ученых. Берг в первом ряду, супруги Старос – во втором
В 1964 году после снятия Хрущёва, который опекал Староса и Берга, академик Пётр Капица посоветовал Старосу уехать с глаз начальства долой, да так далеко, что дальше некуда – во Владивосток. Что он и сделал, и во Владивостоке создал отдел искусственного интеллекта в Институте Автоматики. В 1979 г. всего за несколько часов до голосования в Академии Наук по избранию его академиком Филип Старос скоропостижно умер от инфаркта сердца. Его спутница Кэрол Дэйтон, которую теперь звали Анной Петровной Старос, лишь 10 лет спустя смогла уехать в Америку, в этот раз оставив в России четверых детей от Филипа. Она решила вернуться к своему давно брошенному супругу. Звучит, как фантастика, но бывший муж после 40 лет принял беглую жену. Да, бывают в жизни чудеса…
Джо, хотя и выросший в свободной стране, всё же был классическим коммунистом, а коммунисты всегда знают, как надо жить другим. Вот и он, несбывшийся музыкант, решил, что все его дети должны учиться в Ленинградской консерватории. Как решил, так и случилось – так они все четверо стали музыкантами.
Через 40 лет после побега Джо впервые приехал в США в 1990 году. Год спустя, в свой второй приезд, он подал заявление на получение американского паспорта, написав, что он потерял старый ещё в 1950 году в Праге. Поразительно, но через пару недель ему по почте прислали новенький американский паспорт. Мало того, он даже стал получать американскую пенсию. Я спросил его:
- Джо, а вы не боитесь сюда приезжать? Ведь для вас срока давности не существует.
- Ничего они мне не сделают, - сказал он, - если меня возьмут, будет публичный суд и им придётся раскрыть Венону, а на это они никогда не пойдут.
Я тогда не понял, о чём он говорит, а он не пояснил. Лишь через несколько лет, когда Венону рассекретили, я узнал, что это был многолетний сверхсекретный американский проект по дешифровке советских разведывательных, военных и дипломатических сообщений. Через Венону и была разоблачена группа Розенберга.
Однажды он мне сказал:
- Поехали со мной в Вашингтон. Я познакомлю вас с моим другом - Морти Соболевичем. Это замечательный американский коммунист.
- Джо, - ответил я раздражённо, - из «замечательных коммунистов» я могу общаться только с вами, а на других коммуняк, американских и прочих, мне глубоко наплевать. Я на них вдоволь насмотрелся ещё в СССР. Так, что – увольте…
Позже я пожалел, что отказался. Тогда не знал, что он говорил о М. Собеле, подельнике Розенбергов, который избежал электрического стула и отсидел более 12 лет. Было бы интересно познакомиться с ещё одним членом знаменитой разведгруппы и узнать, как он оценивает своё прошлое по прошествии полувека.
Автор и Джо на его 80-летии в Калифорнии
Дочь Джо Вивиан предложила моей жене отпраздновать 80-летие отца у нас дома, благо места было много. Разумеется, мы согласились и в январе 1996 г. устроили вечеринку. Дочка, как и многие чешки, была чудной поварихой и стол ломился от кнедликов с грибами, пирогов с рыбой, мясом по-богемски – да разве всего упомнишь! Из Нью Йорка приехали родственники Джо, которых он не видел много лет. Встреча была трогательная, хотя мы чувствовали у них некоторый эмоциональный напряг.
Несмотря на свои 80 лет, Джо всегда был энергичен и полон идей. Две вещи постоянно его занимали – как заработать деньги и как помочь России выйти из тупика, в котором она оказалась после развала СССР. Как-то раз, он принёс мне пачку технических набросков и объяснил, что изобрёл машину для изготовления микросхем кустарным способом. Эту штуку можно было установить на любом кухонном столе и клепать чипы дома. Идея была технически блестящая, но…
- Вы что же, хотите чтобы русские делали чипы на кухне, как китайцы при Мао пытались выплавлять сталь в каждом дворе? Это же абсурд! - сказал я. Но он не унимался, видать кипела в нём еврейская кровь – всё искал способы спасать Россию.
Я подарил ему копию моей книги «Adventures of an Inventor”, где я описывал свой опыт изобретательского бизнеса. Книгу он прочёл и сильно возбудился:
- Её надо обязательно перевести на русский язык. Она будет большой помощью российской молодёжи, которая захочет заняться бизнесом.
Я ответил, что у меня нет времени на перевод и вообще сомневаюсь, что американский опыт окажется полезен в России. Но он стоял на своём. Сказал, что через два дня едет обратно в Питер и остановится на несколько дней в Москве, где у него на примете есть хороший переводчик. Он попросил у меня доверенность и права на русское издание. Я быстро отпечатал бумаги, подписал, отдал ему и он улетел в Москву. Я не знал, что вижу его в последний раз.
Где-то через неделю его дочь позвонила и сказала, что с отцом приключилась беда. По пути в Москву он простудился, у него началась сильная ангина и поднялась высокая температура. Его отправили в какую-то больничку на окраине Москвы и сообщили детям в Америку. Когда дочь и сын прилетели, они смогли перевести Джо в лучшую клинику, но там никаких лекарств кроме пенициллина не было. Связались даже с мэром Москвы Лужковым. Просили, чтоб помог человеку, которому СССР был так многим обязан, но тот лишь отмахнулся. У Джо развился абсцесс горла и начался сепсис. Через несколько дней его не стало. Ему было 82 года.
* * *
Я часто задавал себе вопрос: как такой всесторонне талантливый человек мог до конца верить в утопию? Он что, не понимал? С его-то умом? Единственное объяснение, которое я нашёл – эмоциональное нежелание понять, что в молодости он соблазнился дудочкой крысолова. После чего всё у него было просто замечательно: семья, деньги, комфортабельная жизнь, интересная работа. А когда всё это кончилось, то не достало ни душевной смелости, ни желания признать, что завёл его крысолов на службу дьяволу, что мог бы он прожить иную жизнь. Не ошибись он в первой жизни, стал бы он в Америке крупным учёным, или музыкантом, или основал электронную фирму, вроде ИНТЕЛа, да мало ли что! Страшна ему была мысль о том, что зря разломал он свою жизнь на две части и нет пути обратно. Потому-то всю свою вторую жизнь он гнал эту мысль и прятался от себя во лжи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий