ПРОБЛЕМА ХРАПА

 Ну. не мог я такую историю придумать. Должен был быть этот подполковник, его прототип - на крайний случай, а не помню. Так все перемешалось в памяти: фантазии и реальность. Что делать? Может быть, и жизнь наша состоит из этих фантазий и реальностей. Теперь уж и не разберешь, что бы и чего не было.

 Этот хостель построен недавно. Красивое здание высится на окраине соснового парка, в районе старых вилл. На опушке парка кто-то растянул обычную палатку. Был у своего доброго приятеля в этом хостеле. Спросил, кто это в палатке обитает?

-          Полковник Васин, - усмехнулся знакомый.

-          Его что за нехорошее поведение из дома выгнали? – спросил я.

-          Нет. Сосед доконал храпом.

Тут мы и увидели самого несчастного полковника. Высокий старик шел к палатке строевым шагом, зажав под мышкой подушку. Нет, не мог я пройти мимо такого оригинала, перехватил Васина, заставил его приземлиться на скамейку.

 - Вы прямо из той знаменитой песни Боба Гребенщикова, - сказал я, представившись.

-          Да, да, - сказал он. –  Слышал: «Полковник Васин приехал на фронт». Хорошая песня, умная….Только я не полковник, а подполковник. Высший еврейский чин. Так что вам от меня нужно?

-          Ничего особенного, - сказал я. - Просто странно. Такой замечательный у вас дом, а вы вот в палатке.

-          Ничего странного, - поджал губы полковник Васин. – Климат позволяет. Можно спать хоть на открытом воздухе.

-          В России приходилось?

-           И не раз. З0 лет прослужил в Дальне-Восточном округе военным инженером….

-          И дальше.

-           Обычно. В 1989 году попросили меня на пенсию. И тут я понял, что такое нищета и униженность. Так, знаете, стало обидно, но и мысли не было покидать Россию. Жена моя Жанна, светлой памяти, первая сказала, что нужно уезжать, и нет у нас другого выхода.

-          Простите, как вас зовут? – спросил я. – Что-то неудобно обращаться по-армейски: товарищ подполковник.

-          Ефим Абрамович, - отозвался  Васин, прихлопнув подушку, лежащую у него на коленях. - Был рад знакомству. Больше нет вопросов? Я, простите, живу по режиму. Скоро десять. Мне спать пора.

 Тут я признался, что работаю в газете. Бегаю, как голодный охотник, по Израилю, ищу интересных людей и интересные судьбы.

-          Человечиной, значит, питаетесь, - усмехнулся подполковник. – Но тут вы ошиблись. В моей судьбе нет ничего интересного.

-          И все-таки у нас еще есть пятнадцать минут, - сказал я. – А у меня всего лишь несколько вопросов.

-          Хорошо, задавайте, - разрешил Ефим Абрамович. – Вы на работе, а я привык уважать чужой труд.

-          У вас там топчан в палатке, - спросил я. – Или в спальном мешке спите? 

-          Кровать обычная. Я ее перетащил из комнаты…. Вы, простите, о какой-то ерунде спрашиваете. Вас интересуют причины моего поступка, не так ли? Он вам кажется странным. Это понятно. Я заметил, что самые обычные поступки вызывают  удивление, а самые дикие поступки люди встречают, как норму.

 -  Понимаю, - кивнул я. – Чистый воздух, птички поют… Юность можно вспомнить.

-          Ерунда это, - отмахнулся подполковник. - Должен сказать, что мой сосед, Валерий Аронович, человек достойный. У меня нет к нему претензий, но …. Нет, попробую вам составить что-то, вроде рапорта. Мы с женой были счастливы, когда нам, после семи лет мытарств по разным хатам, дали этот хостель. Решили, что здесь и доживем свой век. Две комнаты, кухонька в углу, душ с туалетом. Что еще человеку нужно? Мы с Жанной часто вспоминали свою последнюю казарму в России: ободранные стены, зимой отсыревали углы, электричество включали на два-три часа в сутки. Мы были по-настоящему счастливы в этом хостеле.

-          Простите, - прервал я подполковника Васина. – Дети ваши в России остались?

-          У Жанны не могло быть детей. – сухо ответил Ефим Абрамович. – У нас был приемный сын, но с ним…. Давайте не будем об этом?

-          Простите, - повторил  я. – Значит, вы были счастливы здесь.

-          Не то слово, - улыбнулся Васин. – Знаете, я не очень умел устраиваться в той жизни. Умел работать – вот и все. А тут вдруг такая удача? Мы ничего не сделали для этой страны, не привезли сюда новых солдат и рабочих, а нам совершенно бесплатно предоставили удобную, практически бесплатную, квартиру. Наши сердца, мои и Жанны, были полны любви и благодарности к Израилю.

-          Были? – спросил я.

-          Не знаю, - подумав, ответил Ефим Абрамович. – Я и сейчас ничего не прошу…. Не умею просить. Сейчас просто…. Ну, что-то вроде тупой обиды и  равнодушие. Злость есть на самого себя, потому что опять я в этой жизни неудачник. Обидно сознавать это, когда тебе под семьдесят.

 Васин решительно поднялся, направился к палатке, исчез за пологом, но сразу капроновая ткань осветилась изнутри лампой электрического фонаря. Тень полковника была занята приготовлением ко сну. Я не уходил, так и остался сидеть на скамейке.

 Васин лег и в палатке сразу же погас свет. И вдруг свет вновь вспыхнул. Я видел, что Ефим Абрамович снова натягивает шорты. Он вышел из палатки и сразу же выпалил:

-          Не дай Бог остаться человеку одному, вот что я вам скажу!

-          Это верно, – тихо ответил я.

 Полковник Васин подошел, сел на свое прежнее место, но теперь уже без подушки на коленях.

-          Жанна умерла 15 месяцев назад, день в день. Мы были вместе 46 лет. Никогда не разлучались. Она со мной моталась по всем гарнизонам Союза. Я всегда знал, что она рядом. А тут вдруг рядом – пустота…. Вы понимаете, что такое пустота рядом вместо любимого человека.

-          Да, - сказал я. – Конечно.

-          Первый месяц меня все жалели…. Не трогали…. Потом пришли и сказали, что по правилам внутреннего распорядка я один не имею права занимать такие апартаменты…. Я тогда набрался наглости и выгнал их…. Нервы были на пределе…. Не знаю, почему так поступил? Мне тогда и жизнь-то была не нужна, не то что квартира, где мы с Жанной были вместе….

 Через неделю они снова пришли, и сказали, что не могут ждать, а в случае моего отказа переехать будут вынуждены вызвать полицию…. И я,  как человек военный, должен знать, что такое дисциплина. Я понял, что такое дисциплина. Мне предложили на выбор две комнаты. Я выбрал комнату, где жил Валерий Аронович. Мы с ним были знакомы прежде. Очень милый, порядочный старик, тоже вдовец. Сын его в Америке живет, а дочь с внуками осталась в России. У нее там бизнес…. Прошло несколько дней, точнее ночей, и я стал ненавидеть бедного старика. Без всяких причин ненавидеть. Точнее, причина была: он храпел, а я и так страдал от бессонницы.

 Вот такая простая история. Я затыкал уши бирушами, прятал голову под подушку – ничего не помогало. Я не мог заснуть, а, если и забывался случайно, то вскоре храп Валерия Ароновича меня будил. Теперь уж я не мог заснуть до утра. О характере моих мыслей сами можете догадаться.

 Я отправился к нашему начальству. Я попросил переместить меня в другую комнату и назвал причину. Мне обещали, что как только место освободится, меня известят…. Вот я жду уже несколько месяцев…. Однажды не выдержал, вышел вот на это место, в парк, лег на скамейку и через пять минут заснул, честное слово…. Вот тогда  и решил поставить палатку. Решил – и поставил.

 Тут начался скандал. Мне сказали, что это непорядок, что я так демонстративно протестую против условий моего содержания в хостеле. А я им сказал, что еще несколько ночей без сна, и я повешусь вон на том дереве у самых окон их конторы…. Меня оставили в покое… Испугались, наверно - и подполковник Васин замолчал.

-          Да, - сказал я. – История…. Но вы только ночевать сюда ходите?

-          Естественно…. Мы с Валерием Ароновичем – друзья. Вместе готовим, телевизор смотрим, в шахматы играем. Он на меня не обижается. Он даже предложил мне поменяться местами. Благородная душа. Он, значит, будет храпеть на природе, а отосплюсь в нашей комнате. Категорически его предложение отверг.  Я теперь просто ожил, как-то могу дышать, шевелиться. Работу даже нашел по охране….    Стыдно сказать, до палаточки этой, мне плевать на террор арабов, и даже пороки строительства в Израиле меня перестали волновать. Ни о чем, кроме храпа соседа, не мог думать…. Только не смейтесь, пожалуйста.

-          Никто не смеется, - сказал я. – Какой уж тут смех.

 Мы еще поседели немного, поговорили о разной ерунде. Потом подошел мой добрый приятель с гитарой, и мы попробовали вполголоса, и все вместе, спеть песню о полковнике Васине…. Потом Ефим Абрамович решительно поднялся и откланялся.

 Мы ушли, чтобы не мешать человеку в палатке.

-          Понимаю, – сказал я. – Порядок есть порядок. Я другого понять не могу. Даже суды не наказывают преступника за одно и тоже преступление дважды. А тут, человек потерял человека, самого дорого и любимого. Ну, не трогайте вы его по всем законам Божеским и человеческим, оставьте в покое. Так нет же, добить нужно, еще один раз ударить. Остался, мол, один, ослабел, так страдай на полную катушку. Звериные какие-то правила в вашем хостеле.

-          Они везде одинаковы, - вздохнул мой добрый приятель. – Что делать, видать, Израиль еще не так богат, чтобы каждой душе постелить мягко…. Вот в Германии, я слышал…. Впрочем, ну ее к черту эту Германию!

 Мы уходили все дальше и дальше от той скамейки на опушке парка. У ворот хостеля я оглянулся. В палатке горел свет электрического фонаря. Подполковник Васин, Ефим Абрамович не спал.